Евгений Елизаров - Эволюционизм или креационизм
Словом, по Ньютону пространство и время - это особые начала, которые существуют совершенно независимо как от вещества Вселенной, так и друг от друга. Пространство само по себе, т.е. абсолютное пространство, есть пустое "вместилище тел", совершенно неподвижное, непрерывное, однородное (то есть одинаковое во всех своих точках) и изотропное (другими словами, одинаковое по всем направлениям), проницаемое (не воздействующее на материю и не подвергающееся ее воздействиям) и бесконечное. Оно обладает тремя измерениями. От абсолютного пространства Ньютон отличал относительное, которое сводится к протяженности и взаиморасположению материальных тел. При этом абсолютное пространство вследствие полной неразличимости своих частей непознаваемо человеком, предметом же науки может быть только относительное.
Абсолютное время в концепции Ньютона есть ни от чего не зависящая чистая длительность, равномерно текущая от прошлого к будущему. Оно является таким же пустым, как и пространство "вместилищем событий", которые могут его заполнять (но, кстати, могут и не заполнять). Ход событий нисколько не влияет на течение времени; оно универсально, одномерно, непрерывно, бесконечно и однородно. Как и абсолютное пространство, абсолютное время непознаваемо и неизмеримо; измерению - с помощью равномерно текущих событий (часов) - поддается только относительное время.
Правда, уже во времена Ньютона высказывались и другие воззрения на этот предмет. Так, например, Лейбниц - не только выдающийся математик, но и крупнейший философ - категорически отрицал всякую возможность самостоятельного существования пространства и времени наряду с материей и независимо от нее, то есть как простого вместилища всех материальных тел и физических событий. Это отрицание проистекало из органического неприятия им общей ньютоновской картины мира как простой совокупности независимых материальных частиц, связанных между собой только случайными механическими столкновениями и какими-то мистическими силами дальнодействия (тяготением). Такой взгляд на вещи, по мнению Лейбница, не позволяет объяснить ни целостность всех вещей (каждая их которых отнюдь не сводится к простой сумме движений составляющих ее атомов), ни согласованность их совместного движения; наконец, он просто противоречит некоторой высшей гармонии мира. Но классическая механика того времени все же предпочитала смотреть на весь мир именно как на совокупность взаимодействующих по строгим законам механики объектов. Кстати, рудимент именно таких представлений лежит в основании гипотезы о том, что возникновение жизни можно объяснить действием вероятностных статистических законов, о чем уже говорилось выше. Впрочем, и их критика ничем не лучше, ибо исключает подобное самозарождение отнюдь не потому, что абсолютно несостоятельна та картина мира, в котором они только и могут действовать, но исключительно из-за ничтожной вероятности позитивного результата.
Только через столетие эти определения подвергнутся ревизии.
В 1781 году выходит составившая целую эпоху в развитии всей европейской культуры, "Критика чистого разума". В ней Иммануил Кант ставит вопрос: как возможна чистая математика? И отвечает36 на него тем, что в ее основе лежат какие-то жесткие схемы, в соответствии с которыми только и может функционировать наше сознание. Именно ими и являются врожденные представления о пространстве и времени. Любые восприятия действительности могут соответствовать только им; самый процесс восприятия в этом смысле может быть уподоблен литейному производству, в котором их поток отливается в заранее заданные формы и застывает в них. Они осознаются нами в виде таких истин, как известные положения о том, что "прямая - кратчайшее расстояние между двумя точками", что "через три точки, не лежащие на одной прямой, можно провести плоскость и притом только одну" и так далее. Поэтому геометрия представляет собой лишь изучение тех логических следствий, к которым они обязывают нас. Отсюда строгая математическая гармония и порядок, царствующие в природе, отнюдь не свойственны ей самой, но в действительности проецируются на внешний мир нашим собственным разумом.
Таким образом, пространство и время понимаются Кантом не как объективные, то есть существующие вне и независимо от сознания, начала нашего мира, но как достояние собственного разума человека, как чистая субъективность.
Уже в этом выводе содержится революционный взрывной потенциал: ведь если так, то реконструкцией основ нашего собственного сознания можно переделывать весь мир. В потаенных глубинах нашего духа может таиться иная мерность пространства, иная метрика времени, и все это в виде новых законов бытия может быть провозглашено нашим разумом всему Космосу. Правда, самим Кантом законы евклидовой геометрии еще осознаются как единственно возможная форма познания. Но уже в 1786 году будет опубликована написанная еще до "Критики чистого разума" работа Ламберта, где будет доказано, что замена пятого постулата Евклида другим дает возможность построить совершенно иную и вместе с тем логически непротиворечивую геометрию. А еще через очень короткое время сам Гаусс, некоронованный король математиков, убедится не только в ее абсолютной непротиворечивости, но и в применимости к физическому миру. Правда, опасаясь, по его собственным словам, "криков беотийцев"37, так и не осмелится вынести все это на обсуждение своих коллег.
Словом, оказывалось, что и пространство и время отнюдь не безотносительны к чему бы то ни было. Если, согласно воззрениям Ньютона, никакое изменение характера течения физических событий не могло затронуть эти фундаментальные начала мира, то в физике Эйнштейна все стало совсем другим: пространство обретало способность сжиматься в точку и искривляться, время - растягиваться до бесконечности. (Мы уже приводили стишок, составленный про Ньютона; по этому поводу к нему было придумано и продолжение: "Но Сатана недолго ждал реванша пришел Эйнштейн и стало все как раньше".)
Но сопоставим это с той самой сингулярностью, которая полагает начало всему нашему миру. Можно ли здесь говорить о привычных пространственных или временных соотношениях? Ни в коем случае, ибо сингулярность - это такая точка, где кривизна пространства-времени становится бесконечной и сами понятия пространства и времени теряют всякий смысл38. Между тем любая физическая теория формулируется только для пространственно-временного континуума, так что в этих точках все они без исключения перестают быть справедливыми. А значит, перестают быть справедливыми и привычные нашему сознанию отношения причины и следствия, прошлого и будущего.
Большой взрыв полагает начало не только нашему миру, но и пространству и времени. Взрывается не только сконцентрированное в точку "первовещество" Вселенной, но и все - концентрируемое ею же - пространство и время. Мысль о том, что точка сингулярности может пониматься как точка пространства, лишено всякого смысла, ибо оно предполагает существование пространства как некоторой более высокой реальности, чем сама Вселенная. Увязывание большого взрыва с каким-то моментом времени предполагает существование последнего до появления самого наблюдаемого нами мира. Однако наши представления не могут простираться за гипотетические пределы физического мира как целого, поэтому если что-то и существует там, за ними, мы все равно никогда об этом не узнаем. Поэтому абсолютно недопустимо видеть в сингулярности нулевой момент времени, от которого и начинается отсчет всем физическим событиям, или пространственную точку, дающую начало системе координат.
Словом, с изменением представлений об истории нашего мира должно было радикально меняться и привычное соотношение между ним самим, пространством и временем. Если до рубежа ХХ века, то есть до становления теории относительности пространство и время традиционно понимались как своеобразное "вместилище" всех физических событий39, иными словами, всей нашей Вселенной, то теперь "вместилищем" пространства и времени становилась именно она сама. Подчеркнем это обстоятельство: не пространство и время вмещают в себя все вещество и всю историю Вселенной, но наоборот - сама Вселенная вмещает в себя без исключения все пространство и без исключения все время. Но если в точку сжимается Вселенная, в ту же точку сжимается и пространство и время.
Вернее сказать, эта точка и предстает всем пространством и всем временем; другими словами, концентратом всей структуры пространства и всей структуры времени. Поэтому сама точка обязана быть весьма сложным образованием.
С пространством сравнительно легко, гораздо интересней обстоит дело со временем. Ведь если наша Вселенная вмещает в себя без какого бы то ни было изъятия все физическое время, то это означает, что на уровне всей Вселенной прошлое, настоящее и будущее существуют как абсолютно равноправные вещи. Иначе говоря, не как противопоставляемые друг другу сущности, но как нечто рядоположенное. Возникает сильный соблазн сказать, что они существуют одновременно, но, по-видимому, это неправильно, поскольку для одновременности уже необходимо какое-то предварительное представление о времени. А впрочем, здесь, на этом предельно общем уровне теряет смысл и какое бы то ни было логическое предшествование или следование явлений друг другу, поэтому, если не гнаться за точностью формальных определений, наверное, можно сказать и так. Во всяком случае смысл состоит в том, что на уровне Вселенной настоящее, прошлое и будущее сосуществуют, а значит, и абсолютно на равных взаимодействуют между собой.
