Михаил Шойфет - Нераскрытые тайны гипноза
Внимание ученого мира сосредоточилось на магните. Применение естественных и искусственных магнитов с лечебными целями начало быстро распространяться. Их носили в виде колец на шее, руках. В 1574 году итальянский математик, философ и врач Джероламо Кардано рассказал об анестезии, вызванной магнитом. Так были заложены основы магнитотерапии в ее первоначальном виде.
Парацельс видел себя не иначе как дирижером вселенского оркестра магнитных течений, направляющим небесные силы на благо исцеления. Магниты будто фокусировали силу звезд, духов и сильфид, помогая Парацельсу изгонять из больного организма испорченные «археи» («жизненные принципы»). Из-за неугомонного Парацельса церковь трижды прокляла магнетизм. Оно и понятно: пусть не пытается отбивать хлеб у святых целителей. Несмотря на то что Гален хвалил магнит в качестве слабительного средства, Парацельс выступил решительным противником этого великого врача и его арабских комментаторов и доказал несостоятельность тех источников, из которых черпали в то время знания по медицине. Во главу угла медицинских знаний он предложил поставить две вещи: ятрохимию и мистическую теорию магнетизма. Если первая теория была осязательной и ясной, то вторая — темной и неуловимой. Современники говорили, что теория магнетизма зародилась в голове Парацельса во время его долгого путешествия по эзотерическим странам: Индии, Египту, Греции, в которых он встретил много таинственного и чудодейственного. Историки полагают, что он совершил ряд походов в эти страны в качестве военного хирурга.
По учению Парацельса в мире постоянно совершается движение «жизненного флюида», или «великого принципа», который истекает из небесного пространства и опять туда возвращается, напоминая приливы и отливы. Посредством этого вечного круговорота происходит общение живых существ между собой и с небесными светилами. С тех пор как Парацельс об этом заявил, почти все в природе стали объяснять магнетизмом. Начиная с растений, которые поворачиваются к солнцу, и заканчивая массой явлений, все стали приписывать влиянию «симпатии и антипатии».
Казалось, что столь долго отыскиваемый «универсальный принцип» наконец-то был найден. Этот принцип олицетворял флюид[3], невесомую жидкость, посредством которой различные тела и все существа подлунного мира могли общаться между собой. Она считалась причиной образования и «разложения» металлов и всех вообще химических реакций и обладала большой способностью притяжения и отталкивания.
Доктрина Парацельса в основных чертах сводится к тому, что человек представляет собой микрокосм[4], отражающий в себе макрокосм. По его учению, Вселенная пронизана «магнетической силой», находящейся под влиянием звезд. Каждый человек обладает своим магнитом, своим флюидом, исходящим от звезд. Не только между звездами и человеческим телом происходит взаимное притяжение. Магнит здорового человека привлекает к себе магниты больных людей, причем он может оказывать воздействие на здоровье последних.
Вот как сам Парацельс говорил об этом: «Притягательная и скрытая сила человека похожа на силу янтаря и магнита; вследствие этой силы магнит здоровых лиц притягивает испорченный магнит, или хаос, лиц больных; вся магнетическая сила женщин находится в матке, а мужчин — в семени». Это теория называлась системой магнетических симпатий. Таким образом, не только звезды на человека, но и люди усилием воли влияют друг на друга. «Надобно вам знать, — говорил Парацельс, — что воздействие воли — немалая статья во врачевании». Отсюда у него выходило, что причиной действия может служить как физический фактор, так и психическое усилие, а поскольку психический процесс — явление космического порядка, то мысль может творить энергетические формы, может воздействовать на окружающее пространство. Из этой теоретической конструкции делается вывод: человек способен питаться не только пищей, но и «магнетической» силой, а также воздействовать с ее помощью на других людей.
Учение Парацельса в философском смысле имеет много общего с неоплатонизмом, а также каббалой и другими восточными тайными учениями. У Парацельса и в сочинениях его позднейших комментаторов имеются общие черты с литературными памятниками восточного оккультизма. Некоторые мотивы учения Парацельса были развиты представителями немецкого романтизма (Шеллинг, Новалис), а также философией жизни (Клагес).
Ни отсутствие скромности, ни эксцентричность Парацельса не затмевают его заслуг: без знаний великих систем древности он создал свою философию и не случайно причислен к большим ученым всех времен. В дальнейшем задиристого Парацельса стали называть гением, а его авторитет считать непререкаемым. Это было удобно: иных аргументов не требовалось, достаточно было сослаться на его имя. Вскоре его теория завоевала много сторонников.
Парацельс написал девять сочинений, три из них увидели свет при его жизни. Самое полное собрание сочинений Парацельса издано в Базеле в 10 частях (Paracelsi, 1589). Идея Парацельса о том, что магнетическая мазь способна излечивать всякие раны, кровотечения, все внутренние и наружные недуги, всплыла с помощью членов тайной секты розенкрейцеров. Вера в непогрешимость этого средства была так глубока и так широко распространена, что многие почтенные ученые не сомневались в верности этого факта. Так, магнетизм, о котором тогда еще мало знали, призван был играть роль того «великого неизвестного», что «творит невозможное».
В 1608 году Рудольф Гоклениус, профессор философии и медицины Марбургского университета, автор «Философского словаря» (1613)[5], опубликовал трактат «De magnetica vulnerum curatione» («О магнетическом лечении ран»), в котором страстно отстаивал, опираясь на авторитет Парацельса, эффективность лечения магнитом (Hoklenius, 1608–1609). Этот трактат вызвал широкий резонанс и был несколько раз переиздан. Он стал причиной спора между автором трактата и иезуитом Ж. Роберти, обратившим на себя внимание. Ученый монах Роберти раскритиковал Гоклениуса в пух и прах, доказывая, что магнетическое лечение — это дело дьявола, а Парацельс и Гоклениус его дети. Спор тянулся долго, и, не вмешайся в него ван Гельмонт (старший), бедному Гоклениусу пришлось бы признать себя детищем пользовавшегося столь нелестной славой родителя.
Представим голландского естествоиспытателя ван Гельмонта, а затем вернемся к спорящим сторонам и посмотрим, чем окончилось дело. Гельмонт (Helmont) Ян Баптист ван — последователь Парацельса, видный представитель ятрохимии, перекинувший мост между Парацельсом и его приверженцами и существующими натуралистическими школами. В своем стремлении установить связь между природой и духом ван Гельмонт попутно реставрировал мистическую теорию Парацельса и этим обеспечил себе место в истории. Ну если и не всеобщей, то уж гипнотизма определенно. В своем трактате он сообщает, что разделяет идею Парацельса: «Человек одарен силой, при помощи которой может оказывать магнетическое действие на других, особенно на больных» (Van-Helmont, 1621). В его интерпретации эта сила у некоторых людей достигает таких размеров, что они могут чуть ли не убивать пристальным взглядом. Далее он заявляет, что человек своей волей может придавать лекарствам особую силу. Полагаем, что одной характерной цитаты из сочинений будет достаточно, чтобы понять его позицию: «Я избегал до сих пор снимать завесу с великой тайны и представлять наглядные доказательства того, что в человеке сокрыта сила, при посредстве которой он может волей и воображением действовать вне себя и даже на известном расстоянии… Эта истина имеет больше значения, чем все то, что написали о медицине галенисты». В этом представлении проглядывают ростки того, что потом стали именовать внушением на расстоянии.
Вернемся к критике Гоклениуса ученым монахом Роберти, который обвинил первого в том, что магнетическое лечение — это дело дьявола. Ван Гельмонт в своем знаменитом трактате «De magnetica vulnerum curatione» (1621) («О магнетическом лечении ран») посрамил Роберти и искусно, со знанием предмета, остроумно высмеял иезуита, унизившего его учителя, которого Гоклениус, недостаточно знакомый с медициной, не сумел достойно защитить. Попутно заметим, что ван Гельмонт ссылается в указанном сочинении на некоторые факты, впоследствии приписанные Месмеру.
Иронизируя по поводу невежества монаха, называвшего все ему непонятное кознями дьявола, ван Гельмонт спрашивает: не вернее ли было бы искать естественное объяснение и принять с этой целью магнетизм, то есть таинственное свойство тел, которое носит это название по причине сходства со свойствами магнита? Что касается исцелений ран посредством магнитной мази, то объяснение этого явления казалось ван Гельмонту вещью самоочевидной. «Мазь, — говорил он, — действует, притягивая к себе продукты разложения, имеющиеся во всяких ранах, и тем самым предохраняет их от воспаления и нагноения». Возможность такого Рода действия, как и других чудес всеобщего принципа.