Джеймс Холлис - Под тенью Сатурна

Практически каждый мужчина может вспомнить случаи, когда он как-то пытался проявить себя, а в ответ сталкивался с насмешками и неприятием. Если мужчина будет выглядеть хрупким и ранимым, он заплатит за это высокую цену. Иногда он испытывает стыд перед другими мужчинами, иногда — перед женщинами, но чаще всего — перед самими собой. Тем из них, кто постоянно занят осадой Опасного Замка (Castle Perilous), требуется все больше уверенности в себе, чтобы изо всех сил держаться дрожащими руками за прочный образ своего Я. Поэтому они соглашаются принять смиренную позу и молчать о том, что им вредит. Слово «conspiracy» (заговор, сговор) происходит от латинского conspirare («вместе дышать»). Мужчины молча дышат вместе, чтобы защитить свою испуганную душу, и продлевают свое мучительное переживание травмы.

Повторяю: перед мужчиной встает проблема честного отношения к себе. Каждый мужчина должен рискнуть и сказать правду, свою индивидуальную правду, потому что она будет правдой и для многих других. Как гласит старая китайская пословица, «тот, кто говорит истину, будет услышан за тысячу миль». Чтобы мужчины перестали лгать и участвовать в заговоре молчания, они должны рискнуть показать свою боль. Другие мужчины непроизвольно бросятся их стыдить или станут от них отстраняться из-за собственного страха. Но наступит время, когда все придут с благодарностью к тем, кто высказал вслух свою правду.

Подчеркнув особую власть материнского комплекса над мужчинами, которые больше всего тоскуют по заботе и безопасности, мы должны признать и необходимость мужской травмы. Наши предки с ритуалами перехода от детской зависимости к независимости взрослого не были неоправданно жестоки, нанося травмы юношам. Эти раны были символическими и, следовательно, содержали архетипический смысл. Их можно соотнести с синекдохой, когда через часть раскрывается целое; они свидетельствовали о вступлении в мир травмы, переживание которой с этого времени становится обыденным явлением.

Когда товарищ по команде напомнил мне, что сломанный ноготь — самая легкая из всех травм, ожидающих меня в будущем, он помог мне подготовиться к вступлению в большой мир. К моменту третьего короткого столкновения между командами я должен был быть психологически к нему готов, чтобы ни в коем случае не позволить себе закричать от боли и потом не начать себя утешать. Поэтому травма, которую наносили юноше в его племени, была символическим rite d’entree (Ритуальным вступлением (франц.)). в мир. Более того, это был путь, помогавший ему открыто соприкоснуться с болью жизни и принести в жертву свою инфантильную тоску по теплому домашнему очагу. Он должен принять на себя бремя своего странствия, своей боли и своего одиночества. Никто — ни родители, ни племя — не может сопровождать его в этом странствии, чтобы не лишить его возможности вступить в борьбу и полностью себя реализовать.

Мужчинам необходимо нанести травму; только тогда они по-настоящему смогут вступить в мир, ускорится процесс осознания ими происходящего, они смогут решить героическую задачу — покинуть мать и стать хозяевами собственной судьбы. Все мы похожи на Филоктета. Мы чувствуем себя покинутыми и испытываем боль; мы хотим вернуться в свои одинокие пещеры и остаться там, исполненные жалости к самим себе. Но героическое странствие требует, чтобы каждый из нас каждый день мог бороться с ухмыляющимися демонами страха и апатии, с которыми мы сталкиваемся у изножья кровати и которые готовы поглотить очередную часть нашей души.

Я не перестаю восхищаться способностью мужчин (разумеется, и женщин тоже) покинуть дом и сделать шаг в неизвестное, а также мужеством тех, кто первым переходит через горные перевалы, бороздит бурные моря и океаны, отправляется в царство Гадеса и пишет «Сонеты к Орфею» или Пятую симфонию. И я задаю себе вопрос, как когда-то спрашивал себя Йетс: «Почему мы отдаем почести тем, кто погиб на поле брани, но при этом считаем безрассудным мужество мужчины, ступившего в пропасть, находящуюся внутри него самого?»

Под травмой находится новый уровень осознания. Имела бы наша жизнь какую-то ценность, если бы у нас не было травм и какой-то духовный проводник вел бы нас в неизвестное без сопутствующих нам странных и удивительных приключений и кровопролитных сражений, с которых бы мы возвращались живыми? Цена, которую мы платим за углубление и расширение сознания и способность завоевывать мир, — это рана главного героя, поэтому мужчина мог бы стать героем в драме собственной жизни.

Травмы, от которых сегодня страдают мужчины, нельзя назвать символическими, то есть они не трансформируются. Так как в нашей культуре нет целенаправленных переходных ритуалов и образов, которые могли бы активизировать и направлять энергию души, большинство современных мужчин будут чувствовать себя обремененными и даже подавленными своими внешними и внутренними ролями и возлагаемыми на них ожиданиями. Любое прикосновение к душе не трогает ее и не приносит ей никакой пользы. Любые травмы могут оказать и пагубное воздействие. Совершите насилие над душой мужчины, и он тоже в какой-то мере станет насильником. Массовые и серийные убийцы в свое время сами были жертвами физического или психологического насилия. Обиженный почтовый служащий или разъяренный банковский клерк стали постоянными персонажами выпусков вечерних новостей. Но это лишь вершина айсберга. Убийцы души постоянно присутствуют в жизни всех современных мужчин.

Мужчины не только призваны делать опасную, грязную и трудную работу: свисая с моста, счищать грязь с его опор, отодвигать физические и психологические природные барьеры, сдерживать огромное давление, оставаться хладнокровными и собранными, но и молча страдать от своих ран в одиночестве. Согласно опросам, большинство из них, как и большинство женщин, приносят в жертву свою душу ради того, чтобы соответствовать каким-то экономическим, политическим и культурным нормам. Они испытывают стыд, если сопротивляются деформации своей истинной сущности; они становятся осторожными, выражая свое несогласие, а иногда даже приобретают ореол мученичества, если их взгляды становятся слишком серьезным вызовом существующему положению вещей.

Мужчинам следует признать свой гнев, который уже превратился в ярость. Куда направляется эта ярость? У одних она проявляется в виде депрессии, как ощущение общей тяжести, из-за которой они могут мучиться всю жизнь. У других — в соматических заболеваниях разных частей или органов тела или же проецируется в паранойяльную игру с разделением на своих и чужих, победителей и побежденных. Многие направляли свою ярость на женщин и детей или на других мужчин; глубокое знание своих душевных страданий способствовало проекции этой ярости на любой подходящий объект.

В мире столько жестокости, что ее хватит до конца света. Современные мужчины должны канализировать свой гнев, чтобы энергетически подпитывать изменения, необходимые для исцеления. В детском возрасте мы не можем себе помочь и только пассивно страдаем; мы остаемся жертвами, пока находимся в бессознательном состоянии. Но, едва наступает осознание, мы берем на себя ответственность за свою жизнь. Гнев, который рос и накапливался годами, теперь превращается в энергию, необходимую для изменений, для мятежа, для борьбы за спасение души.

Под сильным воздействием внутреннего давления мужчину тянет назад и вниз, в «мир матерей», а потому должна появиться противоположная сила, соединяющая две стороны великой психологической пропасти, две области психики. В появлении этой силы заключалась мудрость, воплощенная в племенных ритуалах перехода от детства к взрослости. Ритуалы были всесторонними, они оказывали сильное психологическое воздействие и продолжались до тех пор, пока энергия материнского комплекса превосходила зарождающееся Эго.

Чтобы расстаться с домашним комфортом, с миром матери, нужно представлять, куда идти. Можно предположить, что в традиционных культурах переходные ритуалы позволяли посвященным юношам перейти в более простое сообщество и более однородную культуру, чем наша. Кроме того, целью этих ритуалов была не индивидуация, а такая интеграция этой несформировавшейся личности, которая позволяла ей соответствовать племенному представлению о маскулинности.

Природа не терпит пустоты, поэтому современные мужчины, инфантильные и непосвященные, заполняют эту великую психологическую пропасть между «миром матерей» и жизнью зрелого мужчины наркотиками, работой и подругами. Если мы научимся строить отношения с другими, учитывая их отличия и особенности, то тем самым укрепим собственную идентичность, применяя модель сравнения подобного с подобным. Современные мужчины не могут утвердить свою идентичность посредством культуры, так как им приходится искать свою модель среди других непосвященных мужчин либо исповедовать мнимые ценности материалистического общества. Повторяю: