Дмитрий Соколов - Любовные реки, семейные берега (Архетипические сюжеты семьи и рода)

Этим летом я спрашивала у И-Цзин: возможен ли секс в семье? – увы, не помню выпавшую гексаграмму, наверное, стоит найти её.

Ответ был странен, и говорил о будущем, в котором победитель

получает всё.

Этой осенью у меня была самая тяжёлая и осознанная депрессия за последние много лет. Почему была? Она уходит, я просто чувствую, как она отодвигается, освобождая моё дыхание. Как можно было так долго избегать понимания того, чем она питается, отнимая у меня силы?! Конечно же, моей сексуальностью!!! – о, Создатель, какое же я загнанное в угол существо, если способна так долго скрывать от себя давно очевидные и прожитые вещи :).

Угол один, и достаточно сделать шаг, чтобы выйти из него, и не пойти по диагонали к другому углу, а просто выйти из клетки. Что так долго убивало меня? Христианская мораль? – ни в коем случае, ничто во мне сейчас ей не противоречит. Стыд? – может быть. Но разве мне есть чего стыдиться? Разве моя сексуальность приносит кому-либо боль?

Страх? – да, пожалуй. Только сейчас я понимаю, что стократ страшнее скрывать правду своего тела и своего духа, отдаваясь переживаниям бесконечной душевности. Переживаниям ценности утверждений и принципов близкого человека, бесконечному душевному же прощению. Увы, моё тело не готово прощать. Оно стало сжиматься и бить тревогу, а я затыкала уши, чтобы не слышать его.

Я перестала его любить. Я перестала давать ему то, чем оно живёт, чем питается мой дух. Я лишила их близости, той самой, в конце которой стоит поставить три мягких знака по мнению Кортасара. И они стали мне мстить. Конечно же! Смирение – конёк на котором охотно ездит моё сознание, а всем остальным приходится бежать следом, задыхаясь и падая в грязь. Что им остаётся, кроме как хватать коня под уздцы, и не давать ему скакать?

Мне сейчас смешно. Смешно от того, что едва стоило мне признаться себе в простой и давно понятной вещи, принять её за основу – как тоска моя отступила. Я впервые за долгое время чувствую себя здоровой, полной сил, выспавшейся. Я смотрю на себя в зеркало и вижу ту самую красавицу, которую я изгнала из себя года два назад, уступив её место измождённой и обрюзгшей от обязательств бабе. Господи! Как же я могла поверить в эту чушь, пусть даже и навязанную любимым? Да, я склонна прощать и верить тем, кого люблю, растворяться в их мире, становясь просто его частью, и запирая собственный мир ото всех, в том числе от себя. Да я ни разу в жизни не видела более красивых глаз, чем мои собственные! – а ведь это единственный неизменный кросскультуральный признак красоты! Меняются формы, цвета, приоритетные размеры груди, роста, длины ног. А глаза остаются. И не потому, что они зеркало души. Мне кажется, что глаза – это зеркало причастности к вечности, отражение способности любить .

Как я могла так погрязнуть в идее собственной непривлекательности и никчемности? Настолько, чтоб начать ненавидеть свою жизнь??? Ведь всё так просто. Принимаешь – значит, позволяешь владеть собою. А чем же ещё может мужчина защититься от ревности? От страха, что эта Женщина может исчезнуть из его жизни? Приняла – растворись во мне, стань моей тенью!!! Спутница и рабыня. Возлюбленная и возлюбившая. Почему так переплетаются эти части меня?

Почему я так редко играю в объект восхищения? Почему я принимаю то, с чем не мирятся другие? Почему я не требую? Почему не заявляю бесконечно о своих капризах, так плотно вписанных в нашем обществе в образ привлекательной женщины?

Потому что это лишь игры. Игры, стремящиеся к тому, чтобы мы умирали, так и не познав близости и единства. Искушение славой или ничтожностью. Искушение быть принцессами, недоступными и требующими подвига. А что в этом такого действительно женственного???

Господи, как же всё просто! – моя инаковость заключается исключительно в том, что я отличаю любовь от игры, и окунаюсь в то, чего другие боятся.

Соблазнительность? Ну нет, ведь это просто доказывание себе своего превосходства над другими. Меня все хотят, потому что я красавица и заявляю об этом каждым своим мгновением! – мне трудно представить себе большую чушь. Я не стану этого заявлять. Я это имею. Я с этим живу. И я не стану тратить время, которого и так мало для близости на то, чтобы соблазнять ради соблазна, искушать ради искушения.

Уверенность в себе? Вот эта, позиционируемая как да, такая я вот расчудесная и хрен с вами, если вам чё-то не нравится?! Нет. Нет никакой уверенности. Есть только волны энергии, плывущие по миру. Я чувствую их, я пропускаю их через себя, они прокатываются по моему телу, и оставляют мокрые пятна на трусиках. Потому что возбуждение – и есть моя движущая сила. Но я не маниакальна, мне не нужно возбуждение в чистом виде, нарастающее как буря. Оно должно вести к близости, к медитации двоих под названием оргазм. К единению того самого пресловутого мужского и женского. Секс – это жизнь. Во всяком случае – моя!

Я готовлю, стираю, пишу и целую детей из плодородного куска мироздания между пупком и треугольником внизу. Именно там создаётся моя жизнь.

О, нет! Я не хочу ебли! Я не допущу к себе никого, кто думает, что секс – это пятнадцать минут учащённого дыхания. Секс – это вечность. Это основа того, что я вообще живу. И цель, и средство, и источник жизни. Не банальный трах, а процесс, который длится целую жизнь. Мне не нужно много мужчин, и не нужно много поршнеобразных движений. Мне нужны долгие годы любви с единственным, кому я могу отдавать эти бесконечные потоки, обвивающие меня непрерывно, получая взамен потоки семени. Я не могу жить без Любви, без Секса – ух, я говорю сейчас банальные вещи, но ведь совершенно точно ощущаю разницу между этими словами с маленькой буквы и с большой. Наш язык не предназначен говорить об этом. Это язык тела, дыхания, поцелуев, прикосновений, родинок и шрамов, ногтей и волос, глаз и ягодиц. И я его слышу. Я мало говорю на нём, потому что твёрдо убеждена, что он предназначен только двоим, причём беседа эта имеет смысл лишь если оба слышат и слышимы. На нём не говорят, томно облизываясь на вечеринках! И все эти люди, вращающие свою жизнь вокруг социальной сексуальности, похожи на тех, кто набирает Булгакова транслитом. Те же слова, но лишь расплывающаяся в глазах латиница, а не талантливо рассказанное чувствование мира.

И когда в моей жизни Секс уступает место сексу, я умираю. Я захлёбываюсь потоками чужого вожделения, я тону в них, не в силах проснуться по утрам. Почти в каждом взгляде прохожих написана такая тоска по любви, выраженная банальным ебаться, что мне хочется укрыться от неё, зарыться в грудь любимому, целовать его, рассказывая губами о том, как прекрасно, что мы носим такую любовь в себе, что мы не вынуждены бесконечно тосковать по ней, жадно ловя запахи встречных, и их жесты, подчёркнуто украшенные тела, орущие о том, что их половинка так и не найдена. И я смотрю ему в спящую спину, и не могу позволить себе заговорить на этом языке, ведь возлюбленный мой атеистически отрицает его существование ©.

Мои мистические опыты никогда напрямую не связаны с психоактивными веществами, хотя последние иногда в них участвуют. Накуриться или напиться – для меня скорее уход от болезненного переживания невозможности секса. Вообще, или просто в данный конкретный момент. Я не понимаю тех, кто ест грибы и марки ради цветного кино. Не понимаю потребности курить марихуану, чтобы стало лень заниматься любовью. Не понимаю потребности пить водку, чтобы искренне трахнуть собственную жену, и делать это три часа кряду на волне жёсткой алкогольной интоксикации. Нет, я, конечно, с удовольствием участвую в процессе, только трезвый секс мне более свойственен и ценен. И то, что я так пристрастилась к травле тельца в последнее время, сейчас мне вдвойне противно – ведь я делала это, чтобы отвлечься от своего тягостного и сладкого сжимания внизу живота. Забыть о том, что я хочу секса и честно пить водку? – странный поступок, не спорю. Особенно странен он тем, что на возлюбленного моего именно алкоголь действует возбуждающе, и случается этот самый секс :).

Это смешно, глупо и жалко. Как просьба о подаянии с отведённым взглядом. Какое-то никогда не вдохновлявшее меня садо- мазо.

Я хочу тебя! – а я хочу одного единственного человека, с которым у нас похожие штампы в паспортах, общий ребёнок и общая кровать, в которой мы спим, отвернувшись друг от друга. Я не обнимаю его, потому что мне невозможно будет остановиться. А он не обнимает меня, потому что хочет спать. Поразительная ирония любви!!!

Правильно ли это? Долгое время я убеждала себя, что да. «Великая романтика сексуальности, мистика оргазма у всех расползаются под прессом быта!» – некий постулат семейной жизни, и мы так в это верим, и так не верим, что может быть иначе.

Я верю, что должно быть иначе, что есть иначе! Что целовать одну и ту же шею каждый вечер на протяжении десятков лет с одинаковой нежностью и трепетностью – это нормально. Это правильно. Я создана для этого, и не хочу принимать иного.