Сергей Кондулуков - 90 тысяч лет до нашей эры
Там глубоко-глубоко казалось в самом чреве Земли протекал тоненький желтый ручеек, но от него шёл жар такой нестерпимой силы, что даже здесь на поверхности, его огненное дыхание чуть не опалило Нам-Уру волосы.
В ужасе Нам-Ур отшатнулся от неё. А трещина между тем продолжала медленно расходиться.
На другом конце её остались Олле и Кру - жена Блума.
"Прыгай! - во весь голос, отчаянно закричал им Нам-Ур.
Проворная Олле легко перемахнула через трещину, в которую уже свалился неосторожный кабан.
А вот Кру замешкалась.
"Прыгай"! - в один голос кричали ей Блум и Нам-Ур.
Трещина между тем становилась всё шире, ручеек превращался в реку, порой из неё вырывались облака ядовитого газа, теперь даже Нам-Ур мог с трудом перепрыгнуть её.
В отчаянии Блум рванулся к трещине. Нам-Ур с трудом удержал его.
"Там Кру! - громко кричал и рвался из его рук Блум и впервые на его глазах Нам-Ур увидел слёзы.
Река, которую начавшееся землятресение вырвало из берегов, медленно подходила к трещине.
Вот она достигла самого края зияющей бездны и с шумом хлынула туда.
Две реки слились в одну, вновь раздался взрыв страшной силы и потоки горячей грязи и камней, выброшенных казалось из самого чрева Земли, высоко взлетев в воздух, обрушились на головы и спины беззащитных людей.
Духи разгневались на племя услышали они громкий голос Пру.
И в страхе люди побежали от этого проклятого места.
Глава 8
Сколько они шли, Нам-Ур уже не помнил.
Блум всё время рвался в беспамятстве назад и кричал: "Там Кру! Там Кру!"
Больших усилий стоило удержать его Нам-Уру. Наконец, Блум замолчал. От горя он настолько ослаб, что едва передвигал ноги. Притихло всё племя, подавленное горем Блума. Притих даже толстый Пру.
Пытаясь поддержать угасающий огонь жизни в теле Блума Нам-Ур пробовал было предложить Блуму других женщин племени, но Блум удивленно смотрел на него большими чёрными глазами.
"Блум любит Кру", - только и слышал в ответ Нам-Ур.
Степь, к которой они подошли, была неприветливой и холодной. И хотя лето было ещё в самом разгаре, всё же Нам-Ур поплотнее запахнул шкуру на своей широкой волосатой груди.
-Племя не выживет здесь, -сказал Пру. На этот раз его голос не был громким и визгливым.
-Нам-Ур знает, - сказал Нам-Ур, смотря невидящими глазами куда-то вдаль. Нам-Ур устал. Горе Блума стало горем Нам-Ура, - и он тяжело опустился на землю.
Но вопреки мрачным предсказаниям колдуна степь не стала могилой для сильно поредевшего за время длительного перехода племени.
На её бескрайних просторах, согретым теплом могучего Ву бегали красивые большерогие олени, паслись свирепые шерстистые носороги. А однажды Нам-Ур увидел странных больших животных.
Величественные, с большими длинными носами, с острыми изогнутыми клыками они не спеша, шли по степи, и, казалось, всё замирало при встрече с этими великанами.
Племя боялось их и охотилось на большерогих оленей. Доверчивые, с красивыми большими глазами они ещё абсолютно не знали людей и подпускали охотников на расстоянии броска копья.
И хотя Блум так и не обзавёлся новой женой, от горя почернело его лицо, но копьё его было по-прежнему метким, и много оленей убил Блум.
А мамонты, Нам-Ур прозвал их огромными лохматыми горами, вели себя на редкость миролюбиво и дружелюбно.
Своими длинными изогнутыми клыками они выкапывали из земли вкусные толстые корешки неведомых Нам-Уру растений, а большими, удивительно гибкими хоботами они срывали с серо-зелёного покрова степи листья черники, клюквы, стебли осоки и запихивали их себе в большую пасть.
Не так вели себя лохматые носороги.
С большим рогом посреди маленьких злых глазок с толстыми неуклюжими ногами с грязной обвислой шерстью эти животные производили отталкивающее впечатление.
Они также как и мамонты бродили по разнотравью степи, выковыривая из неё вкусные корешки, не брезговали они и чахлыми искривлёнными деревцами лишь немного возвышавшимися над степью.
С шумом и хрустом они засовывали целые маленькие искривлённые стволики себе в пасть, а затем долго жевали их.
Два мамонта паслись неподалёку. Внезапно один из носорогов без всякой видимой причины побежал в их сторону. Опустив книзу свою большую голову, с устрашающим рогом он с недовольным фырканьем приблизился к одному из них.
Гигант не обратил на носорога никакого внимания. Он своим большим хоботом с удивительной ловкостью собирал с маленького кустика черники прошлогодние засохшие ягоды.
Такое невнимание со стороны мамонта явно обидело носорога.
И тогда он, разбежавшись, со всего маха всадил свой большой рог в огромную колоннобразную ногу мамонта.
Закачался мамонт и пронзительно заревел от боли и недоумения. А носорог между тем готовился к новой атаке.
Но уже приготовился мамонт. И носорог всей своей огромной неуклюжей тушей пролетел мимо мамонта, а тот, изогнув свой сильный гибкий хобот, что есть силы, ударил носорога по спине.
Взревел носорог от боли и ярости. Его маленькие глазки налились кровью, и он устремился в новую атаку.
На этот раз носорог целил в мягкое незащищённое жёсткими складками кожи брюхо мамонта.
Но и мамонт хорошо знал свою слабость. Он неожиданно для своего огромного тела быстро отступил в сторону. Но рог носорога всё-таки его достал и уже вторая нога великана стала розовой из за сочившейся по ней крови. Пронзительно и громко заревел тогда мамонт. И его трубные звуки огласили всю степь.
На помощь к носорогу бежал его второй свирепый собрат. На помощь к мамонту спешил другой великан.
От страшной боли мамонт медленно начал опускаться на колени.
Носорог отбежал от него. Внимательно посмотрел на мамонта. Пригнул свою голову и снова побежал.
Он уже не сомневался в своей победе, ведь мамонт был уже на коленях.
Но страшный удар хоботом свалил его с ног.
А мамонт, громко трубя, стал медленно подниматься на ноги.
Попытался перевернуться со спины и сбитый с ног носорог. Но его большое неуклюжее тело уже больше не слушалось его. Как огромный майский жук, лежал он на спине, судорожно дёргая всеми своими четырьмя перебитыми лапами, и громко и яростно ревел.
Мамонт, ревя от боли и ярости, поднял свою огромную колоннобразную ногу, и от удара чудовищной силы лопнула прочная кожа носорога, затрещали его толстые кости. А мамонт, забыв о боли, громко трубя, топтал и топтал тело ненавистного носорога.
Подоспевший великан остановил своего разъярённого собрата и вдвоём они медленно пошли от места недавней схватки. Иногда раненый мамонт опускался на колени и тогда второй помогал ему хоботом подняться. Так и растаяли они в вечерних сумерках степи.
После этого случая Нам-Ур ещё больше зауважал мамонтов.
"Огромные лохматые горы - добрые, - думал он, смотря на могучего Ву, медленно уходящего в свою хижину, - а в чёрных носорогов, наверное, вселился злой дух, вот почему они стали такими злыми.
Приближалась осень. Длинные лучи, уходящего на зиму, солнца уже не согревали землю, и по утрам маленькие лужицы, зеркальцами блестевшие по всей необъятной поверхности степи, покрывались корочкой тоненького льда. С тревогой смотрел Нам-Ур на них.
Пищи в этой холодной степи хватало. И хотя и олени, и мамонты и даже свирепые драчливые носороги ушли подальше от людей всё же они находились недалеко от их жилища.
Обычно, помолившись добрым духам, Нам-Ур отправлялся на охоту, едва только могучий Ву выходил из своей хижины, а когда он был ещё высоко на небе, он вместе с верным Блумом и другими охотниками с весёлыми гортанными криками возвращался домой. Каждый из них нёс большой кусок оленьего мяса.
Деревьев в этой степи было очень мало, а если они и попадались, то были какие-то маленькие и изогнутые.
Поэтому, убив оленя, охотники тут же разделывали их каменными ножами. Голову оленя они, съев его вкусный мозг, обычно оставляли в степи. И теперь они, отделённые от туловища, большерогие, пустыми немигающими глазами глядели в холодное серое небо. Откуда-то прилетали большие чёрные вороны и выклёвывали им глаза.
Из маленьких искривлённых деревьев Нам-Ур с остальными охотниками с превеликим трудом сделал каркас небольшой хижины и покрыл его оленьями шкурами. Хижина была небольшой и люди племени с сожалением вспоминали о просторной пещере оставлённой ими.
Тревожные морщины избороздили покатый лоб Нам-Ура.
"Племя больше не выдержит такого перехода, - думал он, по вечерам, смотря на могучего Ву медленно уходящего в свою хижину, - без хорошей тёплой хижины племя не выживет, когда с неба полетят белые холодные мухи. Они сожрут людей племени".
Так ничего и не придумав, Нам-Ур с горьким вздохом ложился спать.
Олени, скоро поняв, что люди ещё большие звери, чем злые степные волки, от волков ещё можно было спастись в быстром и неутомимом беге, от этих же страшных двуногих зверей почти никогда,
