Алексей Меняйлов - Катарсис. Подноготная любви (Психоаналитическая эпопея)
Мало кто из читателей «Войны и мира» знает, что Л. Н. Толстой начинал это замечательное произведение как роман о декабристах, книгу о людях, которые, как он верил, в 1825 году совершили исторический поступок, за что потом расплачивались бесконечными годами каторги в рудниках. Да, Толстой собирался писать о 1825 годе, но «Война и мир» оканчивается событиями памятного 1812 года, и только в эпилоге, незначительном по объёму, он показывает своих любимых героев в 1820 году. Отказался ли Толстой от своего замысла? Никоим образом! Не отказался, потому что гения волновали не столько внешние события 1825 года, сколько события внутренние, становление душ тех, кто смог решиться на героический поступок на Сенатской площади, на протест против подавления одного человека другим.
Да, дворяне — высшее сословие (и потому, как многим кажется, избранники судьбы) — после Сенатской площади пошли разве что не добровольно в рудники, но, что ещё поразительней, их жёны, которым царь подсказывал от мужей отречься, последовали всё-таки вслед за ними в Сибирь. За предательство своих мужей царь сулил женщинам оставить их жить в красивом городе Санкт-Петербурге, оставить с сохранением всех прав, — а что женщинам, согласитесь, ещё нужно? — но от тех, кому перед Богом обещали быть верны в любых трудностях, отреклись не все. Многие, но не все.
Итак, замужем за некоторыми из декабристов оказались женщины не совсем обыкновенные, точнее, совершенно необыкновенные: они сохранили верность мужьям и, несмотря на трудности, отправились за ними, чтобы хоть как-то облегчить их участь.
Вполне естественно, что всякого мужчину интересует, какова же та редкая женщина, которая не предаёт? Если нет возможности полюбоваться на такую в собственной жизни, то хочется хотя бы представить или почитать о такой в умной книге.
В «Войне и мире» есть героиня, которая у разных читателей вызывает самые противоречивые оценки: одни, и их большинство, считают её взбалмошным существом, которая, да, была, непонятно почему, симпатичной в юности, но потом, выйдя замуж за Пьера — и почему ей такое счастье, такого мужика? — совершенно «опустилась»: только муж да дети её и интересуют. Муж, дети и опять муж, словом, ничего от женщины, достойной поклонения. Да и вообще — несколько шлюховата: то Борис, то Пьер, то князь Андрей, то Анатоль, потом опять Пьер…
Другие воспринимают Наташу Ростову совершенно иначе: милая она и прекрасная.
У Толстого любимый герой, безусловно, Пьер: в первой молодости — толстяк и неуклюжий, по-юношески наивен, и потому им управляет любая оказавшаяся рядом гадина; неудачным был первый брак с Элен, с этим расчётливым, холодным и развратным чудовищем, которому поклонялись все мужчины петербургского света. Но вот Пьер — граф и добряк, который прошёл через ужасы французского плена и много в тех страданиях осмысливший — в конце «Войны и мира» был награждён наивысшим из земных благ — хорошей и преданной женой, Наташей Ростовой.
Пьер — это сокровенный Лев Николаевич, поэтому, в сущности, так одаривая своего любимого Пьера, Толстой, в мечте, награждал себя. В мечте, потому что у него самого, женившегося по страстной любви, семейная жизнь сложилась несчастливо. Когда гений, осознавая несправедливость владения имуществом, которое он не только не наживал, но и предкам его оно досталось неправедно, решил раздать это имущество бедным (своеобразная Сенатская площадь с последующей Сибирью), жена ему в этом (в Сибирь) не последовала, воспротивилась, отравляя впоследствии существование не одно десятилетие. Любила ли она его? Многие, утверждающие «да», доказывают это, в том числе, тем, что она не могла заснуть, не прочтя всё, написанное великим писателем за день. Утверждающие «нет» рассказывают, как жена каждодневно унижала своего мужа. То, что Софья Андреевна издевалась над мужем, соглашаются все исследователи, но ей симпатизирующие утверждают, что началось это в последние год-два жизни Льва Николаевича, когда с её стороны началось откровенное хулиганство, когда она ломала вещи, имитировала бесконечные самоубийства и повсюду разносила скабрёзную выдумку, что Лев Николаевич — гомосексуалист. Этим же исследователям нравится утверждать, что это Лев Николаевич свёл жену с ума своими идеями.
Нет, издеваться Софья Андреевна любила ещё до замужества (подробнее об этом в следующих главах); соответственно, этим занималась не только в последний год земного существования мужа, но и всю свою 48-летнюю с ним жизнь. В первый период супружества она беспрестанно обвиняла мужа в развратности и развращённости, что, по её мнению, следовало из его желания иметь детей, а ведь она — ведь все же видят, она не скрывает — и без детей, несмотря на обилие прислуги, так обременена, так обременена… Да и не здорова… Гинекологически… Устала… А он — постель, дети! Сволочь развратная! Она же возвышенное существо, и никакие мужчины ей не нужны. Она так несчастна…
Если Софья Андреевна в первый период своего супружества всех поражала демонстрациями своей болезненности, то во второй, наоборот, — демонстрациями своего неуёмного здоровья (скачки на лошадях и т. п.) и её как всегда принародными заявлениями, что Лев Николаевич уже старик, а она молодая, ей так хочется мужчину, ей так хочется мужчину, так хочется… Она так несчастна… Вот так. Много — виноват он, мало — тоже он! Он, он! А, главное, виноват!! Казалось бы, между «много» и «мало» должен был быть период когда «как раз». И достаточно долгий период. Но его нет! Как тут не вспомнить (даже без снов с расчленениями и бурных чувств по поводу испражнений) об Отто Вейнингере с его «матерью» и «проституткой»!
Толстой не смирился с таким обращением жены и после 48 лет супружества, в 1910 году, без всего ушёл из дому. Но он был стар и обессилен таким супружеством, поэтому простуды не перенёс и умер на железнодорожной станции, не успев уйти далеко от ставшего ему ненавистным дома.
«Войну и мир» Толстой писал уже опытным (как мужчина) человеком: начал работать над романом, когда ему было тридцать четыре года, в первый год после свадьбы, а закончил воспевать Наташу спустя пять лет — в 40. (Совпадение или закономерность — это решать читателю, но нашему Психотерапевту в начале нашей истории примерно столько же — каморка папы Карло случилась у него в 36. Интересное совпадение, если это всего лишь совпадение, а не закономерность!)
Достойно размышления также и то, что Толстой взялся за поиск образа достойной Пьера женщины — женщины, готовой, оставив всё, следовать за мужем вплоть до сибирских рудников, — уже вскоре после свадьбы, хотя до буквальных измен жены (об этом тоже позже) оставались годы и годы. Взялся за поиски подсознательно, потому что на словах Толстой всячески хвалил и свой брак, и повенчанную с ним жену. Он что, предугадывал будущее?
История жизни Наташи Ростовой — по Толстому — такова. Впервые на страницах романа мы встречаем её тринадцатилетней девочкой. Она темноглаза, темноволоса, очень подвижна и непосредственна, всеобщая любимица не только в семье, но и среди дальней родни. Впервые мы застаём её с куклой в оранжерее московского дома: она просит молодого человека, своего двоюродного брата Бориса, в то время жившего в их доме, прежде поцеловать куклу (она только что подсмотрела, как с её братом целовалась двоюродная сестра Соня), а после того, как он просьбу исполнил, она требует, чтобы он поцеловал и её. Далее следует непременное после первого в жизни поцелуя объяснение в любви и клятва в верности на всю жизнь. Однако далее мы узнаём, что Наташа последовательно влюбляется в Пьера (будущего её супруга), в учителя танцев и других.
И вот первый Наташин бал. Это, действительно, событие: она надевает «взрослое» платье! На этом балу Пьер, тогда ещё женатый на красавице и чудовище Элен, направляет к Наташе, заботу о которой он добровольно взял на себя, своего душевного друга князя Андрея. Князь Андрей, тридцатилетний вдовец, сумел разглядеть в Наташе удивительную душу, и его разочарование женщинами как рукой сняло. Наташа в князя Андрея влюбляется. (Это и понятно: Пьер занят безнадёжно, а Наташино сердце явно ищет высоких образцов одухотворённости и чувства.) Всё психологически достоверно и в этой любовной истории Наташи, даже то, что Толстой избрал именно Пьера, будущего её мужа, чтобы направить к ней своего друга, князя Андрея — у друзей много общего. Здесь для читателя открывается простор для размышления: а возникло бы у Наташи чувство к Андрею, если бы его направил к ней не Пьер, будущий, которому она всегда особенным образом доверяла, а кто-нибудь другой?)
Взаимное чувство Наташи и князя Андрея встречает, однако, препятствие: отец князя Андрея, старый князь Болконский категорически против породнения с семейством Ростовых. Князь Андрей уважает своего отца чрезвычайно, и поэтому влюблённые решают отложить свадьбу на год — если уж через год отец не смирится, то они обвенчаются без его благословения. После помолвки князь Андрей уезжает за границу долечивать рану, полученную в сражении, когда, подхватив знамя из рук сражённого знаменосца, он исключительно личным мужеством (так во все времена было принято объяснять подобные феномены) остановил бегущих русских солдат и повёл их в наступление.
