Жак Лакан - Инстанция буквы в бессознательном (сборник)
2. Впоследствии Фрейд внес в решение проблемы новый вклад, написав «Введение в нарциссизм». Но и им воспользовались для той же самой цели — накачки либидо percipiens'ом, который, в зависимости от того, чему благоприятствует время, всасывается или, наоборот, вытесняется, то надувая, то вновь опорожняя таким образом пузырь реальности.
Когда Фрейд впервые предложил первую теорию способа, которым формируется эго по образу и подобию другого в новом субъективном укладе, определяемом бессознательным, ответом было единодушное признание в этом эго старого доброго испытанного percipiens и функции синтеза.
Стоит ли после этого удивляться, что для понимания психоза из этой теории не извлекли ничего, кроме решительно пущенного в оборот понятия «потери реальности»?
Но это еще не все. В 1924 г. Фрейд пишет резкую статью «Потеря реальности в неврозе и психозе», где привлекает внимание к тому факту, что проблема состоит не в потере реальности, а в силе, вызывающей к жизни то, что заступает ее место.
Но что проку говорить с глухими — проблема ведь у них уже решена: склад бутафории находится внутри, и по мере надобности ее достают оттуда.
Такова схема, которой даже г-н Катан, в своих работах, где столь внимательно исследуются этапы психоза Шребера, руководствующийся старанием проникнуть в допсихотическую фазу, вполне удовлетворяется, объясняя возникновение галлюцинаторной фантасмагории — этого занавеса, которым percipiens отделяет влечение от его реального стимула — защитой против инстинктуального соблазна, в данном случае против мастурбации и гомосексуальности.
Как помогла бы нам в свое время эта простота, если бы мы сочли ее достаточной для решения проблемы литературного творчества психотиков!
3. Остается ли вообще хоть одна проблема на пути психоаналитического дискурса, когда включение влечения в реальность становится объяснением их обоюдной регрессии? Что может смутить умы, готовые смириться с тем, что с ними говорят о регрессии, не делая при этом различия между регрессией в структуре, регрессией в истории и регрессией в развитии (т. е. видами регрессии, которые Фрейд в каждом случае различает как топическую, временную и генетическую)?
Мы не собираемся здесь раскладывать все заблуждения по полочкам — для наших учеников в этом не будет ничего нового, а для прочих — ничего интересного. Мы удовольствуемся тем, что укажем и тем и другим на чувство растерянности, которое возникает у всех, чья мысль из привычного круга представлений о «развитии» и «окружении» выходить не желает, одно упоминание о таких образующих арматуру возведенного Фрейдом здания концептах, как эквивалентности воображаемой функции фаллоса у обоих полов (давно приводящая в отчаяние любителей ложных биологических «окон», сиречь натуралистов), комплексе кастрации, оказавшемся неизбежной фазой усвоения субъектом собственного пола, мифе об убийстве отца — этом необходимом следствии формирующего воздействия Эдипова комплекса на всю историю личности — и, last but not…, эффекте раздвоения, вносимом в любовную жизнь вновь и вновь повторяющимся воздействием объекта, который каждый раз предстоит обрести в качестве единственного.
Стоит ли напоминать о глубоком своеобразии фрейдовского понятия влечения, о принципиальном различии между стремлением, его направлением и его объектом, об изначальном «извращении» этого стремления и, самое главное, о включении его в концептуальную систематику — ту самую, которой Фрейд уже с первых шагов дал в своем учении место под рубрикой теорий детской сексуальности?
Разве не очевидно, что все это давно забыто, забыто ради воспитательной близости к природе, не знающей иного принципа, кроме вознаграждения, да еще коррелятивной ему фрустрации, о которой у Фрейда нигде нет ни слова?
Конечно же, открытые Фрейдом структуры продолжают сохранять не только свое правдоподобие, но и тот проявляемый в их действии неопределенный динамизм, на который современный психоанализ хотел бы свое течение ориентировать. Техника, будучи выхолощена, творила бы свои «чудеса» еще лучше, если бы не избыток конформизма, сводящего ее успехи к двусмысленности социального внушения и психологического предрассудка.
4. Удивительно, но требование строгости возникает исключительно у тех, кто по ходу дела оказался в каком-то отношении в стороне от этого хора — как например г-жа Ида Макальпин, читая которую нельзя не удивиться трезвости ее суждений.
Критика, которой она подвергает клише, ограничивающие объяснение психоза фактором подавления гомосексуального влечения, к тому же вполне неопределенного, является основательной, что с блеском демонстрируется ей как раз на примере Шребера. Гомосексуальность, якобы детерминирующая параноидальный психоз, является на самом деле лишь проявившимся в процессе болезни симптомом.
Процесс этот начался гораздо раньше: первый признак его появляется в Шребере в облике одной из тех лежащих на грани яви и сна и являющих в своей эфемерности своего рода томографию эго идей, чья воображаемая функция вполне явственно выступает уже в самой форме их: как прекрасно было бы быть женщиной, готовой совершить совокупление.
Правда, по справедливости говоря, г-жа Ида Макальпин не поняла, что делая такой акцент на вопросе гомосексуальности Фрейд просто-напросто стремится показать, что ею обусловлена в бреде мания величия. Самое же главное то, что он обнаруживает в этой гомосексуальности модус инаковости, в котором происходит метаморфоза субъекта, т. е. место, в котором сменяют друг друга происходящие в бреду «переносы». Она поступила бы гораздо правильнее, приняв ту причину, по которой Фрейд упрямо ссылается в данном случае на Эдипа, с чем она согласиться никак не хочет.
Этот спорный вопрос привел бы ее к открытиям, которые, без сомнения, многое бы для нас прояснили, ибо функция того явления, которое называют обратным Эдипом, остается пока совершенно неисследованной. Г-жа Макальпин предпочитает избегать всякой ссылки на Эдипа, заменяя его фантазмом рождения. Фантазм этот наблюдается у детей обоего пола, и притом в форме фантазмов беременности, которые связаны, по ее мнению, со структурой ипохондрии[81].
Фантазм этот действительно является существенным, и я хотел бы даже отметить здесь, что, когда мне впервые удалось выявить этот фантазм у мужчины я шел путем, обозначившим важный этап моей профессиональной карьеры, и мужчина этот не был при том ни истериком, ни ипохондриком.
Проявляя тонкость мышления, для нашего времени поразительную, г-жа Макальпин чувствует даже потребность увязать этот фантазм в символическую структуру. Но чтобы найти такую структуру помимо Эдипа, она отправляется на поиски этнографических данных, освоение которых в ее работе мы оценить не беремся. Речь идет о «гелиолитической» теме, поддерживаемой одним из наиболее видных представителей английской школы диффузионистов. Достоинства этих концепций нам известны, но нам вовсе не кажется, что они способны хоть как-то обосновать ту выдвигаемую г-жой Макальпин идею, будто представление о рождении, не связанном с полом, является «первоначальным»[82]
Впрочем, ошибка г-жи Макальпин сказывается уже в том, что она приходит к результату, противоположному искомому.
Изолируя фантазм в динамике, которую, исходя из перспективы, в которой предстает в ней понятие переноса, она характеризует как интрапсихическую, г-жа Макальпин находит в конечном счете в неизвестности психотика относительно собственного пола тот уязвимый пункт, в котором и должно происходить вмешательство аналитика. Благотворные результаты такого вмешательства она противопоставляет тем, поистине катастрофическим, которые действительно постоянно наблюдаются у психотиков в результате любого внушения, ведущего к признанию скрытой гомосексуальности.
Но ведь неуверенность относительно собственно пола — это, собственно говоря, банальная черта истерии, вторжение которой и обнаруживает г-жа Макальпин в своей диагностике.
Дело в том, что ни одно воображаемое образование не является специфическим[83], ни одно не является определяющим фактором ни в структуре процесса, ни в его динамике. Вот почему и то, и другое мы обречены упустить, когда в надежде вернее достичь их пренебрегаем той открытой Фрейдом одновременно с бессознательным символической артикуляцией, которая, по сути дела, единосущна ему — методичность, с которой Фрейд ссылается на Эдипа, как раз и призвана убедить нас в том, насколько подобная артикуляция необходима.
5. Мы не собираемся возлагать ответственность за это заблуждение на г-жу Макальпин — в свое время не разоблаченное, оно продолжало с тех пор распространяться в психоанализе все шире и шире.
