Гипноз. Истории болезни моих пациентов - Владимир Михайлович Бехтерев
Вышеприведенные примеры, подобных которым можно было бы привести многое множество, не оставляют сомнения в том, что внушения в бодрственном состоянии в известных случаях могут быть столь же просто осуществляемы и столь же действительны, как и внушения в состоянии гипноза. Но даже и в тех случаях, когда не имеется подобной внушаемости в бодрственном состоянии, для воздействия внушения часто нет существенной необходимости во сне. Нужна лишь вера в силу производимого внушения и возможно полное сосредоточение мысли на содержании этого внушения, иначе говоря, нужно, чтобы субъект отдался действию этого внушения вполне. Когда врач достигнет этих условий в бодрственном состоянии, тогда он свободно может обходиться при лечении внушением без гипнотического сна, который в некоторых случаях даже мешает внушению, если, например, больной, веря в магическую силу лишь внушений, производимых в гипнозе, не засыпает в достаточной мере глубоко.
Таким образом, для внушения, в сущности, не нужно сна, не нужно даже никакого подчинения воли внушаемого лица, все может оставаться, как обыкновенно, и тем не менее внушение, входящее в психическую сферу помимо личного сознания, или так называемого «я», действует на последнего как бы магически, подчиняя его внушенной идее.
Для доказательства этой истины нет надобности даже обращаться к тем или другим патологическим примерам, так как подобные же и притом не менее яркие примеры мы можем почерпнуть и вне клиник. Известно, какую магическую силу имеют в некоторых случаях заговоры знахарей, сразу останавливающие кровотечения, не менее известно и целительное значение так называемых симпатических средств, к которым так охотно прибегали в особенности в старое время при сильном распространении веры в эти средства. На этом внушении в бодрственном состоянии основано известное целебное значение королевской руки, магическое действие хлебных пилюль, лечение желтым и красным электричеством Маттея, известное некогда в Петербурге лечение барона В. с помощью простой невской воды и других индифферентных средств, магическое слово аббата Фариа, одним повелением исцелявшего больных, известное в Париже лечение параличных больных одним зуавом, пользовавшимся для этой цели лишь повелительным внушением и т. п.
Один из хороших примеров внушения в бодрственном состоянии, производимого на массу лиц одновременно, представляют известные сеансы месмеризма в период славы его основателя Месмера. Последний устроил особую лохань, вокруг которой одновременно магнетизировалось свыше тридцати лиц. Больные, разместившись вокруг лохани в несколько рядов и держась за подвижные резиновые ручки, связывались друг с другом веревкой вокруг туловища или соединялись друг с другом руками. Затем больные оставались в ожидании. При этих сеансах наблюдалась полная тишина, но из соседней комнаты раздавались обыкновенно звуки гармоники, фортепьяно или пение человеческого голоса. Явления, которые наблюдались у больных и которые объяснялись особыми магнетическими токами, по описанию очевидца Бальи, заключались в следующем:
«Некоторые больные совершенно спокойны и ничего не испытывают, другие же кашляют, харкают, чувствуют легкую боль, местную или общую теплоту и потеют; третьи ажитируются и впадают в конвульсии, необыкновенные по своей численности, продолжительности и силе; иногда эти конвульсии продолжаются более трех часов и характеризуются невольными порывистыми движениями всех членов, всего тела, спазмами горла, вздрагиваниями подвздошия и надчревия, помутнением и блужданием взора, пронзительными криками, слезами, икотою и неудержимым смехом. Им предшествует или затем следует состояние утомления или сонливости, особого рода изнеможение и даже сон.
При малейшем неожиданном звуке больные вздрагивали, всякое изменение тона или темпа в игре на фортепиано влияло до того, что одно какое-нибудь затем более интенсивное движение действовало потрясающим образом и возобновляло усиленные конвульсии.
Правда, находились и такие субъекты, которые, стараясь подавить в себе это состояние, обращались друг к другу, аффектированно болтали, смеялись, благодаря чему им естественно удавалось предотвратить кризис. Подчинившиеся же всецело магнетизеру быстро поддавались мнимому усыплению, его голос, жест и даже взгляд приводил их в себя.
Ввиду постоянства таких явлений нельзя воздержаться от признания могущественной силы, властвующей над больными и как бы исходящей от магнетизера. Это конвульсивное состояние называется кризисом. Замечено, что из больных, впадающих в кризис, большинство женщины, мужчин мало. Замечено также, что кризис наступает в течение одного или двух часов и что, появившись у одного, он затем постепенно, спустя немного времени, обнаруживается и у всех остальных».
Аналогичные примеры возможны и ныне37. Так, еще недавно в Берлине сильно обеспокоило власти распространение оккультизма, выразившееся между прочим в своеобразных способах врачевания. По словам газет, двумя англичанками, учительницами английского языка, в одном берлинском женском лицее была устроена своего рода клиника, в которой больных лечили без лекарств одними таинственными заклинаниями. Эти заклинания будто бы направляли на больного целительное веяние каких-то тайных сил, причем даже неверующие больные выздоравливали. Между прочим, очень многие дамы высшего берлинского общества уверовали в таинственный дар упомянутых англичанок. Успех их был чрезвычайный как в отношении славы, так и в отношении денег.
Значение верыВера вообще играет необычайную роль как фактор, способствующий внушению. Один из ярких примеров подобного влияния веры представляют недавние подвиги в Америке немецкого эмигранта Шлятера, который, начав башмачником в Данвере, вообразил, что его призвание заключается в том, чтобы просветить всю Америку евангельским учением. С этих пор он закрывает свою торговлю и, превращаясь в странника, выдает себя за мессию и исцеляет многих наложением своей руки. Вскоре молва о производимых им чудесах повлекла за ним толпы приверженцев, на глазах которых совершались чудесные исцеления. К нему стало стекаться множество больных, жаждущих наложения его руки, так что он уже не успевал удовлетворять всех, ищущих его помощи.
Заимствуем описание одной сцены, сделанное репортером и характеризующее яркими штрихами влияние Шлятера на толпу: «Со всех сторон были видны мужчины, женщины и дети с печатью душевного страдания на лице; с каждой минутой толпа увеличивалась, и скоро вся местность представляла море голов, насколько можно было охватить взглядом. Потом внезапное движение прошло по собранию, и всякий даже малейший шепот затих… пришел Schlater. Когда я приблизился к нему, мной овладел сверхъестественный страх, который было трудно проанализировать. Моя вера в этого человека росла вопреки моему разуму. Бодрствующее, контролирующее, мыслящее, рассуждающее „я“ стало колебаться, терять свою силу, а рефлекторное, подбодрствующее начало укрепляться. Когда он отпустил мои руки, моя душа признала какую-то силу в этом человеке, чему, по-видимому, противились мой ум и мой мозг. Когда он раскрыл мои руки, я почувствовал, что мог бы упасть перед ним на колени и назвать его владыкой»38.
