Гуттаперчевый человек. Краткая история российских стрессов - Яков Моисеевич Миркин
В. Кандинский
Миф об Антихристе
Был и другой взгляд на Петра. Взгляд черноватый, уничижительный, взгляд враждебный, чтобы было легче бунтовать. Он – Антихрист. «В России, сиречь в Третьем Риме… явился оный Петр, сын погибели, хульник и противник Божий, еже есть Антихрист. Оный льстец, сам о себе хвалясь, говорит: я сирым отец, я странствующим пристанище, я бедствующим помощник, я обидимым избавитель; для недужных и престарелых учредил гошпитали, для малолетних – училища; неполитичный народ Российский в краткое время сделал политичным и во всех знаниях равным народам Европейским… Я – благ, я – кроток, я – милостив. Придите все и поклонитесь мне, Богу живому и сильному, ибо я – Бог, иного же Бога нет, кроме меня! Так возлицемерствовал благостыню сей Зверь, о коем сказано: Зверь тот страшен и ни единому подобен; так под шкурою овчею скрылся лютый волк, да всех уловит и пожрет»[88].
Взгляд этот ходил везде, особенно на Севере и среди старообрядцев. «Народ почитал Петра антихристом»[89]. «В самой плоти его… на лице, и на челе, и на главе, и на всех удех его, даже до ногу его, образ и начертание мерзости запустения, латынства, якож брадобритие богомерзкое, и чела оголение, и покровение на главе, по обычаю поганых немцев и люторцов, и прочая вся одежда его латынская, паче же бесовская»[90]. «Он не государь, а латыш, поста не соблюдает; он льстец (обманщик), антихрист, рожден от нечистой девицы; что он головой запрометывает и ногой запинается, и то, знамо, его нечистый дух ломает»[91].
Миф о подмененном царе
А вот еще один взгляд. «Какой де он царь, он де вор, крестопреступник, подменен из немцы, царство свое отдал боярам, а сам обусурманился и пошел по ветру с немцы, в среду и в пятницу и в посты сряду есть мясо»[92]. Петр I – «швед подменной», царь неистинный, замененный на антихриста либо в младенчестве, либо в заграничье.
«Он предстал перед народом с таким непривычным обликом… не в короне и не в порфире, а с топором в руках и трубкой в зубах, работал, как матрос, одевался и курил, как немец, пил водку, как солдат, ругался и дрался, как гвардейский офицер. При виде такого необычного царя… народ невольно задавал себе вопрос: да подлинный ли это царь?»[93]. Он – подмененный, он – подкидыш[94]. «Петр поехал за границу – это так; да Петр ли воротился из-за границы?»[95].
Так кто же он?
Кто, если миновать мифы и пытаться исходить только из фактов, воссоздавая его фигуру во плоти?
Он – выше 2 метров, «цвет лица красноватый и смуглый; прекрасные черные глаза, большие, живые, проницательные и хорошо очерченные»[96], быстр, энергичен. И еще – конфликтен. «Страшные движения и жесты царя доктора зовут конвульсиями. Они случаются с ним часто, преимущественно когда он сердит, когда получил дурные вести… когда чем-нибудь недоволен или погружен в глубокую задумчивость»[97]. «Блуждающий и страшный взгляд царя продолжался лишь одно мгновение: он тотчас оправлялся. Вся его наружность обличала в нем ум, глубокомыслие, величие и не лишена была грации. Сколько он пил и ел за обедом и ужином, непостижимо»[98].
«Любил великолепие в празднествах», но в частной жизни – необыкновенная простота: вилка и нож с деревянными черенками, халат и ночной колпак из посредственного полотна[99].
Гнул на спор монеты. Любил до всего дотронуться физически, все делать сам, властвуя над мертвой материей. «Я… застал царя дома – неодетым, в кожаном, как у ремесленника фартуке, сидящим за токарным станком. Царь часто развлекается точением и, путешествуя, возит станок за собой. Он не уступит искуснейшему токарю»[100]. Его считали «лучшим корабельным мастером в России… сам мог сработать корабль с основания до всех технических мелочей его отделки»[101].
Ощущать со страстью, гнуть, резать – для живых предметов. Считал себя хирургом. Из г-жи Борстен, «одержимой водяной болезнью», выпустил более 20 фунтов воды, чем гордился[102]. Она потом скончалась. «Собственными инструментами выдернул зуб… долговязой голландской девке… считает себя хорошим зубным врачом и всегда охотно берется вырвать кому-нибудь зуб»[103]. «После него остался целый мешок с выдернутыми им зубами»[104]. Питал склонность к анатомическим театрам. «Увидав… в анатомическом кабинете превосходно препарированный труп ребенка, не утерпел и поцеловал его»[105]. «Петр собственноручно отрубил головы… пятерым стрельцам»[106]. Казнь сына, казни в близком окружении Петра, страшные казни тысячами – этим была пропитана жизнь.
Любил огонь, любил сам, своими руками устроить фейерверки. Любил тушить пожары, «лез на самые опасные места»[107]. Любил насилие и сумасшествие. «Царское величество… играл святки со своими комнатными людьми. И в тех святках… ругательство началось знатным персонам и великим домом… людей толстых протаскивали сквозь стула, где невозможно статься, на многих платье дирали и оставляли нагишом, иных гузном яйца на лохани разбивали, иным свечи в проход забивали, иных на лед гузном сажали, иных в проход мехом надували, отчего един… думный дворянин умер»[108].
Всё – сам. Всем управлял – лично, «пропущение времени смерти невозвратной подобно»[109]. Две жены, 10 детей, всегда с «метресами», 53 года жизни, вечно в войнах и подавлении бунтов, вечно – в движении, вечно – не в столицах. «Из 35 лет его царствования только один 1724-й год прошел вполне мирно, да из других лет можно набрать не более 13 мирных месяцев»[110]. Войны на Западе и на Востоке (персидский поход). Исколесил всю Европу, десятки городов от Черного до Балтийского и Каспийского морей.
«Он, царь… в важных делах почти что не имеет помощников, вследствие чего поневоле заведует всем сам. Ему-де приходится обращать скотов в людей (скотами царь называет природных своих подданных) и предводительствовать ими в войне с одним из могущественнейших… народов в мире… Остается только удивляться… уму этого человека, правящего всем самолично… природным его силам»[111].
Знал голландский, немецкий, французский. До всего старался дотронуться сам, достать и перенести в Россию любую новинку. «Монарх сей
