Конфликтология. Хрестоматия - Николай Ильич Леонов
Настаивая на том, что этот тезис имеет отношение не только к внутреннему, но и к внешнему конфликту, хочу обратить внимание на достаточно типичное игнорирование существенной разницы между столкновением и взаимоизменением деятельностей и «натолкновением» и изменением одной деятельности (без характеристики «взаи-мо»). Исследования интроспективных фиксаций в том и в другом случае показывают, что существуют, по крайней мере, два типа интерпретаций инцидента (независимо от бихевиоральной, гещтальт или когнитивной ориентации), которые являются основаниями для дальнейшего разворачивания действий либо как конфликта, либо как преодоления препятствия (еще раз специально подчеркиваю это как разное). Второй вариант традиционно понимается как фрустрация со всеми возможными вытекающими отсюда исходами, в том числе и конфликтом. Но это как бы лежит в нем дальше. Первый же вариант интересен тем, что в нем сразу реализуется расщепление определенной целостности на носителей разных действий.
Таким образом, я утверждаю, что взаимопринятие каждой из столкнувшихся сторон действий (образов действий) другой стороны — сцепление с момента столкновения и вплоть до разрешения — автономизации действий с новыми или сохраненными качествами и возвратом целостности — есть необходимый атрибут любого конфликта и, более того, его сущностная характеристика как организованности и специального психологического явления.
Вариативность действий (образов действий) немедленно рождает болезненную трудность выбора. Поскольку единовременно действие может быть совершено только одно, то выбор требуется однозначный.
В традиционно-психологическом понимании содержание действий выбора представляет собой ядро картины конфликта. Основная ее проблематика состоит в том, что расщепление «Я» или какой-либо другой целостности образует одновременно несколько инстанций, актуализация которых в неизменном виде невозможна. Например, актуализация учительской позиции по отношению к ученику делает невозможной одновременную актуализацию родительской позиции; какая-то из них или обе должны измениться для решения одной ситуации.
Сосуществование подинстанций расщепленного «Я» допустимо в двух случаях: либо как бездействующих потенциальных, либо действующих в разном времени или пространстве. Последний случай вместе с тем всякий раз подразумевает как ведущую какую-то одну подинстанцию.
Понимая, что такой подход является линейным, я, опираясь на традиции изучения конфликта в психологии и современные практики конфликтного менеджмента, пока оставляю открытым вопрос о возможности нелинейного многоуровневого рассмотрения. Здесь же считаю важным подчеркнуть, что необходимость однозначного решения (линейная модель) напрочь отбрасывает те диапазоны стратегий поведения в конфликте, которые предлагаются, например, М. Дойчем или К. Томасом. Такой диапазон может быть реализован исключительно во внешнем взаимодействии, то есть в тех случаях, когда основания действий не открыты участникам и могут рассматриваться как индивидуальные ресурсы сторон.
Так, например, по мнению М. Дойча, проблема регуляции конфликта требует решения трех центральных вопросов:
«1) каковы условия, необходимые для институализации и регулирования конфликта;
2) каковы условия, создающие возможность урегулирования конфликта непосредственно сторонами;
3) каковы условия, при которых возможно конкурентное и кооперативное разрешение конфликта» (курсив мой. — Б. X.).
И далее еще определеннее о возможностях урегулирования:
«1) конфликтные стороны должны быть сами по себе организованы;
2) каждая сторона должна быть готова признать законность требований другой и принять результат урегулирования конфликта, даже если он оказался вне ее интересов;
3) необходима принадлежность к одной общности».
Понятно, что возможность применения кооперативной или компромиссной стратегии предполагает возможность неоднозначного, фрагментарного, откладывающегося решения, оставляя вместе с тем линейную картину развития конфликта в промежутке между полюсами:
выигрыш............................................................... проигрыш
Сторона А Сторона Б
проигрыш............................................................... выигрыш
К. Томас раздвигает диапазон стратегий еще шире, добавляя к трем, предложенным М. Дойчем, еще две: избегание и приспособление. При этом если оставаться в рамках линейной схемы, то однозначное решение, неизбежно требуемое в условиях, когда участники конфликта субстанционально не разведены (буквально не противопоставлены), может быть реализовано только в стратегии конфронтации. В нашем же случае все инстанции рассматриваются как «Я», но с разными образами действий.
Преодоление такого расщепления (разрешение конфликта) и восстановление единства — целостности «Я» — в ситуации выбора порождает самую тяжелую (потому и болезненно переживаемую) проблему отказа. Отказ от одного из образов действии означает вместе с тем и необходимость дискредитации инстанции-носителя (автора), а ведь это тоже «Я»!
Итак, я подчеркиваю первую составляющую механизма конфликтофобии, которая формулируется примерно так: «Конфликт — это выбор; выбор — это всегда отказ; отказ от себя, даже частично — болезненно и страшно!».
Этот механизм необходимо (неизбежно) существует на базе необходимого (неизбежного) конфликта — в обыденном сознании как стремление избежать или изжить то, чего избежать невозможно. Индивидуальный опыт личных переживаний подобного типа формирует соответствующие фобические установки.
По 3. Фрейду, разрешение ситуации выбора реализуется за счет субординации в структуре личности, где за инстанциями «Оно» и «Сверх-Я» стоят такие основания, которые заведомо обладают различным ресурсом. При этом «Оно» всегда представляет собой всю энергию либидо (природного влечения). В этом его сила. «Сверх-Я» имеет строгую нормативную структуру и вполне определенные формы запрета-цензуры. За этой инстанцией стоит вся мощь социальной организации общества и возможность санкций и нарушение установленных норм. Именно инстанции «Я» предстоит всякий раз солидаризироваться с одной из «высших» инстанций и, соответственно, рисковать. Дискредитации же одной из инстанции в психоанализе соответствует вытеснение. Но ведь все исследователи практики психоанализа уже давно знают, чем чревато вытеснение.
Это означает, что в линейной схеме конфликта для еще действительного разрешения, а не отодвигания суб-лимирования, необходимо прийти к мысли об «уничтожении» одной или нескольких инстанций, чьи образы действий не реализуются, и тем самым обеспечить однозначность и стабильность выбора либо смириться с постоянной угрозой расщепленности — возрождение конфликта. Здесь вторая составляющая механизма конфликтофобии: «Уничтожить конфликтующую часть «Я» невозможно, поскольку это суицидально подобный акт, следовательно, «Я» обречено в случае однажды состоявшегося конфликта постоянно пребывать под угрозой его непрогнозируемой актуализации». Эта составляющая присуща более глубокому экзистенциальному уровню и поэтому представляет собой более основательный фундамент конфликтофобии. Если предложенные здесь спекуляции допустимы(*), то, по-видимому, возможны два направления в преодолении феномена конфликтофобии.
1. Создание культуры «уничтожения» (как бы странно и страшно это ни звучало) инстанции, чье действие не может быть реализовано как разрешающее — результирующее столкновение. В зависимости от содержания представленных в конфликте противоречий необходима и разработка диапазона соответствующих психотехник-приемов, обеспечивающих «уничтожимость». Здесь, наверное, следует особо оговорить содержательную сторону конфликтов, поскольку столкновения, например, на нравственной почве могут потребовать своих «табу» на «уничтожение». Сконструированные и опробированные нами экспериментальные методики, направленные на экстериозицию («овнешнение») внутреннего конфликта при решении коммуникативных задач, показали, что идея «уничтожения»
