Патологическое сомнение. Мыслю, следовательно страдаю - Джорджио Нардонэ
В настоящее время он заканчивает медицинский факультет. Время от времени она присылает мне электронные письма, чтобы держать меня в курсе, а также потому, что её намерением было специализироваться в психотерапии.
В любом случае ты ошибёшься
Как это часто бывает в таких случаях, молодой человек пришел ко мне в кабинет с точным диагнозом панических атак, поставленным психиатром, к которому он ранее обращался. Следуя этой нозографической классификации, врач назначил пациенту лечение на основе антидепрессантов и анксиолитиков. Пациент сообщил, что эта терапия сначала успокоила его тревогу и уменьшила его страдания, но через несколько месяцев ситуация даже ухудшилась из-за побочных эффектов лекарств.
Не обсуждая и не критикуя работу моего коллеги-психиатра, я начал исследовать проблему Марко, используя, как обычно, серию стратегических вопросов, чтобы выявить функционирование механизма, который приковывал его к неспособности устремиться в мир работы.
Стало ясно, что Марко чувствовал внутри себя присутствие чего-то, что его постоянно преследовало и изнуряло, заставляя его чувствовать себя неспособным, обесценивая каждый его успех, как если бы он был результатом удачи, а не его заслуг. С помощью аналогового образа я переопределил его положение как того, кто участвует в игре, в которой победа стоит ноль, а поражение оценивается вдвойне, поэтому выиграть невозможно. Распахнув глаза, Марко ответил: «Верно, я никогда не выигрываю, в конце концов я всегда проигрываю, и, если что-то идет хорошо, это всегда не моя заслуга».
Однако я указал, что во время учёбы он всегда побеждал на экзаменах. Молодой человек тут же воскликнул: «Но в университете мне не пришлось делать ничего практического и прикладного!» На самом деле, только в этих случаях Марко буквально ломался. Поэтому я спросил его, как он пытается бороться со своим внутренним преследователем. Марко сообщил, что он постоянно пытался рассуждать рационально, но это была неравная борьба, так как в конце всегда преобладали неприятные мысли, и перед лицом испытаний он либо убегал, либо терпел поражение.
Ситуация казалась синтезом преследующего сомнения и тревожного расстройства с блокировкой исполнения. Исходя из этого, мы, как обычно, продолжаем применять модель Краткосрочной Стратегической психотерапии[16]. Сначала устраняют инвалидизирующие симптомы, а затем приступают к реструктурированию мыслей и знаний, основанных на неадекватных восприятиях, способных вызвать обезоруживающие эмоции. Поэтому первое, что было предложено молодому человеку, скованному страхом и внутренним преследователем, применить основную технику для панического расстройства, то есть предписание наихудшей фантазии[17].
Через две недели молодой человек вернулся, заявив, что как бы ни было странно, в течение получаса своих наихудших фантазий он не мог почувствовать себя плохо, наоборот, его разум избегал попытки погрузиться в самые ужасные образы и, наперекор своим намерениям, он был расслаблен, а иногда даже засыпал. Я объяснил, что это и был желаемый результат, даже если этого не было сказано ранее, чтобы он открыл, какой лучший способ борьбы со страхом в моменты, когда он превращается в панику. Это открытие, вместе с обнадеживающим объяснением логики метода, заставило его почувствовать себя уверенно и утешило его. Таким образом, мы приступили, согласно протоколу, к постепенному обучению использования наихудших фантазий каждый раз, когда тревога и страх взлетали до небес, с целью произвести хорошо известный парадоксальный эффект немедленного прекращения эскалации тревоги[18].
Через несколько недель Марко приобрел способность устранять свои панические реакции, так что мы могли теперь заняться непосредственно его внутренним преследователем, который все еще свирепствовал в его сознании несмотря на то, что его симптомы были под контролем.
Я задал молодому человеку несколько вопросов, ориентирующих его в том, как успешно бороться с неприятными мыслями. Затем я спросил: «Когда ты пытаешься бороться со своим внутренним преследователем, он молчит или повышает голос и становится более агрессивным?» Ответ, как и ожидалось, был: «Чем больше я пытаюсь прекратить определенные мысли, тем они становятся сильнее. Это дуэль, в которой всегда сдаюсь я». Я перефразировал: «Стало быть, если ты продолжишь в том же духе, ситуация не изменится или ухудшится». «Наверняка», — подтвердил он.
В этот момент я задал ему ключевой вопрос: «По твоему мнению, если я предложу тебе патологическое сомнение, например, подумать о том, ты справишься или ты не справишься, или, более прямо, скажу, что ты все равно не окажешься на высоте, и ты попытаешься ответить мне, чтобы доказать мне, что это не так, какой будет эффект: ты успокоишься или ты будешь еще более возбужден?» Он ответил: «Я буду волноваться еще больше, но я должен уметь не задавать себе определенных вопросов, не давать право голосу, который говорит мне, что я не справлюсь».
С помощью серии вопросов подобного типа я заставил его воочию убедиться, как он сам, пытаясь сразиться с инквизитором, давал ему силу и власть вмешательства до такой степени, что тот подавлял его. Другими словами, только если ему удастся избегать ответов на тревожные сомнения и борьбу с инквизитором, он смог бы их прогнать. Я сказал: «Ты не можешь напрямую бороться с сомнениями, иначе ты кончишь тем, что, подпитывая их, заблудишься в лабиринтах разума, которые ты сам построишь. Вместо этого ты можешь решить заблокировать любую реакцию, как умственную, так и поведенческую, чтобы лишить свои навязчивые идеи подпитки и, как пишет мой друг Чоран, заставить их насытиться самими собой».
Я также предупредил его, что это будет тяжелая работа, для настоящих одержимых, но у него есть все необходимое, чтобы справиться! Благодаря улучшениям он возобновил обучение в школе коммуникации; затем я предложил ему небольшой эксперимент с использованием риторической уловки Цицерона, captatio benevolentiae[19]. На практике во время занятия он должен был встать и выразить свое мнение, но, что более важно, прежде чем объявить его, он должен был извиниться перед присутствующими за свои очевидные трудности при публичном выступлении. Затем ему нужно было бы продолжить, и, поскольку все присутствующие были предупреждены, он с самого начала избежал бы плохого впечатления.
Предложение поразило его. Марк был заинтригован увидеть действительно ли уловка Цицерона сработает, как он описал ее в тексте об
