Мессии, лжемессии и толпа - Юрий Миранович Антонян
Актуальность. Виртуальная реальность существует актуально, только «здесь и теперь» и лишь пока как активная порождающая реальность.
Потребность человека в спасителе-боге всегда актуальная; на дорелигиозном этапе развития функции бога исполняли различные сверхъестественные существа. Нет никаких оснований думать, что потребность в боге когда-либо исчезнет — она вечна и вечно актуальна.
Автономность. В виртуальной реальности свое время, пространство, законы существования. Для человека, в ней находящегося, нет внеположного прошлого и будущего.
Мессии, особенно христианский и исламский, не просто автономны, но и суверенны. Даже в монотеистических системах мессии в сущности не подчиняются богам; напротив, сами многое творят для управления людьми. У них свое и время, но не профанное, а сакральное, вечность без прошлого и будущее без пределов. Человек, живущий в божественной виртуальной реальности, не может иметь никакого прошлого, настоящего и будущего вне того, что ему положено священной волей. Мессии всегда «создавали» на земле несметное количество материальных (и весьма наглядных) «признаков» своего существования в виде храмов, алтарей, других святилищ, икон и т. д. Эти «признаки», построенные руками человека, затем психологически отчуждались от него, приобретали особый, исключительный статус и начинали вести автономное существования, иногда даже довлея над ним своим абсолютным совершенством символа.
Интерактивность. Виртуальная реальность может взаимодействовать со всеми другими реальностями, в том числе и с порождающей как онтологически независимой от них.
Известно, что бог, мессия, вера в них оказывают сильное воздействие практически на все стороны жизни общества: экономику, отношения между странами и народами, воспитание подрастающего поколения, искусство, межличностное общение и т. д. В этом видится психологическая, переходящая в социальную зависимость, причем все указанные сферы ощущают божества так, как будто это телесная или естественная реальность, с которой они вступают во взаимодействие.
Восприятие бога или мессии как виртуальной реальности отдельными людьми характеризуется особенностями, которые исследованы в психологии. Так, обращается внимание на объективированность виртуала: о чем бы человек ни говорил — об изменениях в протекании деятельности, о наплыве чувств, о затемнении сознания и т. п., — он говорит о себе не как об активном начале, от которого исходят эти события, эти мысли, эти действия, а как бы об объекте, которого охватывают мысли, переживания, действия. Рассказ идет о том, что происходит с человеком, о том, чему он оказывается подвластным. Изменяются ощущение собственного тела и ощущение внешнего пространства, характер функционирования сознания. В гратуале (при ощущении пребывания в виртуальной реальности более высокого уровня, чем константная реальность) сфера деятельности человека расширяется, он легко схватывает и перерабатывает весь необходимый объем информации.
Я еще раз обращаю внимание на то, что применительно к перечисленным особенностям речь не может идти обо всех верующих сегодня в бога (Яхве, Аллаха, Христа, Мухаммада и т. д.). Лавочник, имеющий несколько расплывчатые представления о всевышнем и посещающий церковь больше в силу конформистского подчинения традициям, но считающий себя верующим; почтенная мать семейства, обращающаяся к богу или богородице лишь когда болеют ее дети; старушка, которая раньше не очень думала о Яхве или Христе, а сейчас готовится к смерти, а поэтому не только усердно молится тому, пред которым скоро предстанет, но и откладывает деньги на собственные похороны; наконец, священнослужитель, для которого общение с творцом — столь же рутинная работа, как у продавца или рабочего на конвейере, — все они чаще всего не испытывают особого наплыва чувств и перестройку сознания, у них обычно не происходит также изменения воли, ощущений своего тела и внешнего пространства. Для таких людей общение с божествами и иными потусторонними персонажами — привычки, сформированные воспитанием, профессией и средой, и они негативно отнесутся не только к отрицанию объектов своего поклонения, но даже и к пренебрежению обязанностями по отношению к церкви как к измене духовному, человеческому и гражданскому долгу. Они не мыслят своей жизни вне церкви и всего, что связано с богослужением.
Другое дело — подвижники веры, истово преданные ей, религиозные фанатики, рвение которых позволяет им выйти на иной уровень сознания, а также просто глубоко верующие люди и отнюдь не фанатики, для которых постоянное обращение к богу или спасителю (богу) абсолютно необходимо. Для многих из числа названных характерно затемнение сознания, наплыв особых, ярких, подавляющих чувств, подчиненность (иногда полная) потусторонним силам и убежденность в реальности самых фантастических образов, персонажей и событий. У них могут стираться временные границы между довиртуальными, виртуальными и поствиртуальными режимами. Сам виртуал может поступать как спонтанно, так и в результате специальных усилий, однако время появления соответствующей потребности часто неуловимо. У таких личностей, особенно на высоте переживания, может появиться ощущение оторванности себя от окружающего мира, состояния дереализации с утратой связей с окружающим миром; не исключены и состояния деперсонализации, которые характеризуются нарушением самосознания личности и отчуждением ее психических свойств; мысли, чувства, представления и другое могут переживаться как «сделанные» извне, разными сакральными и иными потусторонними силами, что близко к синдрому Кандинского—Клерамбо.
В описываемых состояниях образы и события виртуального мира вполне могут восприниматься в качестве явлений действительности. Поэтому не следует предполагать лживость человека, искренне убежденного в реальности своих контактов с потусторонним миром. Индивид, который придает значение всему, не имеющему материальной формы, и верит в это, никогда не согласится с тем, что все «это» не имеет места в действительности. Думаю, что такая фанатически заряженная особенность человеческой психики (ее условно можно назвать мистической) активно используется в подготовке религиозных и иных террористов-камикадзе. Соответствующие состояния свидетельствуют об особом психологическом продвижении при потере или существенном ослаблении контроля сознания.
Но в целом, и это следует подчеркнуть, психологическое общение с божеством, если это действительно общение, а не дань правилам, привычке или приличию, необычно, выходит за рамки повседневности, способно вызывать специфический наплыв чувств, даже особой причастности к чему-то, что лежит за границами понимания, часто дает и ощущение невозможности полностью распоряжаться собой. Именно это восприятие необычности придает ему исключительную силу и ценность, делает божество божеством, недосягаемо стоящим над всем мирским и суетным, которые тоже находятся в его непререкаемой власти. При этом ощущаемая человеком собственная слабость тоже укрепляет его устремленность к небесам и зависимость от них, этой неиссякаемой для него опоры.
Виртуальная реальность всегда обладает свойствами породивших их субъектов (источников), причем свойствами не случайными или не существенными, а наиболее важными, постоянными, определяющими. Точнее, она полностью наполнена ими и без них попросту не существует. Однако вместе с тем ни один персонаж, ни одно событие потустороннего мира не выходят за рамки того, что знаемо человеком, все священные и сатанинские
