Эдвард Эдингер - Христианский архетип. Юнговское исследование жизни Христа.
Несмотря на то что Христос родился в Вифлееме, его родным городов считается Назарет в Галилее. Таким образом, у Христа имеются два места, рождения. Этот двойной аспект, связанный с Его рождением, является причиной возникновения легенды о том, что Христос имел брата-близнеца Существовало даже учение (docetism), развившее эту идею о двойственности Иисуса: Иисус был человеком, а Христос - божественным духом, сошедшим на Иисуса во время крещения, жившим в нем во время его деяний и покинувшим его при распятии. Богоискательница София (Pistis Sophia) в рассказе о детстве Иисуса упоминает о некоем духе-фантоме который явился к Марии с вопросом: «Где мой брат Иисус? Я хочу с ним встретиться». Когда они оказались вместе, «он взял Иисуса за руки и поцеловал его, и тот сделал то же самое. Они стали единым целым».
Согласно легенде мессия так же имеет двойственную природу:
В поздней, преимущественно каббалистической традиции, говорится о двух Мессиях: Мессии бен Иосифе (или бен Эфраиме) и Мессии беи Давиде. Их сравнивали с Моисеем и Аароном, а также с двумя сернами, что соотносится с текстом Песни Соломона 4:5: «Два сосца твои, как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями». Мессия бен Иосиф является, согласно Второзаконию, «первенцем своего быка», а Мессия бен Давид ездил на осле. Мессия бен Иосиф был первым, Мессия бен Давид — вторым. Мессия бен Иосиф должен был умереть, «во искупление вины детей Яхве». Он отправится на битву с Гогом и Магогом, и там его убьет Армилус. Армилус—это Лжемессия, которого породил на куске мрамора Сатана. В свою очередь, Сатану убьет Мессия бен Давид. Затем бен Давид вступит в новый Иерусалим, который спустился с небес, и снова вернет бен Иосифа к жизни. В более поздней религиозной традиции этот бен Иосиф играет странную роль. Табари, толкователь Корана, отмечает, что царем иудейским был Антихрист, а в писании Абарбанеля Mashmi'a Yeshu'ah Мессия бен Иосиф действительно является Антихристом. Поэтому в нем можно увидеть не только страдающего Мессию в противоположность Мессии-победителю, но в конце концов распознать в нем антагониста.
Мессия бен Иосиф соответствует Иисусу, родившемуся в Назарете, то есть личностному аспекту Самости. Мессия бен Давид соответствует Христу, рожденному в Вифлееме, городе Давида. Он является наследником духа Давида и его предков, то есть трансперсонального аспекта психики. Параллельно в греческой мифологии существует образ близнецов Диоскуров: смертного Кастора и бессмертного Полидевка (Поллукса).
«И родила она сына своего первенца [prototokos— перворожденный]». Для Яхве первенцы имели особое значение. До тех пор пока они не воскресали, то есть не возвращались обратно, их следовало приносить в жертву. «Освяти Мне каждого первенца, разверзающего всякие ложесна между сынами Израилевыми, от человека до скота: Мои они» (Исх. 13:2). Именно египетский первенец должен был быть принесен в жертву, чтобы возник Исход евреев из Египта. В псалме 88:28, который можно рассматривать как обращение к Мессии, Яхве возвещает: «Я сделаю его первенцем превыше царей земли». Апостол Павел описывает Христа, с одной стороны, как пресуществующего, «который есть образ Бога невидимого, рожденный прежде всякой твари» (Кол. 1:15), а с другой стороны, как смертного человека, который умер, а после того воскрес, «как первенец из мертвых» (Кол. 1:18). Обладая таким качеством, он является «первородным между многими братьями» (Рим. 8:29), который сотворит «Церковь первенцев... чьи имена будут написаны на небесах» (Евр. 12:23).
Все эти цитаты являются выражением парадоксальной феноменологии Самости, которая одновременно оказывается и временной, и вечной, и принесенной в жертву, и правящим царем, судьба которой заключается в том, чтобы умирать и возрождаться.
Младенец Христос «лежал в яслях, потому что не было им места в гостинице». Термин «гостиница» (katalyma— гостиная) в Новом Завете был
Использован только один раз. Он появляется в параллельных местах Евангельских текстов от Марка 14:14 и Луки 22:11, в которых Христос, готовясь к Тайной вечере, посылает апостолов на поиски необходимого помещения: «Где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками моими?» Гностики использовали образ гостиной, чтобы говорить о «пристанище в этом мире». В гностическом «Гимне жемчужине» воплощающаяся душа точно так же спускается с небес в свое временное пристанище в «Египте», считая себя «чужой по отношению к другим обитателям этой гостиницы».
В «этом мире» не существует отдельной комнаты для рождения Самости. Оно должно произойти во внешнем мире (extra mundum), ибо является исключением, отклонением от норм или даже преступлением по отношению к установившемуся статус-кво. Если человек не хочет пасть жертвой грубых жизненных обстоятельств, связанных с его физическим существованием, ему следует иметь надмирную точку зрения, то есть выходящую за рамки этого физического «мира». «По отношению к внешним условиям жизни возможно иметь психологическую установку только в том случае, если существует точка отсчета, внешняя по отношению к этим условиям». Рождение Самости привносит эту точку отсчета, образуя «неоспоримое переживание личного, взаимного отношения, имеющего высокую интенсивность, между человеком и надмирной властью, которая действует в качестве противоядия от «мира» и его «разума».
Рождение среди животных означает, что пришествие Самости является инстинктивным процессом, частью живой природы, уходящей корнями в биологию человеческого существа. Одному пациенту Юнг сказал, что переживание трансперсональной Самости если само по себе и не вызывает инфляции, то «требует величайшей скромности, которую необходимо противопоставить этой инфляции. Вам необходимо опуститься на уровень мыши»7. Соединение унижения и величия представлено двумя разными категориями посетителей, пришедшими поклониться младенцу Христу: пастухами и волхвами.
Согласно Евангелию от Матфея 2: If, «пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: Где родившийся царь иудейский? ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему». При этом число волхвов точно не оговаривается. В раннехристианском искусстве их бывает два или четыре; очень редко шесть. Во времена раннего Средневековья их было ровно три8. В современных снах чаще всего встречаются четыре волхва. Эту разницу можно объяснить, например, тем, что средневековая психика переживала сакральные образы как метафизический гипостазис, тогда как наш современник готов переживать их как физическую реальность. «Проблема четырех» всегда существует между идеей психического факта и переживанием ее в реальности.
Отцы Церкви связывали Рождественскую звезду со «звездой Иакова», о которой упоминается в пророчестве Валаама: «Восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля, и разит князей Моана и сокрушает всех сынов Сифовых» (Числ. 24:17). Как отмечает Юнг,
С древних времен не только среди иудеев, но и на всем Ближнем Востоке, рождение выдающегося человека отождествлялось с восхождением звезды... Всегда надежда на пришествие Мессии связывалась с появлением звезды'°.
Вот что говорит о Рождественской звезде Игнатий из Антиохии:
Звезда воссияла на небосклоне, причем она находилась выше всех остальных звезд, которые до нее уже были, и ее свет был невыразим, ибо от одного ее появления люди застыли в изумлении. И все остальные звезды, включая солнце и луну, стали для этой звезды хором. Она светила намного ярче всех остальных звезд".
Одна звезда, которая светит ярче всех остальных, представляет собой «Одно Светило или монаду» среди многочисленных огней бессознательного и «ее следует рассматривать в качестве символа Самости».
Звезда, которая появилась в небе одновременно с рождением Христа на земле, - это еще один мотив двойного рождения. Он означает существование трансперсонального, космического спутника Иисуса. Эта тема появляется в современных снах13. Церковь устроила Кристмас, праздник Рождества Христова, в день зимнего солнцестояния, тем самым присоединив его к языческому образу рождения нового солнца, символически эквивалентного Рождественской звезде.
3. БЕГСТВО В ЕГИПЕТ
Когда человеку удается встретиться с самой жизнью, когда распускается почка и из малого возникает великое, тогда, как сказал Ницше, «Один становится Двумя» и великий образ, который всегда существовал, но при этом оставался невидимым, открывается более скромной личности с силой откровения... — и это момент величайшей опасности!'
КОГДА ЖЕ ОНИ ОТОШЛИ, - СЕ, АНГЕЛ ГОСПОДЕНЬ ЯВЛЯЕТСЯ ВО СНЕ ИОСИФУ И ГОВОРИТ: ВСТАНЬ, ВОЗЬМИ МЛАДЕНЦА И МАТЕРЬ ЕГО. И БЕГИ В ЕГИПЕТ, И БУДЬ ТАМ, ДОКОЛЕ НЕ СКАЖУ ТЕБЕ; ИБО ИРОД ХОЧЕТ ИСКАТЬ МЛАДЕНЦА, ЧТОБЫ ПОГУБИТЬ ЕГО. ОН ВСТАЛ, ВЗЯЛ МЛАДЕНЦА И МАТЕРЬ ЕГО НОЧЬЮ И ПОШЕЛ В ЕГИПЕТ, И ТАМ БЫЛ ДО СМЕРТИ ИРОДА, ДА СБУДЕТСЯ РЕЧЕННОЕ ГОСПОДОМ ЧЕРЕЗ ПРОРОКА, КОТОРЫЙ ГОВОРИТ: «ИЗ ЕГИПТА ВОЗЗВАЛ Я СЫНА МОЕГО». ТОГДА ИРОД, УВИДЕВ СЕБЯ ОСМЕЯННЫМ ВОЛХВАМИ, ВЕСЬМА РАЗГНЕВАЛСЯ И ПОСЛАЛ ИЗБИТЬ ВСЕХ МЛАДЕНЦЕВ В ВИФЛЕЕМЕ И ВО ВСЕХ ПРЕДЕЛАХ ЕГО, ОТ ДВУХ ЛЕТ И НИЖЕ, ПО ВРЕМЕНИ, КОТОРОЕ ВЫВЕДАЛ ОТ ВОЛХВОВ. ТОГДА СБЫЛОСЬ РЕЧЕННОЕ ЧЕРЕЗ ПРОРОКА ИЕРЕМИЮ, КОТОРЫЙ ГОВОРИТ: «ГЛАС В РАМЕ СЛЫШЕН, ПЛАЧ И РЫДАНИЕ, И ВОПЛЬ ВЕЛИКИЙ. РАХИЛЬ ПЛАЧЕТ О ДЕТЯХ СВОИХ И НЕ ХОЧЕТ УТЕШИТЬСЯ, ИБО ИХ НЕТ».
