Карен Хорни - Самоанализ
Главной темой была досада на неблагоприятные события. На эгоцентрический характер его огорчений указывает то, что он упомянул о болезни секретарши в одном ряду с ненадежностью портного, словно то и другое нанесло ему личное оскорбление. То, что грипп секретарши вызвал у него страх инфекции, не привел его к мысли о необходимости преодолеть этот страх. Вместо этого он полагает, что мир должен быть устроен так, чтобы не вызывать в нем страхов. Мир должен заботиться о его нуждах. И здесь возникает тема несправедливости: как несправедливо, что другие не обращают внимания на его ожидания. Раз он боится инфекции, то никто из его окружения не должен болеть. Так другие становятся ответственными за его трудности. Он столь же бессилен против них, как небольшие европейские страны против вторжения агрессора (на самом деле он беспомощен из-за того, что находится в тисках своих собственных ожиданий). Ассоциация, касающаяся врача, в этом контексте приобретает особый смысл. Она также подразумевает ожидания, которые не были исполнены, и, кроме того, выражает его обиду на то, что я не предлагаю ему ясного решения его проблем, а вместо этого хожу вокруг да около и ожидаю от него сотрудничества.
Другой простой пример. Молоденькая девушка рассказывает мне, что у нее случился приступ сердцебиения в магазине. Сердце иногда беспокоило ее, но она не понимала, почему посещение магазина так на нее подействовало, если часами могла танцевать без всякого для себя вреда. Она также не видела никаких психологических причин для такого приступа. Пациентка купила в подарок к дню рождения старшей сестры красивую блузку и была довольна своим выбором. Она заранее предвкушала, как будет радоваться и восхищаться ее подарком сестра. У нее было мало денег, потому что она отдала все свои долги или, во всяком случае, договорилась, что расплатится в течение нескольких месяцев. Девушка рассказывала об этом, явно восхищаясь собой. А блузка была такая чудесная, что она и сама была бы не прочь иметь такую. Затем, оставив эту тему, она вдруг переключилась на сестру и высказала множество обид в ее адрес. Она горько жаловалась, что сестра вмешивалась в ее дела, предъявляла нелепые упреки. Эти обиды пациентка перемежала нелестными замечаниями, ставя сестру значительно ниже себя.
Уже с первого взгляда видно, что эта непреднамеренная последовательность эмоций указывает на противоречивые чувства к сестре: с одной стороны, желание завоевать ее любовь, с другой — обида. И при посещении магазина этот конфликт обострился. Любящая сторона утверждала себя покупкой подарка, обида же на время была подавлена; тем громче она заявила о себе после. Как результат — приступ сердцебиения. Такие столкновения противоречивых чувств не всегда вызывают тревогу. Обычно одно из несовместимых чувств вытесняется или же оба объединяются в некотором компромиссном решении. Здесь же, как показывают ассоциации, ни одна из сторон конфликта не была вытеснена. Вместо этого любовь и обида — два осознанных чувства — оказались словно на качелях. Когда одно чувство поднималось вверх, в сознание, другое опускалось.
При более тщательном исследовании ассоциаций обнаружились и другие детали. Тема самолюбования, очевидная в первом ряду ассоциаций, косвенно повторилась во втором. Нелестные замечания в адрес сестры не только выражали общую враждебность, но и использовались пациенткой, чтобы продемонстрировать свое превосходство на фоне сестры. Тенденция ставить себя выше сестры проявляется в ассоциациях в том, что она постоянно, хотя и ненамеренно, противопоставляла собственную щедрость и самоотверженную любовь дурному поведению сестры. Тесная связь между самолюбованием и соперничеством с сестрой указывала на возможность того, что потребность быть выше сестры являлась важным фактором в развитии и закреплении этой ее черты. Это предположение позволяло также увидеть в ином свете конфликт, происшедший в магазине. Побуждение купить дорогую блузку представляло собой не только, так сказать, героическую решимость разрешить конфликт, но и желание утвердить собственное превосходство над сестрой, с одной стороны, заставив ее восхищаться собой, а с другой — показав себя более любящей, снисходительной и самоотверженной. Кроме того, отдавая сестре более красивую блузку, чем та, которую носила сама, она действительно ставила ее в позицию «превосходства». Чтобы понять значение этого момента, следует упомянуть, что вопрос, кто лучше одет, играл важную роль в их соперничестве; пациентка, например, часто присваивала себе платья сестры.
В этих примерах процесс понимания сравнительно прост, но они ясно показывают, что ни к одному наблюдению нельзя относиться как несущественному. Подобно тому, как пациент должен безоговорочно высказывать все, что приходит ему в голову, точно так же аналитик обязан относиться к каждой детали как потенциально наполненной смыслом. Ему не следует заранее отвергать то или иное замечание как не относящееся к делу, но он должен всерьез отнестись ко всем без исключения наблюдениям.
Более того, он должен постоянно себя спрашивать: почему данное чувство или мысль пациента возникли именно теперь? Что они означают в данном контексте? В одном, например, контексте дружеское чувство к аналитику может служить выражением истинной благодарности за помощь и понимание, в другом — означать возросшую потребность пациента в любви и привязанности из-за тревоги, вызванной обсуждением новой проблемы на предыдущем сеансе; в следующем контексте оно может быть выражением желания самому завладеть телом и душой аналитика, поскольку был раскрыт конфликт, который, как надеется пациент, разрешит «любовь». В примере из предыдущей главы аналитика сравнивали с грабителем или вымогателем не из-за какой-то постоянной обиды на него, а по той конкретной причине, что на предыдущем сеансе была задета гордость пациента. Ассоциация по поводу несправедливого обращения с небольшими европейскими государствами в определенном контексте может иметь и другое значение, например симпатию к угнетенным. Только в сочетании с досадой пациента на болезнь секретарши и с другими его ассоциациями удалось обнаружить, сколь остро он переживал несправедливость, когда его ожидания не оправдывались. Неудача в исследовании точных связей ассоциаций с предыдущими и последующими переживаниями может не только вести к неправильным интерпретациям, но также лишить аналитика возможности узнать что-либо о реакциях пациента на то или иное событие.
Цепочка ассоциаций, которая позволяет выявить связь, не обязательно должна быть длинной. Иногда последовательность всего из двух замечаний, при условии, что второе из них возникло спонтанно, а не является порождением ума, открывает путь к пониманию. Например, пациент пришел на очередной сеанс, чувствуя усталость и беспокойство, и его первые ассоциации оказались непродуктивны. Прошлым вечером он употреблял спиртное. Я спросила его, было ли у него похмелье, на что он ответил отрицательно. Предыдущий сеанс был весьма продуктивным, поскольку высветил тот факт, что пациент боялся брать на себя ответственность, боясь возможной неудачи. Тогда я спросила его, не хочет ли он теперь почивать на лаврах. При этом у него возникло воспоминание, как мать таскала его по музеям, а он скучал и злился. Эта была единственная, но разоблачающая ассоциация. Отчасти она явилась ответом на мое замечание о почивании им на лаврах. Подталкивая его от одной проблемы к другой, я была такой же плохой, как его мать. (Такая реакция была характерна для него, крайне чувствительного ко всему, что имело хоть малейшее сходство с принуждением, и в то же самое время противившегося браться за решение проблем по собственной инициативе.) Осознав свое раздражение на меня и активное нежелание продвигаться дальше, он почувствовал себя свободным выразить другое чувство. Оно сводилось к тому, что психоанализ еще хуже, чем посещение музея, потому что означает раскапывание одной неудачи за другой. Этой ассоциацией он невольно подхватил нить предыдущего сеанса, который и обнаружил его чрезмерную чувствительность к неудаче. Это уточняло предыдущие данные, поскольку свидетельствовало, что для пациента любая особенность его личности, мешавшая ему действовать эффективно и беспрепятственно, означала «неудачу». Тем самым он раскрыл одну из основных причин своего сопротивления психоанализу.
Тот же пациент пришел в другой раз, чувствуя себя подавленным. Накануне вечером он встретил друга, который рассказал ему о своем восхождении на гору Пиц-Палу в Швейцарии. Этот рассказ пробудил в нем воспоминания о Швейцарии. Когда-то и он мечтал взобраться на эту гору, но она была постоянно окутана туманом. Ему пришлось отказаться от своей затеи. Тогда он был взбешен, и прошлой ночью почувствовал, как прежняя ярость вновь поднимается в нем. Несколько часов он пролежал без сна, строя планы, как все же осуществить это свое желание, как преодолеть все преграды, связанные с войной, нехваткой денег и времени. Даже во сне его ум продолжал бороться с препятствиями, стоящими на его пути и он проснулся подавленным. В процессе анализа ему пришла на ум вроде бы не относившаяся к делу картина предместий небольшого городка на Среднем Западе, который был для него воплощением серости, однообразия и запущенности. Этот образ выражал чувства, которые в тот момент он испытывал к жизни. Но какая здесь была связь? Неужели жизнь казалась ему пустой, потому что он не мог взобраться на Пиц-Палу? Действительно, когда он был в Швейцарии, он был решительно настроен взобраться на гору, но фрустрация этого желания едва ли могла быть достаточным объяснением. Альпинизм не был его страстью. Очевидно, что не Пиц-Палу беспокоила его. Успокоившись, он понял, что даже не будет пытаться взойти на гору. Пробуждение этого швейцарского переживания означало что-то намного более острое. Оно поколебало его иллюзорную веру в то, что если он направит всю свою волю на достижение цели, то непременно ее добьется. Любое непреодолимое препятствие означало для него фрустрацию его воли, даже если оно никак от него не зависело, подобно тому туману в горах. Ассоциации, касавшиеся заброшенных окраин провинциального городка на Среднем Западе, указывали на непомерное значение, которое он придавал своей вере в абсолютную силу воли. Они означали, что жизнь без такой его веры не является для него полноценной.
