Карл Юнг - Символическая жизнь (сборник)
Вот случай с мужчиной 40 лет, женатым, прежде ничем не болевшим. Выглядит превосходно, он директор большой общественной школы, весьма интеллигентен, ранее изучил некоторые ныне вышедшие из моды области психологии, в частности вундтовскую [30], ничего общего не имеющую с деталями человеческой жизни, но уводящую в стратосферу абстрактных идей. В последнее время он был серьезно встревожен невротическими симптомами. Он стал страдать особого свойства головокружениями, появлявшимся у него время от времени сердцебиением, тошнотой, ознобом и приступами слабости и удушья. Данный синдром представил картину болезни, хорошо известную в Швейцарии. Это горная болезнь, случающаяся с людьми, не привыкшими к большим высотам, и легко возникающая у них при восхождениях. Поэтому я спросил: «А не горная ли это у вас болезнь?» Он ответил: «Да, вы правы. Похоже на горную болезнь».
Я спросил, были ли у него сновидения, и он ответил, что совсем недавно видел три сна.
Я не люблю анализировать единичные сны, так как их можно интерпретировать весьма неопределенно. Дело существенно меняется в случае серии из двадцати или, скажем, ста снов: тут есть что сравнивать и легко выделить устойчивые информативные признаки. Здесь наяву процесс, происходящий в бессознательном из ночи в ночь и длящийся непрерывно. Существует предположение, что мы видим сны постоянно, стало быть, и днем тоже, хотя в последнем случае этого не воспринимаем, так как сознание подавляет их (окклюзия). Но бессознательное работает непрерывно днем и ночью. И вот ночью, когда происходит понижение ментального уровня, сны прорываются в психическую сферу и становятся видимыми.
В своем первом сне пациент обнаружил, что находится в маленькой швейцарской деревушке. Представительный, в длинном черном пальто, он держит под мышкой несколько толстых книг. Появляется группа молодых людей, лица которых ему знакомы. Это его бывшие товарищи по школе. Они смотрят на него и говорят: «Этот парень не очень-то часто здесь появляется».
Чтобы понять сон, необходимо вспомнить, что пациент имел очень хорошую научную подготовку и занимал достаточно высокое положение на социальной лестнице. Тем не менее ему пришлось все начинать с нуля, так как в известном смысле он self made man [31]. Его родители были бедными крестьянами, так что дорогу пришлось пробивать самостоятельно. Пациент очень амбициозен и полон надежд, что поднимется еще выше. По ассоциации картина напоминает человека, вскарабкавшегося от береговой морской отметки до высоты 2000 метров и теперь рассматривающего окрестные вершины еще большей высоты, возвышающиеся над ним. Человек забыл, что 2000 метров уже пройдены, пора отдохнуть, но нет, он намерен немедленно начать новый подъем; человек не осознает, что он устал и в данный момент не способен идти дальше. Утрата понимания сложившейся ситуации и есть причина симптома горной болезни. Сон донес до него реальную психологическую ситуацию. Контраст между ним, представительным человеком с книжкой под мышкой, и деревенскими мальчишками, заметившими, что он не часто появляется в родной деревне, означает, что пациент редко вспоминает, откуда он родом. Напротив, он думает о своей будущей карьере и надеется получить место профессора. Поэтому сон возвращает его назад – к прошлому окружению, помогая осознать и оценить то, чего он достиг, а также естественные границы человеческих усилий.
Начало второго сна – типичный пример явления, возникающего тогда, когда сознательная установка совпадает со сновидческой. Сновидец знает, что должен отправиться на важную конференцию, и берет свой портфель. Замечает, что уже довольно поздно, поезд скоро отойдет, и начинает суетиться, боясь опоздать. Он пытается собрать свою одежду: шляпы нет, пальто не лежит на месте. Бегает по всему дому в поисках того и другого и кричит: «Где мои вещи?» В конце концов все находится, и герой выбегает из дому. При этом обнаруживается, что забыт портфель. Он возвращается за портфелем и смотрит на часы, убеждаясь в том, что действительно опаздывает. Затем бежит на станцию по дороге, которая до странности настолько мягкая, будто бежишь по мху, и ноги двигаются с большим трудом. Задыхаясь, наш герой добирается до станции и видит, что его поезд только что ушел. Тут его внимание привлекает железнодорожное полотно, которое выглядит примерно как на рисунке 12.
Сновидец находится в А, хвост поезда уже в В, а паровоз в С. Он наблюдает за составом, огибающим всей своей длиной кривую, и думает при этом следующее: «Если машинист достаточно умен, то сообразит, подойдя к точке D, не давать полный пар, так как если он это сделает, то длинный состав, все еще огибая кривую, сойдет с рельсов». Паровоз подходит к D, и машинист дает полный пар: паровоз резко тянет состав вперед. Сновидец видит разворачивающуюся катастрофу: состав сходит с рельсов – и кричит, просыпаясь в ужасе.
Рис. 12. Увиденная во сне траектория движения поезда
Всякий раз, когда кто-либо видит сон с подобной ситуацией опаздывания, с сотней препятствий и помех, это значит, что в реальности он ведет себя так же, как и во сне, нервничает. А переживает и нервничает потому, что происходит бессознательное сопротивление сознательному намерению. Больше всего раздражает, что сознательно сновидец очень сильно чего-то хочет, а невидимый дьявол всячески мешает ему, причем этот дьявол и есть сам сновидец. Во сне идет борьба с этим дьяволом, но весьма суетливо, излишне нервно. В описываемом случае развитие сюжета происходит против воли сновидца. Он не хочет оставлять дом и, однако, хочет этого весьма сильно; поэтому все помехи и трудности на пути созданы им же самим. Он и тот самый машинист, который думает: «Ну все, теперь у нас нет проблем, кривую объехали, впереди прямой участок и можно дать полный пар». Прямая линия на кривой соответствует более высоким вершинам из первого сна, о которых сновидец думал, что они посильны для него.
Но сон предупреждает, что Герой не должен быть таким же глупым, как машинист, давший полный пар, когда хвост состава еще не вышел из поворота. А это как раз то, о чем мы всегда забываем; забываем, что сознание – всего лишь поверхность, лишь авангард нашего психического существования. Голова – только один конец, а за ним, за авангардом-сознанием – длинный хвост колебаний, слабостей, комплексов, предрассудков и унаследованных качеств. Мы же почти всегда принимаем решение без учета факторов прошлого. И порой сходим с рельсов.
Я всегда говорю, что за нашей психологией тянется длинный хвост, как у ящерицы, заключающий в себе всю историю индивидуального рода, нации, Европы и человечества в целом. Мы только люди и не должны забывать, что несем свою ношу – все бремя человеческого бытия. Будь у нас только головы, мы были бы подобны ангелам, имеющим лишь голову да крылья; они, конечно, могут делать все, что хотят, ибо не имеют тела, обязывающего ходить только по земле. Нужно еще отметить, что хитроумное движение состава напоминало змею. Это важно, и, скорее, не для сновидца, а для интерпретатора. Сейчас мы увидим почему.
Следующий сон завершает цикл и является решающим в нем. Необходимы некоторые пояснения. В этом сне мы встречаемся с необычным животным – наполовину ящерицей, наполовину крабом. Перед тем как приступить к анализу деталей, необходимо сказать о методе работы над осмыслением сновидения. Как вы знаете, существуют различные точки зрения и множество противоречий в отношении способов понимания снов.
Метод свободных ассоциаций в этом случае представляется весьма сомнительным, как показывает опыт. Свободные ассоциации показывают и означают, что перцепиент открыт любому количеству и виду ассоциаций, а они, естественно, ведут к его комплексам. Но, как вы понимаете, я не хочу знать комплексы своих пациентов. Положим, меня это не занимает; мне интересно, что сны могут сказать о комплексах, а не что есть комплексы. И я хочу знать, что человеческое бессознательное делает с комплексами; к чему человек готовит себя. Это то, что я «вычитываю» из снов. При использовании метода свободных ассоциаций не было бы необходимости обращаться к снам. Я достал бы дорожный указатель, например, «Путь туда-то и к тому-то», дал бы клиентам возможность свободно поразмышлять, и они непременно привели бы меня к своим комплексам. Сядьте в венгерский или русский поезд, взгляните на диковинные знаки на непонятном языке, и вы сможете выявить все свои комплексы.
Моя цель иная – не комплексы, а выяснение природы сна. Поэтому я рассматриваю сновидение как некий текст, который не совсем понимаю, скажем, на латинском, греческом или санскрите. Какие-то слова мне неизвестны или сам текст фрагментарен; я использую обычный метод, который применяет любой филолог при чтении подобного текста. Идея заключается в том, что сам сон ничего не скрывает – мы просто не понимаем его язык. Предположение, что сон может что-то скрывать, зиждется на антропоморфической иллюзии. Ни одному филологу не придет в голову, что кусок текста на санскрите или клинописная табличка что-то скрывают. В Талмуде есть очень мудрое замечание, гласящее: в самом сне заключено и его толкование. Сон сам по себе закончен и целостен, и если думать, что он прячет нечто позади себя или в себе самом, то это значит просто не понимать его как таковой.
