Александр Лоуэн - Депрессия и тело
Маргарет знала, что у нее депрессия. Ей требовались усилия воли просто для того, чтобы утром встать и идти на работу. Без этих усилий она бы лежала в постели, ничего не делая. На самом деле, раньше в ее жизни случалось и такое, когда она действительно чувствовала себя не в силах двинуться с места. Сейчас все это в прошлом, и за эти годы состояние Маргарет в целом улучшилось. Однако в ее личности по-прежнему чего-то не хватает. Образовалась какая-то внутренняя пустота и отсутствие настоящего удовольствия. Она скрывала что-то от себя. Ее улыбка, ее говорливость, ее манеры — все это было фасадом, внешней стороной, которая как бы показывала окружающим, что с ней все в порядке. Когда же она оставалась одна, фасад рушился — и она вновь впадала в депрессию.
В ходе терапии она соприкоснулась с очень глубоким чувством грусти. Маргарет также осознала, что до сих пор чувствовала, будто у нее нет права выразить свою грусть. Когда же она давала выход этому чувству, то начинала плакать, после чего ей становилось легче. Теперь она даже могла рассердиться, когда ее лишали права выражать свои чувства. Пиная кровать ногами и молотя по ней кулаками, она оживала, и ее настроение улучшалось. Терапевтическая работа помогла ей обнаружить причину своей грусти, избавиться от необходимости носить маску показной веселости. Как только Маргарет соприкоснулась со своими чувствами и научилась беспрепятственно выражать их, ее депрессия прошла.
В последующих главах я буду более подробно обсуждать лечение депрессии. Случай с Маргарет был описан не для того, чтобы показать, как легко можно вылечить депрессию или что всегда можно добиться быстрых и надежных результатов. Некоторые пациенты выздоравливают легко, другие могут вообще никак не реагировать на лечение. Каждый случай не похож на другой, каждый человек уникален, и каждая личность формировалась под влиянием бесчисленного количества факторов. Но независимо от того, успешно или нет пациент реагирует на лечение, мы можем выявить наиболее общие черты всех состояний депрессии. Для этого позвольте мне описать еще несколько случаев.
Дэвид — гомосексуалист, ему уже под пятьдесят. Он значительно преуспел в своей профессии. Но он находился в депрессии, потому что, по его словам, у него сильно ослабла потенция. На работе, где он трудился с большим усердием, у него было много знакомых. Однако у него не было близкого человека, с которым он мог разделить свою жизнь. Он был одинок и, казалось, имел все причины, чтобы находиться в депрессии. Но в Дэвиде явно прослеживались личностные черты, которые указывали на совершенно другие причины депрессии.
Лицо Дэвида представляло собой тоже маску, но в отличие от Маргарет он даже и не пытался напускать на себя каких-либо показных выражений. Оно в самом деле было таким застывшим, что скорее походило на лицо покойника. Скулы с подбородком словно окаменели, придавая лицу угрюмый вид, а тело было настолько жестким, что, казалось, сделано из твердых пород дерева. Он жаловался на боли в спине и страдал от ангин. Дышал очень неглубоко и говорил слабым, безжизненным голосом. Смотря на Дэвида, я не мог сказать с уверенностью, жив он или мертв. Таким же безжизненным было его отношение к своим чувствам, от избытка которых он явно не страдал. Поработав с ним в течение долгого времени и научив его дышать глубже, а также расслаблять тело, мне наконец-то удалось заставить его сбросить с себя его каменную маску, после чего он заплакал в ответ на мой интерес к нему. Но это произошло лишь однажды. Дэвид был стоиком. Несмотря на желание поправиться, он был не готов или не мог отказаться от своего бессознательного стоицизма и безразличия. К этому можно добавить еще один интересный факт. Дэвид вспомнил случай из своего детства, который пролил некоторый свет на его поведение. Его мать, к которой он был все еще привязан, однажды впала в истерику. Дэвид закрылся у себя в комнате, чтобы хоть как-то оградиться от ее воплей и рыданий, но она подошла к его двери, что-то требуя, а затем стала умолять его выйти к ней. Но, несмотря на все ее мольбы, он так и не вышел. Он закрылся в прямом и переносном смысле и остался «закрытым» до настоящего времени. Глядя на Дэвида, я вспомнил выражение — переносить муки с улыбкой на лице. Оно подходило к нему как нельзя лучше, с тем лишь различием, что у него на лице вместо улыбки была мрачная маска боли и отчаяния.
Замкнувшись в себе, Дэвид был всегда одинок и почти всегда находился в той или иной степени в депрессии. С возрастом он стал еще более замкнутым. Его постоянно усиливающаяся депрессия была прямым результатом затухания чувств с сопутствующим снижением жизненной энергии. В свою очередь снижение энергии медленно разрушало его потенцию. Было бы неправильно сказать, что у него началась депрессия из-за потери потенции. Скорее его потенция затухала по мере того, как в нем увядала жизнь и его жизненные силы сковывала депрессия. Конечно, он бы еще продержался, продолжал бы существовать, но такое существование больше походило бы на работу машины, а не человека. Он даже начал ходить в спортзал, чтобы поддерживать тело в хорошем рабочем состоянии.
Однажды мне довелось лечить психолога, который пришел на терапию, чтобы узнать о биоэнергетическом подходе к эмоциональным проблемам. У Джорджа было много проблем, которые мы открыто обсуждали, поскольку они были обнаружены в физическом выражении его тела. Например, он часто мог принимать идиотскую позу, как у клоуна, которая никак не соответствовала высокому уровню его интеллекта. С другой стороны, его тело было довольно мускулистым, несмотря на то, что он никогда не занимался какими-либо атлетическими упражнениями. Его крепкая и чрезмерно развитая мускулатура была результатом зажатия и сдерживания чувств.
После курса терапии его состояние значительно улучшилось, и он заметил однажды: «Я чувствую, что наконец-то справился со своей депрессией. Если честно, то она всегда меня мучила в большей или меньшей степени». Это признание стало для меня неожиданностью. До этого он никогда не говорил, что страдает от депрессии, и, как ни странно, я и сам не мог предположить такую возможность. Он никогда не жаловался, что ему было трудно ходить на работу, более того, я знал, что он находил огромный интерес и удовлетворение в своей профессии. Казалось, он был активным участником жизни во всех ее аспектах и в глазах окружающих выглядел нормальным человеком.
Но Джордж был подавлен с точки зрения эмоциональной оживленности, эмоционального взаимодействия с окружающей средой. Ему трудно было увлечься чем-нибудь, он никогда не испытывал душевного подъема, чувствуя себя скованным и придавленным.
Его депрессия была не настолько сильной, чтобы «сломать» его окончательно, но тем не менее это была депрессия, причем в своей наиболее широко распространенной форме. Я пришел к такому выводу, наблюдая за людьми у себя на приеме, а также за его пределами, в повседневной жизни. У большинства людей отсутствует внутренняя радость, внутреннее оживление, которые добавили бы им жизненной энергии. Они продолжают жить как холодные расчетливые машины, воспринимая все вокруг себя в унылых и мрачных тонах. И эта унылость, холодность и скука их внутренней жизни очень четко проявляется в их телах и в их повседневной жизни.
Я опишу еще один случай с женщиной, которая, находясь в сильнейшей депрессии, развила в себе склонность к самоубийству. Эта пациентка, в дальнейшем я буду называть ее Анной, в течение ряда лет проходила психоаналитическую терапию. Мысли о самоубийстве возникли у нее недавно, вероятно, от понимания того, что она не состоялась как женщина. Все это еще усугублялось тем, что ей скоро исполнится сорок лет, а она ни разу не была замужем. Анна была умной женщиной, достигшей успеха как в своей карьере, так и в своих творческих поисках. Однако после того как она пала духом, работа стала для нее в тягость, а стремление к творчеству резко ослабело. Были и еще несколько факторов, которые способствовали ее кризису, но все они так или иначе были связаны с утратой ею чувства женственности и женских качеств.
Когда я в первый раз увидел Анну, она выглядела совершенно разбитой. Дряблое тело со слабыми, безжизненными мускулами, кожа на лице сморщилась и поблекла. У нее не хватало энергии глубоко дышать, и она постоянно повторяла: «Это бесполезно». Когда пациент говорит такие слова, обычно под ними подразумевается: «Бесполезно пробовать — у меня не получится». Но тогда у меня сложилось впечатление, что на самом деле Анна говорила: «Мне бесполезно жить — я все равно не выживу». Чувство краха настолько переполняло ее, что она действительно готовилась умереть. Ее тело приняло ее отказ от жизни. Но как она достигла такой точки и в чем заключался ее внутренний конфликт?
История болезни Анны содержит случай, который произошел с ней в возрасте четырех лет и который оказал значительное влияние на ее последующую жизнь. Приблизительно в течение полутора лет она имела привычку наблюдать, как мочится ее отец, и она часто дотрагивалась и держалась за его половой член. Но однажды он отогнал от себя ребенка со словами: «Оставь меня в покое, ты, неряха». Можно легко вообразить, какое унижение испытала маленькая девочка, когда ее так неожиданно отвергли. Она почувствовала себя раздавленной и стала избегать любого физического контакта с отцом и матерью. Не менее важным следствием вышеприведенного случая стала ее неприязнь к собственному телу и к собственной сексуальности.
