Татьяна Зинкевич-Евстигнеева - Жизнь любит тех, кто любит ее, или Как научиться мыслить красиво
Воистину -
ЖИЗНЬ ХРАНИТ ДАЖЕ ТЕХ, КТО ХОЧЕТ ПРЕДАТЬ ЕЕ.
Проблемный вихрь, вызванный объединенным действием сценариев Жизненного Урока, умерщвляет ИЛЛЮЗИИ. Получается, что наше страдание, потеря смысла жизни, связано, прежде всего, с РЕАНИМАЦИЕЙ ИЛЛЮЗИИ, реанимацией умершего. Но это невозможно. И тогда человек принимает решение уйти из жизни.
Просто этот человек еще не знает истории про привидение поручика Старосвирского. Нет, не надо путать его с поручиком Ржевским, это совсем другая история. Рассказать? Извольте.
В славном девятнадцатом веке жил на свете поручик Клементий Мефодиевич Старосвирский. Происходил он из почтенной семьи, получил хорошее образование, был красив, умен, любим женщинами и удачей. Но потом что-то произошло в его жизни. Мы бы с вами сказали, что в его жизнь ворвались все три сценария Жизненного Урока. Но он об этом тогда не знал. Он вообще мало что знал о жизни, кроме французских любовных стихов, приемов ведения конного боя, карточных игр и дружеских попоек.
Неприятности начались с того, что его несправедливо обвинил в шулерстве поручик Похабейкин, переведенный к ним недавно из другого полка. Дрожа от негодования, Старосвирский вызвал его на дуэль. Но, подходя к месту поединка, определенного на отдаленной лесной поляне, он попал в огромный волчий капкан. От боли он надолго потерял сознание, а когда очнулся, из последних сил принялся звать на помощь. Но никто его не услышал – полк был расквартирован в шумном уездном городе. Ему пришлось, в кровь раздирая руки, ползти через лес. Выбравшись на дорогу, он снова потерял сознание.
Пришел в себя он только на больничной койке уездной больницы. Оказалось, что местный врач ампутировал ему половину ноги. Кость была совершенно раздроблена, началась гангрена и спасти ногу не было никакой возможности. Тогда ему в первый раз стало страшно не оттого, что он смотрел в глаза Смерти, нет, к этому, как раз, он уже привык, участвуя в различных военных кампаниях. Ему стало страшно оттого, что он смотрел в лицо Жизни.
«Почему я не остался в лесу? Зачем я выполз на дорогу?» – часто корил себя Клементий. Он никогда уже не сможет ездить верхом, вызывать восторг у дам на балу, выделывая ногами замысловатые пируэты. Даже нормально выпить с друзьями уже не сможет, теперь он им не ровня. «Я превратился в никчемного человечишку, инвалида, прозябающего на узкой больничной койке», – в отчаянье думал Клементий.
Однажды, когда он уже пошел на поправку, к нему заглянул Похабейкин, и, криво ухмыляясь, сказал, что капкан в лесу не был случайностью, что злая судьба настигает рано или поздно всех шулеров. «Радуйся, что тебя она настигла рано», – посоветовал Похабейкин и ушел.
Чувство несправедливости, ярость, отчаянье переполнили Клементия, он совсем потерял разум от ощущения бессилия и попранной чести. Ночью поднялась температура и на ампутированной ноге началось воспаление. В бреду он не помнил, как его перевезли в Петербург и определили в больницу для гусар.
Там он сблизился со старым доктором Безымянко. Видя положение молодого человека, добродушный эскулап утешал его, как мог. Несмотря на это, Клементию становилось все хуже на душе. Он чувствовал себя оболганным, униженным и никчемным одновременно, и часто в сердцах обвинял доктора в том, что тот его спас. «Зачем, зачем, вы вернули меня с Того Света?! Я вас не просил! Отчего вы не дали мне умереть?!» «Голубчик, вам нельзя так волноваться, – утешал его Безымянко, – Бог дал вам возможность сохранить бесценный дар жизни!» «Я его об этом просил?! Мне не нужны такие подарки! Хорошенький подарок – жизнь жалкого инвалида!»
Видя, что молодому гусару никак не смириться со своим положением, Безымянко стал приносить ему оккультные книги, раскрывающие тайны самосовершенствования и постижения истины. В те годы Петербург был пропитан мистикой и многие увлекались эзотерическими науками. Добрый доктор хотел, чтобы Клементий принял свою судьбу, пересмотрел жизненные ценности, и постиг тайный смысл, выпавших на его долю испытаний. Безымянко часто обсуждал со своим пациентом библейскую легенду о многострадальном Иове, богопослушном человеке, у которого Господь отнял все: имущество, жену, детей, уважение сограждан, испытывая его веру. Урок Иова заключался в том, чтобы любить Бога не за что-то, а «безусловно», стремясь к нему всем сердцем.
Но Клементий только смеялся над религиозными рассуждениями старого доктора. И вскоре увлекся учением, согласно которому, истинная жизнь возможна только на Том Свете. А здесь, на земле, одни несправедливость и страдания.
«Ах, юноша, – говорил ему Безымянко, – вы будете счастливы на Том Свете, только если обретете душевный покой и счастье здесь. Поверьте мне, я видел множество человеческих страданий, но воистину блаженны были те, кто открывал для себя в происходящем смысл великого урока и начинал новую жизнь, радуясь пусть даже мелочам!»
«Вы говорите мне это, потому что прежде дали клятву Гиппократа, – возражал Клементий, – вы думаете, что делаете благое дело, оставляя для жизни негодные куски человеческих тел. А, между тем, вы творите страшное зло, глумясь над самим основанием жизни. Ей не нужны беспомощные, ей нужны сильные. Слабый калека не должен жить!»
«Помилуйте, что вы говорите, – протестовал Безымянко, – вы просто одержимы тьмой, молодой человек. Ваш разум еще слишком незрел, чтобы позволять себе подобные выводы и суждения! Извольте, я отведу вас в часовню, и там, под куполом, быть может, вы ощутите благодать».
В тот день доктор впервые отвел Клементия в часовню, и сам долго молился перед образом Спасителя. Однако на Клементия атмосфера храма оказала противоположное воздействие. Стоя в центре часовни на костылях, он принялся безудержно хохотать, грозя кулаками кому-то поверх алтаря. Истерика продолжалась довольно долго, и санитарам пришлось насильно укладывать его на кровать. Тогда Безымянко прошептал: «Вот оно, мое искушение, вот оно мое воспоминание, не пойми я все во время, меня бы сейчас ждала такая же печальная судьба».
После того случая, у Клементия сложился план мести Богу. Он решил, что как только сможет самостоятельно ходить, он проберется в часовню и лишит себя жизни, вернув Господу ненужный подарок. Перспектива реализации задуманного, сделала Старосвирского более спокойным в суждениях. Безымянко даже радовался, что его пациент идет на поправку не только телом, но и душою. А Клементий, видя радостное воодушевление старика, лишь мстительно посмеивался после того, как тот уходил.
Отчаяние и месть – вот два главных чувства, которые поселились в душе у Клементия, вытеснив все другие переживания. Он больше не обвинял Похабейкина. Зачем? тот лишь пешка в жестокой игры судьбы и Бога, навязывающего людям ненужные подарки.
Случай позволил Старосвирскому раздобыть в больнице яд, и, пробравшись ночью в незапертую часовню, он принял его, глядя прямо на образ Спасителя…
«И, что же? Кому я отомстил? Что я себе доказал? От чего освободился?» – вздыхало сейчас привидение Клементия, сидя в углу часовни, и напоминая постороннему наблюдателю кучу грязного белья. Больше сотни лет оно было привязано к месту, которое когда-то осквернил Клементий Старосвирский, имея шанс жить. Теперь его призрак обречен испытывать лишь два чувства – отчаянье и желание отомстить.
Привидение Старосвирского помнило, как добрый доктор Безымянко, найдя его тело в часовне, с болью сказал: «Ах, бедный юноша! Ты не понял своего урока при жизни, когда еще все можно было изменить, а теперь твоя несчастная душа будет переживать этот урок многократно, не имя возможности выйти из порочного круга».
«Нет, врет Безымянко, – думал призрак. – Я не зря его оккультные книжки читал! Я смогу вырваться из темницы, если найду живого человека, который также, как и я, одержим отчаяньем и чувством мести! А уж таких у нас немало».
Шли годы, но такой человек не находился. Люди, приходившие сюда, испытывали разные чувства: зависть, обиду, грусть, разочарование, реже радость. Но все это не интересовало узника. Никто не был одержим отчаяньем и местью, а выйти из этих стен, чтобы увеличить территорию поиска, привидение не могло, даже если бы часовня была совсем разрушена, или перестроена. Таков Закон.
Допустим, в земной жизни для человека наиболее привычными переживаниями были любовь, радость, интерес к миру, стремление познавать новое. Эти чувства сделают его после смерти легким, не обрекая на участь быть привидением, или, как сказано в тайных русских книгах, «мытарем».
Но если человек при жизни приобрел эмоциональную привычку ненавидеть, обижаться, осуждать, завидовать, гневаться, пребывать в унынии, эти чувства, наполненные «тяжелой энергией», подвергают его после смерти мытарствам. Он рискует стать привидением и переживать привычные для себя тяжелые чувства, не имя возможности изменить ситуацию.
