Елена Николаева - Кто виноват и что делать? Размышления психолога о природе вины россиянина
Состояние ответственности предполагает иную последовательность эмоциональных переживаний, когда совершается проступок. Осознав ошибку, ответственный человек отделяет себя как личность от поступка. Он ощущает себя хорошим и достойным при любых обстоятельствах, но действия свои оценивает по результату. Именно поэтому, совершив ошибку, он не занимается самобичеванием, а решает, что нужно сделать для скорейшего ее исправления и компенсации ущерба, а также для того, чтобы эта ситуация вновь никогда не повторилась. Человек сохраняет чувство собственного достоинства и отвечает за свои действия.
С психологической точки зрения, есть существенная разница между людьми ответственными и виноватыми. Первые самостоятельны, вторые легкоуправляемы. Это объясняется тем, что первым не нужна внешняя оценка для признания собственной значимости, тогда как вторые прямо зависят от нее. Манипулируя оценкой, легко управлять людьми. Государство, в котором нет культуры отстаивания человеческого достоинства, предпочитает людей второго типа.
Таким образом, традиционная вина – не национальная русская черта, а отражение манипуляции на всех уровнях общественного сознания, позволяющей многим людям не отвечать за результаты собственной деятельности. Чувство ответственности и вина не наследуются, а очень рано воспитываются в семье. Вина потому и передается в России из поколения в поколение с незапамятных времен до современности, что она удобна не только в такой структуре, как государство, но и в семье, где при успешном навыке можно легко управлять супругом (супругой) и детьми, не тратя усилий на глубокое чувство привязанности, которым является любовь. Вина крайне удобна на производстве, где все неудачи руководства можно легко списать на алкоголизм рабочего, потому что чувство вины – основное переживание, которое движет пьяным человеком. Если руководителя производства интересует результат труда, а не процесс перевода денег из одного кармана в другой, он ставит вопрос о качестве работы, создает условия для личностного роста работника, а не винит во всем специфику русского характера.
Особый статус России, по-видимому, заключается лишь в том, что политические и экономические условия ее бытия всемерно способствовали сохранению механизма, формирующего и подкрепляющего вину и подавляющего ответственность. Ответственный человек, отстаивая свои права, требует ответственности от руководителей и открытости всех экономических и политических решений. До сих пор, манипулируя чувством вины, руководители разного уровня могли избегать этого. Однако реализация реформ в стране требует не манипуляций мнением граждан, а формирования у всех ответственности за происходящие события, что предполагает открытость бюджета и экономических действий руководства, его намерений. В то же время смена психологических установок и у руководителей, и у граждан требует времени. Уже стал притчей во языцех опыт Моисея, сорок лет водившего народ Израиля по пустыне, дабы уничтожить в нем психологию раба. Следовательно, с точки зрения бытового сознания, для смены психологических установок необходимо по крайней мере два поколения.
Есть определенные условия воспитания, способствующие развитию либо чувства вины, либо ответственности. Их описанию и посвящена эта книга.
Возможно, собственный взгляд автора на поставленную проблему неточен. В то же время, отнимая у России и россиян их уникальность, он рисует перспективы возможности счастливой жизни не для призрачных будущих поколений, а для тех, кто живет уже сейчас.
Автор благодарит всех своих друзей за поддержку в создании этой книги.
Глава 1 Кто виноват?
Что ж это, действительно именно русский, и только русский, закон развития? Неужели русской душе, и только ей, определено развиваться не с ростом свободы, а с ростом рабства?
В. Гроссман. «Все течет»
«Кто виноват?» – извечный вопрос, задаваемый не только в России. Русским вопросом его нельзя назвать и потому, что в самой России этот вопрос задается не только русскими. Характерным для нашей страны является лишь его постоянство.
Мировая история начинается с этого вопроса. Библейское описание свидетельствует о том, что формирование сознания Евы и Адама происходит одновременно с переживанием чувства вины за нарушение договора с Богом. Когда проступок вскрывается, Адам не испытывает раскаяния. Он быстро соображает и сваливает всю вину на Еву и Бога, ссылаясь на то, что яблоко ему предложила женщина, которую дал ему Бог. Подобное поведение переняли и его потомки. Древние иудеи в великий день всепрощения выбирали двух козлов. Одного называли «козлом отпущения» и, возлагая на него руки, символически переносили на него все грехи Израиля. После этого его выгоняли к демону пустыни Азазелу, а другого козла жертвовали Богу (возможно, надеясь, что тот слишком занят, чтобы заметить, как ответственность переносится на козла?).
С тех пор этот удобный метод внешне значительно изменился, перекочевав на другую почву, и сохранил лишь свой смысл – перекладывание ответственности за проступки с одних плеч на другие. Теперь задающие вопрос «Кто виноват?» не стремятся найти причины проблемной ситуации и пути выхода из нее. Этим вопросом они обозначают лишь потребность найти того, на кого можно обрушить эмоции людей, ожидавших результата, но не получивших его, потому что те, кто нес ответственность за результат, с этим не справились. Те же, на кого обрушивается гнев, также не желают решить проблему. Их задача – пережить момент обвинения и извлечь из него любую пользу, по возможности ничего не меняя.
Вопрос «Кто виноват?» задают родители и воспитатели детям, его ставят при разводе бывшие влюбленные, он присутствует на производстве, во всех эшелонах власти, когда последствия бездеятельности и бездарности руководящей элиты нужно списать на наиболее удобные в настоящий момент персоны. Вслед за этим вопросом поднимается рука с розгой, раздается крик, если виноватого ищут среди детей; начинается развод и дележ имущества в семье; увольняется очередной «стрелочник», звучат жесткие заявления по телевизору, если жертву ищут во властных структурах, но в последнем случае обычно все ограничивается газетной шумихой, специально приуроченной к нужному моменту.
Затем воцаряется мир и спокойствие до той поры, пока вновь накопившееся раздражение не выльется в очередной скандал.
Язык четко фиксирует эти особенности данного вопроса. Недаром говорится: «Виновные понесут наказание». Это означает, что те, кого мы выбрали в качестве «козлов отпущения», «понесут» наказание, то есть в той или иной мере испытают воздействие нашего раздражения. Но не более того. Вся ситуация не предполагает анализа причин и восстановления ущерба. Поиск виновного не отвечает на эти вопросы. Он не связан с конструктивным поведением, направленным на будущее. Это лишь желание снять боль в настоящем.
«Ты виноват» означает «ты плох». Обвиняющий не дает оценку поступку, его причинам, не ищет способ решения проблем. Он лишь однобоко характеризует личность того, кого признали виновным, и неумолимо свидетельствует – ты плох в принципе.
Когда назревает необходимость разобраться в сути происходящего и предотвратить повторение подобных ситуаций в будущем, задается другой вопрос: «В чем причина?» Его отличительной особенностью является то, что внимание фиксируется не на наказании, а на поиске исходных факторов сложных явлений, разработке механизмов, препятствующих повторению ошибки, исправлении того, что сделано неверно. Обсуждению подвергается не личность ошибающегося, а его действия, и дается оценка не ему, а его поступкам.
Таким образом, в первом случае человек или общество изливают на других свою эмоцию и снимают с себя ответственность, а во втором стремятся создать условия адресности деятельности, открытости ее результатов и систему обратной связи при совершении ошибки. При этом родитель, не угрожая ремнем, а обнимая ребенка, говорит: «Давай разберемся». Супруг(а) не выносит вердикт: «Ты сломал(а) мою жизнь!» – а спрашивает: «Что ты чувствуешь? Давай поговорим». Руководитель в этот момент готов услышать нелицеприятную критику и сказать: «Я несу ответственность за происходящее. Что сейчас нужно сделать?»
Очевидная конструктивность второй позиции провоцирует вопрос: «Почему и в быту, и в политике весьма часто предпочитается менее эффективная стратегия?» Вопрос можно переформулировать и так: «Почему люди предпочитают не менять положение вещей для того, чтобы больше не повторять ошибки, а лишь изливают свой гнев на другого?»
Ответ очевиден: менять надо почти всегда что-то в себе, что связано с напряженной работой, а обвинять можно другого, вообще не предпринимая никаких усилий. Более того, чем сильнее обвиняется другой, тем чище и значительнее кажется собственная персона, тем благороднее мотивы собственной деятельности и весомее ее результаты (вне зависимости от реальности). Именно поэтому в тех ситуациях, когда тяжело жить и нужно прилагать усилия, чтобы приспособиться к новым обстоятельствам, обвинения перерастают межличностные отношения и становятся внутри– или межгосударственными, надевая личину межнациональной или межрелигиозной розни. Слишком велико искушение снять с себя груз ответственности и сказать, что во всем виноват кто-то другой. И самое простое решение состоит в том, что другой – это человек иной национальности, иного вероисповедания, иного цвета кожи и иной политической системы, как бы абсурдны ни были обвинения.
