Мой батискаф - Женя Т.
История 4. Александра
Практически всю жизнь я в той или иной степени живу с деперсонализацией-дереализацией. Этот симптом при острой фазе депрессии стал одним из главных, которые спровоцировали меня пойти лечиться. Но и в ремиссии отчужденность всегда со мной. Сложно осознавать расстояния и время, габариты собственного тела в пространстве. Чаще всего я просто принимаю это и делаю на это скидку, иногда такое состояние ощущается действительно мучительно! Но до того, как я узнала, как называется, какие имеет признаки, мне было в сотни раз хуже. Теперь я знаю, как с этим жить и мне легче даже тогда, когда весь мир сжимается до одной самой маленькой точки, в которую я не помещаюсь…
История5.Виктория
Это началось в 2017 году — и длилось порядка трех месяцев. Деперсонализация, а вместе с ней и дереализация, приходили примерно в одно и то же время абсолютно каждый день, скажем, ровнехонько к 17:00 — я уже морально к этому готовилась и ожидала, что вот-вот, сейчас накроет. Дереализацию и деперсонализацию сопровождала и сильная накатывающая тревога — вам непонятно, что с вами вообще происходит, да и в целом, ощущение не самое комфортное.
Итак, я функционировала первую половину дня как нормальный человек, далее — в основном, просто лежала в кровати. На тот момент я не работала: у меня была такая возможность благодаря моему бывшему парню, который очень обо мне заботился и был для меня большой поддержкой — это стало некоторым спасением. Понимаю, что у многих людей такой возможности нет. Но я по жизни выстраиваю с людьми очень близкие и доверительные отношения, поэтому всегда могу рассчитывать на внешнюю поддержку.
Пока я лежала в постели после этих роковых пяти вечера, мой парень продолжал разговаривать со мной для того, чтобы я осознавала себя в этом пространстве, свою реальность, свое присутствие здесь, на этом месте.
Также могла взбодрить и привести в себя какая-то упавшая на меня ответственность. К примеру, в этот период острой деперсонализации-дереализации ко мне приехала погостить младшая сестра и иногда мне самой приходилось принимать за нас двоих какие-то важные решения, ведь она еще была школьницей. Так мне удавалось снизить влияние деперсонализации — я ее ощущала, но над ней доминировала ответственность за ситуацию. У меня получалось в моменте отслоить от себя свои ощущения и заниматься более важными, насущными делами.
То, как это происходило… Описать довольно сложно: ты просто не понимаешь ничего. Кроме того, тогда, в 2017-м, активных обсуждений каких-либо вообще психических отклонений не велось, и в моей голове даже не было как факта понимания, что нужно, может быть, обратиться к психологу. Не то чтобы не хотелось — просто даже не появилось подобной мысли, ведь в то время эти темы совсем не культивировались обществом. Я ощущала, что что-то не то. Мне сложно было это объяснить или зафиксировать — просто-что-то-не-то. Временами я не чувствовала себя, свое тело — оно казалось мне каким-то невесомым, а все вокруг было фейковым и ненастоящим.
А потом это прошло. Как — мне тоже не совсем понятно. Впрочем, есть предпосылки. Я начала больше заниматься йогой и вообще собой, отслеживать свои мысли, рефлексировать — раньше осмысление как таковое мне было совсем не знакомо. Получается, что так, собственным трудом, мне удалось выйти из этого состояния — оно действительно кануло в небытие и не возвращалось.
Когда сейчас случаются сложные эмоциональные периоды, я чувствую, что деперсонализация и дереализация могут вернуться, но я уже умею отделять себя от тревоги, осознавая, что есть я, а что — вторичные эмоции, пришедшие откуда-то извне. Сейчас мне абсолютно нетрудно со всем этим справиться и я этого не пугаюсь, так что даже если раз в год где-то промелькнет состояние отчужденности, оно не станет для меня проблематичным.
Но когда я столкнулась с ним в первый раз, было действительно тяжело. Однако хочу заметить, что трудом решается многое, для некоторых, как и для меня, вполне было бы достаточно серьезной, но самостоятельной работы на собой. У кого-то может совсем не быть подобной внутренней опоры или просто возможности, ресурса, тогда, вероятно, становятся необходимым терапия, в некоторых случаях, с сопровождением медикаментозного лечения.
История 6. Агния
Каждый день — борьба. Встать с постели, приготовить и съесть завтрак, сидя с М за столом, проводить его на работу и взобраться на ринг из последних сил. Биться с собой — или, вернее, с тем, что пожирает изнутри — каждый день. С бессмыслицей, иллюзорностью, чьей-то выдумкой, что жить нужно так, а не иначе. Либо… просто лечь и снова провалиться в сон, не думая о шквале задач — кому все это нужно? Такой бред. Вся эта суета — такой бред… уснуть, проснуться, лежать, смотреть в потолок. Молчать. Уснуть.
Нет. За последние пару месяцев я еще ни разу не скатывалась в это состояние — однако не знаю, хорошо это или плохо.
Нет. Я борюсь, и вроде выигрываю — впрочем, есть ли победитель в бою с самой собой?..
Нет. Я встаю, отвожу взгляд от плотных темных штор, которые ух как хочется задернуть, чтобы потонуть в своей темноте.
Нет, встаю и начинаю что-то делать: разбираю работу, подметаю пол, мою посуду, голову, руки, ухожу тренироваться на уличную спортплощадку, гулять в парк или уезжаю к заливу. Я побеждаю, да.
Уже 13 лет я осознанно (хи-хи, да, это, пожалуй, один из презабавных реверсов психики) живу с синдромом дереализации-деперсонализации. Так что вдумчивость моя, мое душное самокопание, голоса в голове (не шизофрения, и то слава Богу, — поэт же!), даже кое-какая автономная личность внутри, а также желание закончить все это тупое немое кино поскорей — все они отсюда. Я помню, как это пришло ко мне в первый раз.
Мне было 13. Моя кровать стояла параллельно окну, застеленная ярко-оранжевым пледом. На ней я сидела, читала что-то, щелкая изюмом в разноцветной сахарной глазури. Отложила книгу, прикончила сладости и… оглянулась. Вокруг — будто фильм. Плоский стол, заваленный плоскими тетрадями и карандашами, плоский стул с неаккуратно накиданной на него плоской школьной формой, плоская полка над плоской кроватью сестры. И что-то
