Алсу Бикташева - Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти
Н. П. Матханова выстроила властную иерархию, основанную не на формальных критериях, а на влиятельности[36]. В таком ракурсе на вершине губернской бюрократической лестницы оказались правители местной канцелярии, чиновники особых поручений, а также другие канцеляристы. В этом отношении исследовательский подход Матхановой близок к теории Фуко с его пониманием природы власти. Широкие возможности такого подхода подтверждают исследования социально-психологического облика провинциального чиновничества[37]. Они отличаются богатой инкрустацией делопроизводственных источников фактическим материалом мемуарного происхождения.
Биографистика российских губернаторов в 1990-е гг. основывалась главным образом на пересказе формулярных списков, некрологов и на мемуарных извлечениях, отчего большинство сборников о российских губернаторах представляют собой очерки справочного, краеведческого характера[38]. На этом фоне заметно выделя ются публикации с использованием архивных материалов[39]. Но разрозненность изучения губернаторских биографий не позволяет институциализировать их деятельность, вписать в контекст развития государственного аппарата, проанализировать преломления самодержавной административной политики, изучить роль губернаторов в реализации этой политики. Биографистика рассматривается мною как одно из вспомогательных направлений в решении поставленных задач.
В современной юридической литературе наблюдается новый всплеск историко-правового изучения губернской административной системы. Основным источником для реализации правового подхода по-прежнему остаются официальные нормы[40]. Его приверженцы сосредоточились на изучении эволюции административной политики, ее адаптивных способностях в условиях проведения структурных реформ. Это привело к продвижению в изучении механизмов и форм взаимодействия органов исполнительной власти, конкретизации понятийного аппарата[41]. Примечательно, что диссертации под названием «Губернаторская власть в дореволюционбернаторы / Сост. О. М. Трохина. Орел, 1998; Макаров И. Губернаторы и полицмейстеры. Нижний Новгород, 2005; Степанов В. Б. Наместники и ной России…»[42], а также «Институт губернаторской власти в механизме управления Российской Империей…» были защищены[43] по юридическим наукам. Активное овладение губернаторской тематикой современными правоведами может служить позитивным примером междисциплинарных возможностей сотрудничества.
По мнению Р. К. Мертона, разнообразие и плюрализм подходов в научной дисциплине обычно являются главным источником развития этой дисциплины[44]. Применение структурно-функционального подхода, в рамках которого признается способность социальных систем к самоорганизации по принципу равновесия[45], позволяет от конкретно-эмпирического анализа перейти на уровень теоретического осмысления и освоения изучаемой тематики. Для С. В. Любичанковского таковой стало решение проблемы кризиса власти в позднеимперской России[46]. Впервые всестороннему анализу была подвергнута губернская администрация по ключевым категориям подхода: структура, функция, равновесие, среда, обратная связь. Широко используемое в литературе словосочетание «губернаторская власть» получило научно обоснованное понятийное толкование: «губернаторская власть – это система учреждений управления, состоявшая из губернатора и органов власти, через которые он осуществляет свои функции». Иными словами, структурно-функциональный подход был применен к системе губернаторской власти рубежа XIX–XX вв. с целью определения эффективности функционирования этой системы. Автор предложил оригинальную интерпретацию позднеимперского кризиса власти, выделив в нем «системную» и «внутреннюю» составляющие. Последняя, по его мнению, порождалась личными интересами сотрудников аппарата государственного управления. Отличительным свойством этой исследовательской рамки является ее интегральность. Она продемонстрировала хороший эвристический потенциал в ходе заочной международной дискуссии на тему «Местное управление в пореформенной России: механизмы власти и их эффективность»[47].
Параллельно с перечисленными направлениями развивалась историография имперского администрирования[48]. В данной работе интерес к ней обусловлен возможностью контекстуализации казанских событий, сравнения и выявления типичного и нетипичного в изучаемом временном отрезке. Характерной чертой общей историографической ситуации современного этапа стало сближение подходов отечественных и зарубежных историков. За последние годы появилось значительное число публикаций, освещающих те или иные сюжеты в исследованиях зарубежных коллег[49], но си стемного очерка зарубежной историографии губернаторской проблематики дано не было.
Пристальный интерес к истории управления Российской империей характерен для англо-американских русистов. Начнем с того, что основные проблемы и направления изучения российской бюрократии были сформулированы и намечены в работах Марка Раева[50]. В круг его первостепенных интересов всегда входила интеллектуальная история, и потому особое внимание он уделял тем идеям, которые лежали в основе действий политической элиты. Для М. Раева история России представляет собой длинную цепь попыток реформировать политическую и социальную структуру империи. Для понимания политической эволюции России XIX в. он призывал уяснить, что представляли собой те люди, которые помогали самодержцу в формулировании политического курса и следили за выполнением его решений.
Механизм реализации самодержавной власти укладывался в представлениях Раева в формулу «самодержец – личные агенты»[51]. «Проводники императорской воли» были представлены высшими официальными лицами: сенаторами, министрами, флигель-адъютантами, свитским окружением, личными друзьями императора. Тезис о «личных агентах» получил затем дальнейшую трансформацию, ведь делегирование власти происходило на двух уровнях – ближнем и дальнем[52]. «Дальний» предусматривал делегирование власти министрами. Эта группа агентов (уже не личных) была представлена чиновниками, прохождение службы которых регулировалось Табелью о рангах. К этой группе «агентов власти» отнесены российские начальники губерний. Применительно к исследуемой теме представляется возможным конкретизировать этот тезис, изучить механизм делегирования власти российским губернаторам в условиях становления министерской системы управления.
В отношении административного аппарата России первой половины XIX в. М. Раев констатирует отсутствие в нем функционального разделения обязанностей и специализации персонала, того, что М. Вебер считал первым условием бюрократической организации. Тем не менее время Александра I Раев считал «переломным периодом», когда принципы и практика управления подверглись критическому рассмотрению и были созданы новые бюрократические институты, в первую очередь система министерств. Особое внимание он уделил бюрократическим «технологиям», создателем которых считал М. М. Сперанского. Отмечались главные проблемы политической и административной жизни России: противоречия между харизматическими и бюрократическими нормами политического действия, отсутствие координации в принятии политических решений и подобающих «каналов коммуникации» между правительством и населением, отсутствие гомогенной, активной, эффективной и политически сознательной бюрократии. Эти идеи стали отправными для последующих исследований целого поколения американских русистов.
Начиная с 1970-х гг., российская провинция, ее управление привлекли к себе внимание зарубежных историков. В этот период ведущее положение в американских университетах занимает «новая социальная история». В центре внимания исследователей оказались социальные структуры и фундаментальные процессы, поддающиеся количественному анализу на основе массовых источников. Значительный вклад в количественные исследования русского чиновничества внес профессор Йельского университета У. Пинтнер. Он проанализировал почти 8 тыс. формулярных списков столичных и губернских чиновников за 1755–1855 гг., обращая особое внимание на такие показатели, как происхождение, имущественное положение, национальная принадлежность и уровень полученного образования[53]. Проследив эволюцию чиновничества, он обнаружил, что к середине XIX в. в России сформировалась новая модель профессиональной карьеры. Возник социальный тип «карьерного гражданского чиновника», что было серьезным шагом на пути к профессионализации бюрократии. На это указывали рост числа чиновников, функциональное их оформление, создание сети высших учебных заведений, повлиявших на систему рекрутирования чиновничьих кадров.
