В панике. Что делают люди, когда им страшно? - Поль Реньяр
Три года спустя, во время одной римско-католической религиозной процессии, больная совершенно исцелилась: контрактуры, истерическая стопа, коксальгия, амавроз, немота – все исчезло. Этот случай получил большую огласку, и только благодаря осторожности архиепископа Парижского его не использовали неподобающим образом. Бывшая больная начала работать больничной сиделкой и исполняет свои обязанности самым тщательным образом.
Чтобы закончить с истерией, я укажу на весьма странный факт, открытый Шарко. У большинства истеричных в той части живота, которую анатомы называют подвздошной областью, находится болезненная точка, на боль в которой они постоянно жалуются и на которую сами нажимают, чтобы облегчить свои страдания. Предполагают, впрочем, не имея окончательной уверенности, что эта болезненная точка находится в яичнике, и про таких больных говорят, что они страдают правым или левым яичником.
Удивление вызывает тот факт, что если у истеричной случается припадок, то для моментальной приостановки конвульсий бывает достаточно резкого нажатия на эту точку. Как только нажатие прекратилось, припадок тотчас же возобновляется с той самой ступени, на которой он был остановлен, и продолжается без малейшего изменения. Таким образом, можно остановить припадок и потом двадцать раз подряд возобновлять его по желанию. Если бы средневековым инквизиторам пришло в голову надавить на яичники колдуний, то они внезапно бы изгнали из бесноватых их демона. К сожалению, этот факт обнаружился лишь сто лет спустя на Сен-Медарском кладбище.
Если выздоровления истеричных происходит так внезапно, а заболевания так часты, то это связано с тем, что истеричность предполагает только функциональные нарушения органов.
При вскрытии истеричной не обнаруживают никаких аномалий, кроме изменений, вызванных болезнью, ставшей причиной смерти, но ни в мозге, ни в каком-то другом органе истерика не наблюдается никаких повреждений. Мне необходимо было сообщить все эти сведения, чтобы осмыслить вместе с читателем события, происходившие между 1728 и 1739 годами на могиле дьякона Пари.
В 1690 году в дворянской семье родился ребенок, названный Франсуа де Пари. Его отец занимал в то время должность советника Парламента. В семь лет его отправили в пансион, где он отличался большой и, можно даже сказать, чрезмерной для ребенка его возраста набожностью. Это, однако, не помешало ему вместе с товарищами составить план поджога училища. Но заговорщики не привели свой замысел в исполнение, или, по крайней мере, пучок соломы, который им удалось зажечь, только слегка опалил стену. Однако это столь незначительное, по-видимому, событие оказало решающее влияние на всю дальнейшую жизнь молодого Пари. Его стали преследовать такие ужасные угрызения совести, что он, несмотря на свой детский возраст, стоял на епитимье, рыдал и выкликал разные изречения из книги Иова.
Когда Пари исполнилось двадцать лет, родственники пытались заставить его принять должность советника, принадлежавшую его отцу, но он упорно отказывался, так как чувствовал в себе другое призвание. Все попытки, предпринятые с целью побудить молодого человека принять участие в светской жизни, остались безуспешными. Наконец в 1713 году он получил от своего отца разрешение поступить в семинарию, где его больше привлекал аскетизм, чем наука.
Примерно в это же время Пари лишился отца, после чего раздал бедным свою долю наследства. Он не мог или не захотел добиваться продвижения по службе и так и остался дьяконом.
Иногда он отправлялся пешком в деревню, чтобы посетить некоторых своих друзей-монахов. После знакомства с их жизнью Пари окончательно отказался от мысли уйти в монастырь и поселился в маленькой комнате на улице Arbalète в квартале бедняков, называвших его мосье Франсуа. Его пища состояла только из нескольких крутых яиц, которые он варил сам, и из супа, который готовила соседка. В обмен за это дьякон носил ей каждое утро воду. Но отшельник сменил и это жилище. Добровольные лишения, которым он себя подвергал, не имели пределов. При таком образе жизни болезнь не замедлила появиться. Судя по описанию постигшего его недуга, можно заключить, что это была костоеда и что он умер вследствие непрерывных нагноений и от отсутствия ухода.
Он скончался вечером первого мая 1727 года в возрасте 37 лет.
Дьякона похоронили третьего мая на маленьком кладбище Сен-Медар. В тот же самый день одна мотальщица шелка по имени Мадлен Беньи, страдавшая параличом левой руки, пришла в дом, где жил дьякон, на улице Бургонь в 8 часов утра и видела, как принесли гроб, в который должны были положить покойника.
Как только гроб поставили, больная немного нагнулась, чтобы потереть руку о гроб, прежде чем на него возложат покров. Затем пришли священники, чтобы забрать тело, а больная отправилась к себе домой. Когда она вошла в свою комнату, то сразу принялась разматывать шелк обеими руками. Ее болезнь прошла окончательно и бесповоротно.
Все сказанное мною об истерическом параличе и способе его исчезновения не может оставить в уме читателя и тени сомнений. Выздоровление Мадлены Беньи получило большую огласку. Многие обитатели квартала, знавшие лично Пари, отправлялись на его могилу и затем уверяли, что выздоровели от своих болезней или получили облегчение страданий.
Советник Парламента Карре де Монжерон стал летописцем этих исцелений. Благодаря трем большим томам, которые он напечатал, мы в настоящее время можем восстановить эти явления во всех подробностях. Первым случаем подобного рода, получившим некоторую известность, было исцеление молодого испанца Альфонса де Палачиоса. Этот молодой человек, сын испанского посланника, так страдал от болезни глаз, что почти ослеп.
Подробное описание его болезни дает нам повод предполагать, что у него было воспаление роговой оболочки обоих глаз, т. е. двойной кератит. Его лечил знаменитый в то
