Юрий Кириллов - Мысли сермяжного фаталиста

Все говорят, фильм для тупых,

ну, абсолютно тупой фильм,

а мне почему-то фильм понравился.

Народное.

Кто малым недоволен, тот большого недостоин.

(Русская народная поговорка)

Что такое конфликт – с моей точки зрения конфликт это мощнейший стимул для развития души. В момент такого эмоционального стресса мы начинаем развитие. То есть мы начинаем думать, анализировать и приходить к какому то выводу. Мы нервничаем, переживаем, мы проживаем в конфликте множество различных эмоций. Я думаю, что большинство людей выходят из конфликтных ситуаций иногда немного изменившимися.

Когда я начинал работать в юриспруденции, у меня было очень много идеализаций по отношению к жизни и по отношению как люди должны относится к друг другу. Сейчас, наверное, от некоторой дури в голове все-таки избавился.

Я сидел со своими доверителями в клубе Европа. Мужики подобрались с сильной энергетикой, злобные и жестко отстаивающие свои интересы. Суд мы выиграли и пошли по этому поводу кутить. Мы заказали до хрена всякой дороговизны, которую я сам бы себе позволить не смог. Так что я обожрался на халяву, каких то непонятных прибамбасов и на десерт мы поехали в сауну. Сауна у нас ассоциировалась с вызовом девушек для плотских утех. Девок вызвали, отобрали. Мне как почетному гостю предоставили право выбора. Выбрал, поразвлекался. Но удовольствия почему-то большого, от сегодняшнего вечера не получил. Прислушался к своему сердцу и может быть к своей душе.

Душа, как мне показалось, тихонечко жалобно повизгивала, и никак не проходило ощущение, что я нахожусь в каком то искусственном, созданного моим умом так называемом счастье. Я никак, не мог понять, почему я не счастлив? Да, здесь не было атмосферы добродушия, а уж тем паче любви. А ведь душе потребна любовь, ей моя похоть совершенно не интересна. Душе абсолютно начхать на все мои земные радости и на мою обжираловку. Душе наплевать на деньги и на мое благосостояние и на мои выигранные суды. Душа хочет только любви и при соприкосновении с любовью душа поет нечто радостное и матерное от избытка чувств.

Мы, пьяные в дугаря, стали издавать горластое и ритмичное мычание. То есть, это мы, с большим чувством и неподдельной экспрессией стали исполнять русские народные блатные хороводные песни. Первым стоном, глядя в дивидишник с караоке у нас прозвучал «Ой, то не вечер, то не вечер…». Потом я вмазал еще один стопарь, и еще один и расслабился и даже начал подтягивать какую-то блатную песню, мыча, когда я не мог уже прочитать слов. Мы оглушали уснувших соседей немелодичным, но добросовестным своим ревом.

Пьянка без песни, просто пьянка. Пьянка с песней это уже праздник. Ты понимаешь, душа поет. Ей не надо разговоров ей потребна песня. И ведь на самом деле в памяти остаются только такие посиделки, где душевно посидели. А где душевно посидели, там без песни не обошлось. Я, когда это осознал, у меня сразу подвернулся случай, проверить на практике. Зашел к своей клиентке по делам, а у нее компания, подружка с другом да ейоный хахаль. Сидят чинно благородно, водочку распивают. Ну, сам знаешь эти кухонные разговоры ни о чем. Я тут орлом влетаю, некоторое время как зашел попритих, сам понимаешь обстановку на ум наматываю. Пригласили к столу. Дернул стакашок, за ним другой. Ну что думаю, понеслась душа в рай. Затянул забойное «Ой мороз, мороз». Девчонки подхватили, сидим блаженные, кайфуем. Поговорили, попели, попили, благодать. А мужики сидят, молчат, насупились, это же надо какой то ухарь прилетел и всю вечерню испортил. Через часик начали вроде шевелится, типа пора девки, мы вас накормили и напоили, пора бы и в койку. Девчонки им «да не пошли бы вы…», типа кайф не ломайте, когда еще так душевно посидим. Я помалкиваю, чувствую, что мужчинам облом устроил, кабы по морде не дали. А потом наплевал на все и всех и взревел нашу пацанскую «гоп стоп, мы подошли из-за угла». Интеллигентные мужчины, вероятно, приняли меня за блатного и потихонечку сгинули за дверьми квартиры, кабы им самим мне на перо во хмелю не попасться. В общем, попели и после них еще славно, и даже на утро было не обидно проспать на работу. Восторг от вчерашнего пения перекрывал страх предполагаемой неприятной взбучки от начальства.

Итого: Душе потребно пение, она от него балдеж получает, и нам это приятно.

Восторг – не то слово. Я хохотал, взвизгивал, пел и выкрикивал неприличные ругательства. Это было нечто. Это был мой третий прыжок с парашютом. Вот первый прыжок как-то в памяти не остался. Осталось только одно послесловие после прыжка и перебивание друг друга на выдохе при попытке рассказать, как он совершил СВОЙ первый прыжок с парашютом. Было столько впечатлений, что мы решили не ехать из Матурино на автобусе домой, благо мы все жили в Заречье, а идти пехом через покрытую льдом Шексну. Наш ребячий гомон не умолкал ни на секунду, мы постоянно вспоминали еще какие то мысли и еще какие то, которые приходили на ум во время 3(трех) секундной задержки с парашютом. Подвирали, конечно, не без этого. Но нам тогда действительно казалось, что за эти три секунды перед нами в мгновенье ока промелькнула вся наша прожитая жизнь. А жизни то было всего 15 лет. А как мы восхищались состоянием парения. Пережевывали это достаточно долго и мучительно подбирали эпитеты, что бы все это высказать. Второй прыжок не помню. Ну, вот третий это да. Когда я зашел в самолет, я понял, что прыгать я уже не хочу. Дикий страх перед этим прыжком сковал меня аккурат в самом самолете. Но было поздно, самолет начинал разгон. Пацаны сидели рядом, и у всех пятнадцатилетних шкетов, был вид как у бывалых и опытных парашютистов. Одна забота – не показать соседу, насколько тебе хреново. «Только бы не выдать себя своим взглядом, только бы они не подумали что я трус» – заставлял себя думать я. «Боже, я так хочу жить, Боже ну сделай хоть что ни будь, я тебе всю остающуюся жизнь буду благодарен», а наш кукурузник к этому времени набирал высоту и изредка попадал в воздушные ямы. Я лихорадочно просчитывал все варианты. «Надо распустить запаску, без запасного парашюта они не имеют права меня выпустить, как ее незаметно распустить, так надо сделать, что бы прибор (ППКУ) ее дернул, а что б прибор дернул надо вытащить из этой пимпочки эту хреновину, ну хорошо работаем» – и моя рука медленно, сантиметр за сантиметром поползла к запасному парашюту. Тут я обратил свой взор на Вадика Карнаухова, а тот улыбался мне во всю свою обаятельную харю и, увидев мой растерянный взгляд, подначил меня «Чо дрейфишь». «Неа» – сказал я, «я, сынок уже во втором классе свое отбоялся», и понял, что если я буду продолжать, то все мои рукодвижения будут видны как на ладони. «А все фигня, пронесет» – попытался успокоить я сам себя. Но мозг уже начал вспоминать, как я укладывал парашют, естественно я укладывал его сам, и теперь мозгу вспоминалось что где–то, как ему кажется, сложил я его неправильно. Ух, такие картинки мозг рисовал, что это даже не пером описать, ни словом не сказать. Естественно ни основной, ни запасной парашют в моем воображении не раскрывался. Я летел камнем с тысячи метров до самой матушки земли. Ох, вы не представляете, как хотелось жить. «Тля, молодой ведь еще, не пожил совсем, как это несправедливо умирать в 15 лет», – но в принципе я уже, наверное, смирился с тем, что, вероятно, я дам дуба минут через десять. Звуковой сигнал, и первые три человека выпрыгнули. Самолет пошел на второй круг. Я смотрел в иллюминатор на распустившиеся парашюты и завидовал своим корешам, они будут жить, вот везунчики… Я пообещал себе и Богу, если все пройдет удачно, то моей ноги здесь больше не будет (в последствии, естественно я нарушил эту клятву и прыгал еще раз двадцать). Недолго я завидовал баловням судьбы, дверь в небо открылась, и выпускающий проорал мою фамилию и призывно махнул рукой. Я до сих пор помню те ощущения; сердце чуть не выпрыгнуло из моей груди, меня не колотило – меня просто трясло от страха, и я на негнущихся ногах сделал три или четыре шага до инструктора. Посмотрел на землю и …., помню только одновременный толчок рукой и удар коленкой инструктора в мои мягкие ткани (жопу) для того, что бы я вышел из самолета, туда, где абсолютно нет никакой тверди. Кольцо я рванул сразу, тут уж не до счета…… Я, жив. Я живу. Я счастлив. Я пощелкивал своим клювом да каркал как ворона. Мое тело сидело в подвеске, а моя душа пела и плясала. Я парил по поднебесью аки птица божья. Нет, все-таки наверное я был орлом. Я был матерым орлищем. Я парил в воздухе и смотрел на мир свысока. Правда, матюгался от избытка чувств. Но ведь орлы, мне сейчас кажется, тоже иногда, наверное, матерятся, только просто мы этого незнаем.

Итого: в 15 лет, я впервые серьезно вспомнил о Боге и впервые обратился к нему с искренней молитвой, но как угроза моей жизни миновала, я сразу же забыл о нем.