Дэрил Шарп - Психологические типы. Юнговская типологическая модель
Архаизм. Словом “архаизм” я обозначаю древний характер психических содержаний и функций. При этом речь идет не об архаической древности, созданной в виде подражания, как, например, римская скульптура позднейшего периода или “готика” XIX века, но о свойствах, носящих характер сохранившегося остатка. Такими свойствами являются все психологические черты, по существу согласующиеся со свойствами примитивного душевного уклада. Ясно, что архаизм прежде всего присущ фантазиям, возникающим из бессознательного, т. е. тем плодам бессознательного фантазирования, которые доходят до сознания. Качество образа является тогда архаическим, когда образ имеет несомненные мифологические параллели. Архаическими являются ассоциации по аналогии, создаваемые бессознательной фантазией, так же как и ее символизм. Архаизм есть отождествление с объектом — мистическое соучастие (см.). Архаизм есть конкретизм мышления и чувства.
Далее архаизм есть навязчивость и неспособность владеть собой. Архаизм есть слитное смещение психологических функций между собой, в противовес дифференциации (см.), — например слияние мышления с чувством, чувства с ощущением, чувства с интуицией, а также слияние частей одной и той же функции (например, цветовой слух), и то, что Блейлер называет амбитенденцией и амбиваленцией, т. е. состоянием слияния с противоположностью, например какого-нибудь чувства с чувством, ему противоположным.
Архетип[53]. см. образ, изначальный; а также идея.
Ассимиляция. А. — есть уподобление нового содержания сознания уже имеющемуся обработанному (сконстеллированному) субъективному материалу, причем особо выделяется сходство нового содержания с уже имеющимся, иногда даже в ущерб независимым качествам нового. В сущности, ассимиляция есть процесс апперцепции (см.), отличающийся, однако, элементом уподобления нового содержания субъективному материалу. В этом смысле Вундт говорит[54]:
“Такой способ оформления (т. е. ассимиляции) выступает в представлениях особенно наглядно тогда, когда ассимилирующие элементы возникают путем воспроизведения, а ассимилированные — путем непосредственного чувственного впечатления. Тогда элементы образных воспоминаний как бы вкладываются во внешний объект, так что состоявшееся чувственное восприятие является в качестве иллюзии, обманывающей нас относительно настоящего свойства вещей, и это бывает особенно в тех случаях, когда объект и воспроизведенные элементы значительно отличаются друг от друга”. Я пользуюсь термином ассимиляция в несколько расширенном смысле, а именно в смысле уподобляющего приспособления объекта к субъекту вообще, и противопоставляю этому диссимиляцию (см.), как уподобляющее приспособление субъекта к объекту и отчуждение субъекта от самого себя в пользу объекта, будь то внешний объект или же объект “психологический”, как например какая-либо идея.
Аффект. Под аффектом следует разуметь состояние чувства, отличающееся, с одной стороны, заметной иннервацией тела, с другой стороны, своеобразным нарушением процесса представления. Эмоция является для меня синонимом аффекта. В противоположность Блейлеру (см. аффективность), я отличаю чувство от аффекта, хотя оно и переходит в аффект незаметно, ибо каждое чувство, достигнув известной силы, вызывает телесные иннервации и тем самым становится аффектом. Но из практических соображений было бы правильно отличать аффект от чувства ввиду того, что чувство может быть произвольно управляемой функцией, тогда как аффект, по общему правилу, не таков. Точно так же аффект ясно отличается от чувства и заметной телесной иннервацией, тогда как чувство в большинстве случаев не сопровождается этими иннервациями, или же они бывают столь малой интенсивности, что их присутствие можно доказать лишь с помощью очень тонких инструментов, например при помощи психогальванического феномена. Аффект усиливается от ощущения вызванных им самим телесных иннерваций. Это наблюдение повело к теории аффекта Джемса-Ланге, которая вообще причинно выводит аффект из телесных иннерваций. В противоположность такому крайнему объяснению я понимаю аффект, с одной стороны, как психическое состояние чувства, с другой стороны, как физиологическое состояние иннервации; то и другое усиливается во взаимодействии, т. е. к усилившемуся чувству присоединяется еще компонент ощущения, благодаря которому аффект более приближается к ощущениям (см. ощущение) и существенно отличается от состояния чувства. Ярко выраженные аффекты, т. е. сопровождающиеся сильной телесной иннервацией тела, я не причисляю к сфере функций чувства, а отношу к сфере функций ощущения (см. функция).
Аффективность. Понятие, введенное Блейлером. Аффективность обозначает и объединяет “не только аффекты в собственном смысле слова, но и легкие чувства и оттенки чувств удовольствия и неудовольствия”. Блейлер отличает от аффективности, с одной стороны, чувственные ощущения и другие телесные ощущения, с другой стороны, — “чувства”, которые могут рассматриваться как внутренние процессы восприятия (например, чувство уверенности, чувство вероятности и т. д.) или как неясные (или распознавательные) мысли.
Бессознательное. Понятие бессознательного есть для меня понятие исключительно психологическое, а не философское в смысле метафизическом.[55] Бессознательное есть, по-моему, предельное психологическое понятие, покрывающее все те психические содержания или процессы, которые не осознаются, т. е. которые не отнесены воспринимаемым образом к нашему эго (см.). Право говорить вообще о существовании бессознательных процессов я извлекаю исключительно и единственно из опыта, и притом прежде всего из психопатологического опыта, который с несомненностью показывает, что, например, в случае истерической амнезии, эго ничего не знает о существовании обширных психических комплексов, но что простой гипнотический прием оказывается в состоянии через минуту довести до полной репродукции утраченное содержание.
Из тысяч таких наблюдений было выведено право говорить о существовании бессознательных психических содержаний. Вопрос о том, в каком состоянии находится бессознательное содержание, пока оно не присоединено к сознанию, не поддается никакому познавательному разрешению. Поэтому совершенно излишне делать какие бы то ни было предположения на этот счет. К таким фантазиям принадлежит предположение о церебрации, о физиологическом процессе и т. д. Точно так же совершенно невозможно указать, каков объем бессознательного, т. е. какие содержания оно включает в себя. Эти вопросы решает только опыт.
На основании опыта мы знаем прежде всего, что сознательные содержания, утрачивая свою энергетическую ценность, могут становиться бессознательными. Это нормальный процесс забывания. О том, что эти содержания не просто пропадают под порогом сознания, мы знаем на основании того опыта, что при благоприятных обстоятельствах они могут всплыть из погружения даже через десятки лет, например в сновидении, в состоянии гипноза, в форме криптомнезии, или же благодаря освежению ассоциаций, связанных с забытым содержанием. Далее, опыт учит нас, что сознательные содержания могут попадать под порог сознания, не слишком много теряя в своей ценности, путем интенционального забывания, которое Фрейд называет вытеснением тягостных содержаний. Подобное же явление возникает при диссоциации личности, при разложении целостности сознания вследствие сильного аффекта или в результате нервного шока, или же при распаде личности в шизофрении. (Блейлер).
Мы знаем также из опыта, что чувственные перцепции вследствие их малой интенсивности или вследствие уклонения внимания не доходят до сознательной апперцепции (см.) и все-таки становятся психическими содержаниями благодаря бессознательной апперцепции, что опять-таки может быть доказано, например, гипнозом. То же самое может происходить с известными умозаключениями и другими комбинациями, которые вследствие своей слишком незначительной ценности или вследствие уклонения внимания, остаются бессознательными. Наконец, опыт учит нас и тому, что существуют бессознательные психические сочетания, например мифологические образы, которые никогда не были предметом сознания и, следовательно, возникают всецело из бессознательной деятельности.
В этих пределах опыт дает нам основание для признания существования бессознательных содержаний. Но опыт ничего не может поведать нам о том, чем может быть бессознательное содержание. Было бы праздным делом высказывать об этом предположения, потому что невозможно обозреть все, что только могло бы быть бессознательным содержанием. Где лежит низший предел сублиминальных чувственных перцепций? Существует ли какое-либо мерило для тонкости или пределов бессознательных комбинаций? Когда забытое содержание окончательно угасло? На все эти вопросы ответов нет.
