Сергей Бабурин - Мир империй. Территория государства и мировой порядок
Российская административно-территориальная система накануне 1917 г. подразумевала разделение территории государства на губернии, уезды и волости, т. е. территориальные массивы, представлявшие собой относительно самостоятельные районы, в рамках которых выделялись сложившиеся поселения (деревни, села, станицы, города и др.).
Особое место занимала Финляндия. Декларацией от 16 марта 1808 г., обращенной к европейским державам, император Александр I объявил о завоевании Финляндии и присоединении ее на вечные времена к Российской империи. Прибавлялась еще одна провинция. Но позднее, в своем рескрипте финляндскому генерал-губернатору от 14 сентября 1810 г., Александр I напишет: «Намерение мое при устройстве Финляндии состояло в том, чтобы дать народу сему бытие политическое, чтобы он считался не порабощенным России, но привязанным к ней собственными его очевидными пользами, для сего сохранены ему не только гражданские, но политические его законы»[247]. С этими помыслами император и записал в Грамоте от 15 марта 1809 г., что, вступая в обладание Финляндии, он считает за благо «вновь утвердить и удостоверить Религию, коренные Законы, права и преимущества, коими каждое состояние сего Княжества в особенности и все подданные, оное населяющие, от мала до велика, по Конституциям их доселе пользовались»[248].
В свое время на основании обстоятельного анализа документов П. Гусев уверенно делал вывод о том, что Финляндия не есть русская провинция, она даже не инкорпорирована в русское государство, она лишь управляется общим с Россией монархом[249]. Аналогичную позицию занимал Б. Чичерин, именно из-за Финляндии (Польша, по его мнению, была полностью инкорпорирована в состав России после восстания 1863 г.) относя Россию к сложным государствам[250].
Однако Финляндия не могла по формальным основаниям относиться к государствам, находящимся в личной унии с Россией, поскольку ее территория была завоевана и присоединена к России, что закрепил русско-шведский мирный договор. Оправданно было говорить только об особом уровне автономии Финляндии.
Совершенно отличную от П. Гусева точку зрения высказывал русский правовед Сергиевский в книге «К вопросу о финляндской автономии и основных законах»: «Финляндия не может быть государством… а должна быть нераздельной частью Российской империи, связанной с остальными частями всеми теми установлениями, существование которых необходимо для русского государства. Затем, второе – если бы, тем не менее, Финляндия оказалась государством не в теории только, а на практике, т. е. тем или иным путем присвоила бы себе государственную отдельность и самостоятельность, подкрепленную не словами, а какими-либо реальными моментами, – то немедленно должны были бы быть приняты самые решительные меры к уничтожению такого положения вещей и к полному объединению Финляндии с прочими частями Империи».
Н. М. Коркунов обоснованно указывал на то, что в ст. 4 Фридрихсгамского мирного трактата говорится об уступке Швецией России не Финляндии как единого целого, а отдельных шведских провинций. Как инкорпорированная провинция, Финляндия пользовалась очень широкой автономией, русское законодательство определяло компетенцию финляндских учреждений, причем суверенитет и в Финляндии принадлежал Российскому императору не лично, а только как правителю суверенного русского государства. «Осуществляя права суверенитета по управлению Финляндией, – писал Н. М. Коркунов, – Император осуществляет их в качестве носителя русской государственной власти»[251].
Царская политика в отношении Финляндии вообще была противоречивой. До начала 80-х гг. XIX в. по инерции действовали установки предшествующего периода, рассчитанные на развитие начал автономии. Были созданы финские воинские части, в 1886 г. Сейм получил право возбуждения законодательных вопросов, созыв сеймских чинов производился каждые 3 года. В конце 80-х – начале 90-х гг. происходит перелом в национальной политике, что, естественно, было отрицательно воспринято финской общественностью. Александр III направил 28 февраля 1891 г. рескрипт на имя финляндского генерал-губернатора в ответ на обращение к нему ланд-маршала Сейма и тальманов сословий, сообщавших «о тревожном настроении в крае, вызванном проводимыми мерами в целях более тесного единения Российской державы». Отметив «непрестанность попечения о благосостоянии и внутреннем развитии Финляндии», император подчеркнул в рескрипте, что «Финляндский край» (а не княжество. – С. Б.) состоит «в собственности и державном обладании империи Российской»[252].
Значительно больше, чем Финляндия или Царство Польское, определила лицо России Сибирь – «страна без границ», территории и народы восточнее Урала. Территориальный объем имени «Сибирь» исторически рос с движением русских на восток. Начавшись в конце XVI в. с присоединения к Русскому государству Сибирского ханства, он достиг своего предела в середине XIX в. с вхождением в состав Российской империи Степного края, Приамурья и Приморья[253].
В начале XX в. Россия (Русское государство) разделялось на следующие области:
1) Московская промышленная, или Верхне-Волжская (Московская, Калужская, Тверская, Ярославская, Владимирская, Костромская и Нижегородская губ.);
2) Центральная земледельческая (Курская, Орловская, Тульская, Рязанская, Тамбовская и Воронежская губ.);
3) Озерная (Псковская, Новгородская, Петербургская и Олонецкая губ.);
4) Северная (Архангельская и Вологодская губ.);
5) Приуралье (Пермская, Вятская, Уфимская, Оренбургская губ.);
6) Среднее Поволжье (Казанская, Пензенская, Симбирская, Саратовская и Самарская губ.);
7) Малороссия (Черниговская, Полтавская, Харьковская, Киевская, Волынская и Подольская губ.);
8) Белая Русь – Белоруссия (Минская, Могилевская, Смоленская и Витебская губ.);
9) Литва (Виленская, Ковенская, Гродненская и Сувалкская губ.);
10) Привислинский край (Варшавская, Ломжинская, Седлецкая, Люблинская, Полоцкая, Радомская, Келецкая, Петроковская и Калишская губ.);
11) Прибалтийский край (Эстляндская, Лифляндская и Курляндская губ.);
12) Финляндия;
13) Новороссия (Бессарабская, Херсонская, Таврическая, Екатеринославская губ.);
14) Донская;
15) Кавказский край;
16) Прикаспийская (Ставропольская, Астраханская, Уральская и Закаспийская губ.);
17) Киргизская степная (Тургайская, Акмолинская и Семипалатинская губ.);
18) Туркестанская (Амударьинская, Сырдарьинская, Самаркандская, Ферганская губ., Хива, Бухара и Памир);
19) Западная Сибирь (Тобольская и Томская губ.);
20) Средне-Сибирская (Енисейская и Иркутская губ.);
21) Восточно-Сибирская (Якутская, Камчатка, Анадырский, Гижигинский и Охотский округа);
22) Приамурский край (Забайкальская, Амурская губ., Удский, Хабаровский округа, Уссурийский край, Сахалин);
23) Квантунская[254].
В русских протекторатах Хиве и Бухаре, территории которых формально не должны включаться в государственную территорию России, правовой режим определялся, исходя из договоров этих государств с Россией 1873 г. Так, на территории Хивы Россия имела исключительное право судоходства по Амударье, право устраивать на этой реке свои пристани и фактории. Русские купцы получили доступ во все города и селения ханства, были освобождены от таможенных и транзитных пошлин, всех иных торговых повинностей. Русским подданным гарантировалось право приобретать на территории ханства недвижимое имущество. Хан обязался прекратить на территории своих владений существование рабства. И в Бухаре русские подданные получили право беспошлинного транзита, судоходства, торговли, владения недвижимостью наравне с бухарцами.
Съезд земских и городских деятелей (12–15 сентября 1905 г.) записал в своем постановлении «О правах национальностей и децентрализации»: «Российская империя, представляя собой единое политическое целое (за исключением обособленной в политическом отношении Финляндии), является далеко не однородным телом с точки зрения физических условий территорий, этнографического состава населения и его экономической и духовной жизни. Некоторые из частей ее в недалекое сравнительно время составляли самостоятельные государственные единицы или входили в состав соседних государств. Централизаторская и обрусительная политика, поставившая себе задачей слить это разнообразие воедино при помощи принудительных мер, не только не достигла своей цели, но, напротив, способствовала усилению национальной розни и центробежных стремлений… насильственное подчинение какой-либо части населения государства политическому порядку, не сообразованному с его нуждами и стремлениями, не только несправедливо, но и невыгодно».
Советская власть сохраняла (за вычетом отделившихся территорий) дореволюционное административно-территориальное деление до 1929 г., уже затем началось национально-государственное экспериментирование.
