Герман Дилигенский - Социально-политическая психология

Уже из этой характеристики нашего «предмета» становится ясным, что его действительно не нужно изобретать: психология отношений человека и общества привлекала внимание научной мысли на протяжении многих столетий. Любой историк, начиная со времен античности, стремился нарисовать психологические портреты, понять мотивы действий своих героев: политических деятелей, народов, групп общества. Психология наций и классов глубоко интересовала многих философов, представителей общественной и политической мысли. Один из наиболее ярких примеров — книга французского политического мыслителя первой половины XIX в. Алексиса де Токвилля «Демократия в Америке», которая и сегодня остается во многом непревзойденным образцом анализа национального характера американцев. Другой пример — ранняя работа Ф. Энгельса «Положение рабочего класса в Англии» — одна из первых попыток исследования классовой психологии.

С выделением социологии в качестве самостоятельной науки психологические аспекты и факторы общественной жизни заняли видное место в разрабатываемой ею проблематике. Ни один крупный социолог не мог обойти их (даже если подобно Максу Веберу считал психологический подход в принципе неприемлемым для социологического анализа). Интерес к общественно–историческим, культурным аспектам и связям человеческой психики возрастал и в среде представителей психологической науки (что особенно характерно для Фрейда и фрейдизма, Л.С. Выготского и его школы). Выделение социальной психологии в качестве особой отрасли знания в сущности явилось результатом «встречи» социологии и психологии. Примечательно, что в числе первых, наиболее значительных социально–психологических теорий второй половины XIX — начале XX века были «психология народов» М. Лаца руса и В. Вундта и «психология масс» Г. Тарда и Г. Лебона, трактующие прежде всего макросоциальный уровень психических явлений[1].

Сегодня этот уровень является объектом интереса специалистов различных областей обществознания. И потребность в его выделении в предмет особой научной дисциплины вызывается отнюдь не дефицитом теоретических и эмпирических исследований, во всяком случае не главным образом таким дефицитом. Источник этой потребности в другом: ни одна из существующих дисциплин не рассматривает макросоциальный (социэтальный) уровень психологических отношений и процессов как особую сферу психической жизни людей, обладающую своим собственным системным единством и своими специфическими механизмами и закономерностями. Можно сказать, что «мозговая атака» на эту сферу ведется с разных сторон и в разных (часто пересекающихся) направлениях, не имеет четко выявленных стратегических целей и очень часто подчиняется целям и интересам других сфер знания. Между тем такая цель существует и давно уже осознана научной мыслью. В самом первом приближении и в самом кратком и обобщенном виде ее можно было бы сформулировать следующим образом: познание психической жизни людей одновременно как продукта и движущей силы функционирования и развития общества.

Казалось бы, ближе всего к исследовательской работе в данном направлении должна находиться социальная психология. Не только в силу принятого ею наименования (социальная, сиречь общественная), но и следуя тем «декларациям о намерениях», которые провозглашают многие ее представители. «Социальная психология, — утверждает, например, автор одного из наиболее известных американских учебников по этой дисциплине Э.П. Холландер, изучает психологию индивида в обществе»[2]. Лидер французской социально–психологической школы С. Московиси определяет социальную психологию как «науку о конфликте между индивидом и обществом». И далее предлагает другое, уточняющее определение: «…наука о феноменах идеологии (социальные знания и представления) и о феноменах коммуникации»[3]. Понятно, что такие категории, как «общество», «идеология», «социальные представления», относятся именно к социэтальному уровню общественных явлений.

Представление о предмете социально–психологической науки, которое могут создать подобные определения, не подтверждается, однако, реальным положением дел в данной области знания. Здесь нет необходимости касаться идущих многие годы споров о предмете социальной психологии, иллюстрировать отмечаемый многими ее представителями факт нечеткости ее границ и структуры, «кризис идентичности», ощущение неясности собственного лица, который испытывает социальная психология в последние десятилетия. Важно отметить лишь две принципиальные особенности социально–психологической науки, сложившиеся в результате ее почти векового исторического развития. Во–первых, при всем многообразии конкретных интересов социопсихологов и разрабатываемых ими сюжетов их интересуют главным образом те психические феномены, которые формируются на основе непосредственных, «контактных» отношений между людьми. Прежде всего под этим углом зрения и в этих рамках социальная психология изучает социальное влияние и конформизм, процессы социализации индивида, динамику установок (аттитюдов) и ценностей людей, внутригрупповые отношения и лидерство, межгрупповые конфликты и многое, многое другое. Автор одной из наиболее известных обобщающих работ по социальной психологии Т. Шибутани считает основополагающим для сферы ее интересов тот факт, что «простое присутствие другого человека, даже совершенно постороннего, безусловно, изменяет поведение любой социализированной личности»[4]. Слово «присутствие», бесспорно, является ключевым в этом тезисе, выражает направленность, пафос основного массива социально–психологических исследований и учебных курсов.

Вторая особенность существующей сегодня социально–психологической науки состоит в том, что механизмы взаимодействия и общения людей, их социализации, усвоения ими социальных норм, ценностей и т.п. интересуют ее в целом гораздо больше, чем исторически и социально определенное содержание изучаемых психических образований и поведения. Иными словами, вопрос о том, как формируется отношение людей друг к другу и к окружающему миру для нее важнее, чем вопрос, что представляет собой запечатленный в их психике образ этого мира, стимулируемые им мотивы, цели, ценности.

Видимо, вторая из названных особенностей тесно связана с первой. На основе одного лишь изучения непосредственного общения и взаимодействия людей невозможно объяснить содержание и направленность их мыслей, эмоций, действий, типичных для определенных периодов и определенной социальной среды: они формируются и изменяются в процессе взаимоотношений человека как носителя психики с рядом макросоциальных ситуаций. Или, проще говоря, с историческим развитием. А такие взаимоотношения по определению выходят далеко за рамки непосредственных межличностных контактов, они опосредованы и закреплены в культуре и традициях опытом прошлых поколений, социальными и политическими институтами, отношениями между большими социальными группами, процессами и событиями исторического масштаба. Социальная психология не особенно дружит с историей, она предпочитает в основном заниматься человеком вообще, а не конкретно–историческим человеком. В изучаемом ею отношении «человек–общество» вторая его сторона — представлена поэтому довольно расплывчато — ведь общество всегда имеет конкретно–исторический характер.

Не случайно понятию «общество» многие социальные психологи предпочитают термин «социальное окружение».

Подчеркнем, что речь идет, разумеется, не о всеобщих, не знающих существенных исключений чертах социальной психологии, но лишь о наиболее типичных для нее тенденциях. В среде самих социальных психологов эти тенденции подвергаются критике. Такие крупные представители этой науки, как Л. Тэшфел и уже упоминавшийся С. Московиси, вводят в социальную психологию макросоциальный уровень. В сущности к этому уровню относятся такие направления социально–психологических исследований, как изучение общественного мнения, психологии массовых коммуникаций, кросскультурные исследования ценностей. Перу таких социальных психологов, как Д. Янкелович в США и Б. Катля во Франции, принадлежат интересные исследования исторической динамики массовой психологии и поведения в соответствующих странах.

Стремление выйти за пределы «классической» социально–психологической тематики особенно отчетливо прослеживается в работах советских социальных психологов. В этом сказалась, очевидно, их связь с марксистской обществоведческой традицией: ведь для марксизма определяющее значение имеют такие масштабные общественные категории, как «формация», «способ производства», «класс», «массы». В середине 20–х годов появлялись монографии, посвященные психологии масс и общественных движений[5]. В годы сталинизма развитие социальной психологии, как и социологии, надолго прервалось, а возродившись в 60–е годы, она стала развиваться по несколько иному пути, стремясь освоить и интегрировать накопившиеся к тому времени достижения западной (главным образом американской) социальной психологии. Тем не менее интерес к макросоциальной тематике сохранился. Так, в наиболее фундаментальные обобщающие работы и учебники по социальной психологии включались главы, посвященные психологии больших социальных групп[6], в 1985 г. появилась коллективная монография «Социальная психология классов»[7].