Психология манипуляции. Феномены, механизмы и защита - Евгений Леонидович Доценко
Переходы между элементами могут изменяться, устанавливаться новые смысловые связи, добавляться новые элементы, но углубления уже нет — только вскрытие новых граней. Похоже, здесь мы приближаемся к семантическому дну, дальше которого чувствуется дыхание плотного семантического вакуума, абсолютного значения — символа бытия. Его остается лишь почувствовать, но ухватить словами нельзя.
Опираясь на анализ семантического поля слова «общение», мы вывели из него некоторые базовые понятия психологии общения. Но основная цель заключалась в том, чтобы показать, что сущность межличностных отношений состоит в образовании партнерами новой системы, в которой происходит обмен их личностными содержаниями. Одновременно мы подготовились к тому, чтобы указать на существование у человека глубокой потребности в объединении с другим человеком, в создании единства Я + Ты. Мы могли бы вывести ее из утраченной симбиотической связи с матерью. Или же из потребности человека в подтверждении факта своего существования. А эту последнюю — из состояния затерянности в мире после выхода из лона матери. Или из более высоких (глубоких?) оснований. Но здесь нет возможности вдаваться в подобное обоснование. Ограничимся лишь указанием на наличие у человека потребности в общении как потребности в объединении, в соединении с другим Ты в единую общность.
3.3.2. Деформации общения
Потребность в общении выступает источником активности, направленной на установление и поддержание стабильных отношений с людьми. А там, где есть источник, всегда найдется кому припасть к нему. И действительно, эта потребность оказывается постоянно «введенной в эксплуатацию». Общественные отношения с их упором на образование сообществ предлагают людям широкий выбор средств удовлетворения данной потребности. Жизнь отдельных людей наполняется ясным житейским смыслом, а общество получает неистощимый источник психической силы — «энергии масс». Было изобретено достаточное количество технологий такого взаимовыгодного обмена: найм на работу, развлечения, общественная или политическая активность и т. п. Удивительно, однако, что потребность в объединении при этом стала использоваться для обслуживания разъединения людей на сообщества. Возможно поэтому она трансформировалась (деформировалась), став потребностью в приобщении: во-первых, это уже не само общение, а лишь приближение к нему, а во-вторых, появилось дополнительное парное понятие — отлучение.
Весьма показателен с этой точки зрения обряд посвящения, инициации, в наиболее ярком виде широко распространенный в первобытных культурах. К. Г. Юнг полагает, что инициация имеет значение переориентации человека на новое материнское лоно [Юнг 1994-6, с. 155]. Человек как «quasi modo genitus» (как бы заново рожденный) включается этим в новый мир. Это есть эксплуатация чувства первородной привязанности с целью более узко опредметить ее — перепривязать человека к той или иной социальной общности. Происходит перемещение, замещение привязанности новым объектом. Вместо «быть вместе» возникло «быть включенным в...», то есть принадлежать некой группе. А отсюда уже рукой подать до «быть собственностью», подчиняться.
Однако чем сильнее человек втягивается в то или иное сообщество, тем выше для него угроза утраты своей индивидуальности, что вступает в противоречие с эволюционным требованием уникальной идентичности. По значимости потребность в индивидуализации является столь же сильной и властной, как и потребность в объединении — равносильной ей. Эти две потребности — в общении (объединении) и в индивидуализации (автономизации) — представляют собой две стороны одного процесса, уравновешивающие друг друга — взаимного развития людей в общении в согласии со своей сущностью — как родовой, так и индивидуальной.
Но и эта потребность — в индивидуализации — тоже эксплуатируется, как уже было показано выше. Во время возведения лидера в его должность эта потребность составляет мотивационное основание его готовности взять на себя ответственность за других. Для еще не ставших лидерами эта же потребность должна бы побуждать людей стремиться к лидерству — хорошее мотивационное обеспечение процесса отбора наиболее сильных и ярких лидеров. Борьба за индивидуальность приобретает форму борьбы за лидерство. Разумеется, потребность в индивидуализации выполняет и свою основную общечеловеческую и уникальноличностную функцию. Но изюминка как раз в том и состоит, что нет потребности, которую общество бы не научилось эксплуатировать в интересах отдельных групп людей.
Итак, мы можем кратко очертить характер деформаций, которым подвергается общение людей — глубоко гуманистическое по своей сущности — под влиянием дискриминационных (от лат. discrimino — различаю, разделяю) тенденций в социуме.
1. Первой деформацией, несомненно, надо признать использование людей в инструментальной функции посредством эксплуатации как потребности в объединении, так и потребности в индивидуализации. При этом люди уравниваются (по значимости для эксплуататора) с вещами, животными и т. п. Сущностные человеческие качества из ценностей также превращаются в средства и инструменты подавления и подчинения людей, прибирания их к рукам и приручения, привлечения к.., закрепления за... и пр.
2. Искусственное (противоестественное) разъединение потребностей в объединении и индивидуализации, утрировано одностороннее их использование. С одной стороны, объединение без индивидуализации ведет к внутригрупповой унификации, гипертрофированной межличностной идентификации членов группы между собой. С другой стороны, индивидуализация группы, а не человека,— в чем и парадокс — лишает ее членов чувства общечеловеческой общности, что ведет к искусственному противопоставлению членов различных групп. И само стремление к индивидуализации как отдельных людей, так и групп возводится в ранг ведущего средства управления: * разделяй и властвуй».
3.3.3. Манипулятивные уклонения
Мы обнаружили, что на межличностном уровне в живом общении находят свое воплощение две тенденции. Первая — общечеловеческая — состоит в синтетическом переплетении устремлений к объединению людей на основе интимного родства «Я — Ты» и персональной устремленности к индивидуализации, самоактуализации. Вместе они образуют две стороны глубокого полноценного общения между людьми на основе взаимного признания равноценности и уникальности друг друга. Этой тенденции противостоит (и дополняет ее) другая тенденция — социальная, прагматически ориентированная к использованию человека и его сущностных сил в качестве средств удовлетворения интересов сообществ.
Из этого следует, что межличностные отношения людей основываются «на двух внутренне противоречивых началах, которые грамматически можно обозначить как «я — ты» и «я — он(оно)». В отношениях типа «я — он» другой является для человека внешне противопоставленным, эмпирическим существом, определенным через совокупность конкретных свойств и качеств. Эти качества могут быть познаны, оценены... и использованы в своих интересах. В отношениях «я — ты» другой принципиально не сводим к каким-то конечным, определенным характеристикам, он причастен
