Работа собой. Записки психотерапевта - Полина Юрьевна Гавердовская
Прошел год. Ученик вышел наверх из своей мастерской и направился в мастерскую Учителя. Учитель, как всегда, работал. Кажется, он даже не заметил отсутствия Ученика, как не замечал его присутствия. Ученик ошарашено смотрел на скульптуру, которая была почти закончена. Она была очень хороша. Но главное было не это, а то, что теперь Ученик понимал, как это сделано. «Спасибо, что позволяли смотреть, как вы работаете, Учитель» — тихо сказал Ученик, но Учитель не расслышал его.
Ученик вернулся к себе и спокойно принялся за работу. Он был так погружен в нее, что не сразу заметил, что в мастерской есть кто-то еще. Это был юноша, который поклонился, когда понял, что его видят.
— Вы позволите посмотреть на вашу работу? — еле слышно спросил он. Лучше, чем ничего
Олегу Немиринскому
Когда-то у меня была мама, но потом она растаяла в воздухе.
Пришел папа и сказал, что теперь у меня будет Новая мама. И показал на незнакомую женщину в переднике.
Я был удивлен. «Я не хочу новой мамы, — сказал я. Где та, что была всегда?» Папа пожал плечами и ушел по делам. Я попытался понять, что такое, когда той мамы, что была всегда, больше нет и не будет. Горя я не чувствовал. Руки хотели обнять маму и как будто тянулись к ней. Хотелось ухватить ее за палец, как обычно. Но мамы не было и руки как будто потеряли чувствительность. Я бы даже сказал, что они пропали совсем, если бы на их месте немедленно не выросли новые. Они чувствовали хуже, чем старые, но что есть, то есть. «Лучше, чем ничего» — подтвердил папа, глядя на новую маму. Новая мама стояла у плиты к нам спиной и помешивала что-то ложкой в кастрюле.
Потом я вырос и у меня даже была жена. Впрочем, недолго. Однажды она сказала, что теперь, пожалуй, у нее будет новый муж, а я могу уже идти. Я был растерян, но не расстроился. «Как же сын?» — спросил я. «У него теперь будет новый папа» — бросила жена и растаяла в воздухе. Я пытался понять, что я чувствую. У меня больше нет сына? Значит, я не смогу посадить его к себе на колени, как сажал всегда. Горя я не чувствовал, только в груди что-то сначала дернулось, а потом замерло и исчезло. И еще затекли колени. Как будто пропали совсем. Но потом на колени прыгнула кошка и я смирился: это, все же, лучше, чем ничего.
Дальше у меня были разные женщины. Они сменяли друг друга без серьезных причин. Одними был недоволен я, другие — мной. Я каждый раз не мог уследить, в какой момент очередная женщина растает в воздухе. Но не успевал я расстроиться, как появлялась новая, а это лучше, чем ничего. Конечно, у меня то и дело возникали разные неприятные ощущения в теле: то голова, то грудь, то руки и ноги — как будто переставали чувствовать, и потом возвращались назад гораздо хуже, чем были до того. Но горя я не чувствовал, а на ощущения привык не обращать внимания.
Однажды я сидел в кресле и смотрел в ночное окно. Вдруг у меня появилось странное чувство: как будто бы я не уверен, что я — это я. То есть, когда-то у меня был я, это я точно помнил. Отчетливее всего я помнил, как хотел обнять маму, которой не было. Я помню, что я хотел этого, и что этого хотел именно я. И что я тянул к ней свои, а не чужие руки. Я был уверен, что когда-то я у себя был. Но что от меня осталось?
«…Лучше, чем ничего» — услышал я откуда-то сверху папин голос. И тут же успокоился.
Эссе
В жизни каждой женщины
бывают тяжелые минуты. Одна из них — это когда тебя спрашивают: «Какие ты любишь цветы?». А ты, допустим, любишь цветы. Так совпало. И, допустим (о, ужас), розы. Что же ответить? Если ответить правду («розы»), то немедленно возникает пугающая фантазия, что он будет дарить тебе розы. Вот так: розы-розы-розы-розы-розы-розы-розы… Пока ты не перестанешь их любить, понимаешь?
Если ты ответишь: «Розы, герберы, фрезии, стрелиции, гиацинты, антуриум тропикал, а также — альстромерии», есть опасность, что он подумает: «Эк ее разгубастило!». И вообще ничего не будет дарить. Из протеста.
Можно, конечно, потупиться и тихо сказать: «любые». Но тогда он может подумать, что ты неразборчива. Типа «Какие ты любишь цветы? — Любые. С кем ты спишь? — Да с кем придется». То есть, ответ: «Любые» тоже не годится.
О чем это я? Так вот мучаешься черти-сколько лет, пока тебя однажды не спросят: «Есть ли цветы, которые ты не любишь?».
Боже, если бы вы знали, как это хорошо. Живу как читаю
А читаю я так. Я читаю, читаю, а потом меня что-нибудь отвлекает. Я отвлекаюсь на то, что меня отвлекло, а затем, когда возвращаюсь к недочитанному, то обычно позволяю глазам бессознательно упасть на покинутое место и возобновить чтение. Через десяток секунд в голову влетает тонкая, словно комариный писк, мысль. Одна и та же: «А с того ли места я читаю?». Мысль на самом деле невербальная, из слов не состоит, и скорее похожа на интуитивный мелочный позыв срочно вернуться вверх на десяток-другой строк. Что я всякий раз и делаю. Я возвращаюсь, читаю то, что пошло внахлест (оно узнается, как знакомое), дохожу до места, с которого в первый раз хотела продолжить, и непременно убеждаюсь, что это и есть то место, где я отвлеклась потому, что меня что-то отвлекло.
И вот та же самая фигня и в жизни. Живу себе и живу. И нечего перепроверять, с того ли я места живу. Откуда отвлеклась, оттуда надо и продолжать. Не перепроверяя. Нет, все время меня тянет самые неинтересные места перечитывать переживать по нескольку раз! Старушка у моря
Сидя у моря думать о жизни
