Дефицит Высоты. Человек между разрушением и созиданием - Олег Леонтьевич Поляков
Но автора это не удивляет, потому что всё описанное хорошо, можно даже сказать идеально, укладывается в уровневую модель. Милая Танечка, прочтите описание этой модели, и тогда, возможно, на душе у вас немного полегчает. Всё это закономерно, потому что «сияющие, довольные лица» принадлежат деятелям низких уровней, коих в любой системе большинство. А в местах отдыха «на югах» и тамошних ресторанах они составляют подавляющее большинство. И Россия не является исключением из этот печального правила. Так — с некоторыми вариациями — везде. Моя знакомая читает лекции в Чехии, и в её гостинице раз в неделю устраиваются дискотеки. И там люди «танцуют» под выматывающий душу электронный звон, правда без слов. На слова их просто не хватает.
Эта же модель даёт ответы на все вопросы, поставленные в статье. «Так ли уж это было плохо, когда разудалый шансон теснился в подполье, и верная ли это дорога — при отсутствии музыкальной культуры и параличе вкуса в массах пускать дело их досуга на полный самотёк?» Неправильно, потому что свобода должна предоставляться по уровню, а массы надо воспитывать, и делать это должно государство. Прежнее. как могло, делало, поэтому у автора статьи возникает мысль, может быть в каком-то виде обком вернуть? Министерство культуры, судя по состоянию дел в музеях, театрах и этом дичайшем музоне, с этой проблемой явно не справляется. Там у чиновников какие-то свои цели и задачи, нам неведомые.
И заново вспоминая испорченные летние вечера, и что особенно обидно, в очень красивом месте с изумительной панорамой в центре которой Бештау, далее Орлиные и прочие скалы, Машук, и в дополнение к этому в сотне метров дом, в котором останавливался Лермонтов. Как северному Кавказу повезло с тем, что почти сразу после присоединения к России, когда он был вполне диким краем, там оказался Лермонтов, написавший навеянные этими местами прекрасные строки, и тем неимоверно возвысивший его в наших глазах. И вот через двести лет наступает новая эпоха одичания, там пишут другие строки, которые самым радикальным образом лишают эти места былого очарования. Ах, человек, человек, да что же тебя так тянет скатиться вниз, и порой с очень приличной высоты, которую благодаря случаю, обстоятельствам, хитросплетениям генетики, дворянскому происхождению, расширению империи и ещё бог знает чему, тебе удалось достичь! Что же за порча такая сидит в тебе?
А. Сент-Экзюпери как то заметил: «Стоит послушать музыку ХV в., чтобы понять, как низко мы пали». Можно сказать, что ему крупно повезло: он не слышал современных рок-групп. Тому же, кому, будучи в здравом рассудке, довелось услышать всю «музыку» современности, не позавидуешь. Валерий Гаврилин, будучи уже вполне сложившимся и достаточно известным композитором, услышал в кулуарах съезда Союза композиторов в Москве: «Самый выдающийся композитор — Шнитке, а самые отсталые — Свиридов и Гаврилин». Но пройдёт сто, двести лет, и станет ясно, что Шнитке — это эпизод в истории музыки, а Свиридов — одна из самых высоких вершин. Я затрудняюсь сказать, что, кроме трёх-четырёх шедевров, можно поставить в русской музыке вровень с музыкой к фильму «Метель». Это нечто бездонное, безграничное и невероятно русское. Поразительно то, как, относящаяся к более низкому жанру иллюстративная и, конечно же, заказная музыка гением Свиридова превратилась в гимн русской цивилизации. Цивилизации, так и оставшейся в виртуальном состоянии, но музыка так высока, что она преодолевает и это. Благодаря этой недооформившейся цивилизации ещё в 20‑е годы прошлого столетия художественная жизнь в СССР бурлила. Это были последние отзвуки Серебряного века. Сегодня в России остатков искусства эпохи застоя вы не обнаружите и с микроскопом. А новое рыночное — не задалось. Творческий задор куда-то исчез, видимо ушёл в область мошенничества, коррупции и финансовых спекуляций.
Сегодня неприятие идеального, канонического, возвышающе романтического изгнало мелодичность, лад из музыки, содержательность из современной литературы и предметность из изобразительного искусства, и в образовавшихся лакунах буйно зацвели сорняки псевдоискусства. Превращение искусства в «развлекуху» предвидел ещё М. П. Мусоргский: «Буфф соединится с канканом и задушит нас». И задушили, а их дело довершают попса, китч, массовая культура, Голливуд, «современное искусство».
С большим чувством юмора ситуацию снижения деятельности описывает М. Казинник, известный русскому слушателю своими содержательными и эмоциональными передачам по радиостанции «Орфей»: «В парке недалеко от моего дома я иногда останавливаюсь у огромного муравейника и наблюдаю за жизнью муравьёв. Совершенно идеальная социальная жизнь, такой коммунизм. Сколько бы ни наблюдал, ни одного пьяного муравья или бездельника. Если придавили кому то ножку, тут же прибегут товарищи и унесут беднягу. Я так полюбил муравьёв, что однажды взял скрипку, встал перед муравейником и сыграл Баха. Ни один муравей не остановился. Увы, им чуждо то чувство прекрасного, которым обладает человек. Но проблема в том, что процент людей, которые хотят слушать Баха, ненамного выше количества слушателей среди муравьёв. Человеку дана возможность обладать хранилищем, в котором находятся величайшие творения мысли, искусства, духа. Но большая часть людей проживает жизнь без Баха, Мольера, да Винчи».
Я всё-таки думаю, что Казинник несправедлив по отношению к муравьям. Муравьи не остановились, заворожённые звуками его скрипки, они продолжили заниматься своим делом. Но так ли уж это плохо? Да, они не будут слушать музыку Баха, как и подавляющее большинство людей. Но в отличие от последних, они не включают на полную мощность усилители, изобретённые другими муравьями, и не лупят звуками по головам третьих муравьёв. И, тем более, не сочиняют таких похабных песен. Невольно задаёшь себе вопрос, а далеко ли мы ушли от муравьёв, и куда в результате пришли? Всё, что нам удалось сделать, мы сами же и перепортили, со всех вершин, на которые нам удалось подняться, сами же и сверзлись. И это наши достижения? Далее Казинник пишет, что он жил с надеждой, что начало 21‑го века станет началом эпохи нового Возрождения. «Но, увы, этого не произошло. Началась эпоха мракобесия. Нас надо спасать». Откровенно говоря, не понятно, откуда эта надежда взялась в конце ХХ века, когда эпидемия сатанизма, мракобесия обуяла Запад и всё было уже вполне очевидным. Теперь уже и отпетые оптимисты понимают, что мы движемся к катастрофе.
В искусстве бурлящая активность молодых, переполненных тщеславием и не ведающих, к чему надо стремиться, во
