Сергей Степанов - Живая психология. Уроки знаменитых экспериментов
В чем же состоял обновленный эксперимент и каковы его результаты?
Несмотря на очевидную аналогию, тюремный эксперимент Би-Би-Си не был, да и не мог быть точным воспроизведением Стэнфордского эксперимента многолетней давности. (Кстати, важнейшим критерием научной достоверности какого бы то ни было экспериментального результата является его воспроизводимость. То есть аналогичный результат должен быть получен любым исследователем при воссоздании той же экспериментальной ситуации. Так вот, опыт Зимбардо никогда и нигде не был в точности воспроизведен, что оставляет сомнения в научной ценности его результатов.)
15 испытуемым, отобранным из 3 тысяч добровольцев, предстояло в течение нескольких дней вести образ жизни обитателей мест заключения. 10 в случайном порядке выбранных «заключенных» просто жили взаперти, соблюдая рутинный тюремный регламент, пятерым «охранникам» надлежало поддерживать порядок. Немаловажно, что никто из испытуемых в своей реальной жизни соответствующего опыта не имел.
Дополнительным условием явилось то, что по истечении трехдневного срока охранникам предстояло выбрать самого лояльного заключенного и принять его в свои ряды. После этого дальнейших перемещений в группах не предусматривалось.
Душевное состояние участников опыта ежедневно отслеживалось клиническими психологами посредством соответствующих замеров. Также всегда наготове были настоящие полицейские офицеры, которым надлежало немедленно пресечь любые опасные действия с чьей бы то ни было стороны.
В результате ситуация сложилась совсем не та, что когда-то в Калифорнии. Охранники не продемонстрировали никакой свирепости, а некоторые в самоотчетах даже признавались, что чувствуют себя неловко в своей роли. Заключенные же, напротив, довольно быстро сплотились, так что даже избранный на третий день перебежчик покинул их ряды довольно неохотно. На 6-й день назрел бунт, который произошел, однако, без всякого насилия и даже сопротивления со стороны охраны. Все участники проекта согласились образовать своеобразную коммуну, в которой роли уравняются. Коммуна, правда, просуществовала недолго ввиду возникших между участниками противоречий – полное равноправие и анархия устроили не всех, и зачинщиками бунта было предложено организовать новую иерархию подчинения. А поскольку новый регламент ими предлагался даже слишком жесткий, эксперимент пришлось прекратить во избежание злоупотреблений.
Филипп Зимбардо остался новым экспериментом крайне недоволен и безжалостно его раскритиковал. По его мнению, постановку, специально заснятую для показа по телевидению, нельзя считать научным опытом. Поскольку участникам проекта известно о постоянно ведущейся видеозаписи, они не могут вести себя естественно, а скорее «работают на камеру». Однако в его собственном опыте видеокамеры тоже были включены, и участники эксперимента с самого начала не могли не отдавать себе отчет в искусственности экспериментальной ситуации. Вообще упрек в неестественности поведения испытуемых может быть адресован любому лабораторному эксперименту, и собственный опыт Зимбардо тут не исключение. Важнее другое – когда продолжительность эксперимента велика, то испытуемые волей-неволей вживаются в созданную ситуацию. Не будучи профессиональным актером, невозможно день за днем 24 часа в сутки «работать на камеру», и это признают практически все участники подобных проектов. Так, Элвин Морфитт, исполнявший роль заключенного в английском опыте 2001 г., в газетном интервью признавался: «Конечно, все мы знали, что участвуем в эксперименте, однако меня не покидало ощущение, что я заперт в самую настоящую тюрьму».
Уязвленный Зимбардо также заявил, что английский эксперимент не отвечает критерию внешней валидности, то есть полученные в нем результаты не согласуются с явлениями реальной жизни. «Никогда и нигде в мире не бывало такого, чтобы заключенные брали в свои руки бразды правления», – утверждает он. Однако сотрудникам пеницитарной системы хорошо известны многочисленные примеры того, как сообщества заключенных создавали своего рода параллельную администрацию в местах заключения, с которой даже реальной администрации приходится считаться. Разумеется, понятно стремление Зимбардо отстоять собственную монополию на истину, но приходится признать, что его позиция весьма субъективна и даже предвзята.
«Гремучая смесь власти и безнаказанности неизбежно порождает тиранию», – считает Зимбардо. По его мнению, результаты его классического эксперимента свидетельствуют: само по себе вхождение в группу, обладающую властью над другими, провоцирует безнравственность и жестокость. Получив в руки кнут, ты рано или поздно обязательно кого-то ударишь. С другой стороны, низведенные в подчиненное положение обречены на душевный упадок и бессильную ненависть к угнетателям. Причем если держатели кнута способны упиваться своей властью бесконечно, то главная мечта угнетенных – любой ценой вырваться из своего незавидного положения или по крайней мере его не ухудшить (напомним, что в Стэнфордской «тюрьме» заключенные отказались поступиться частью бытовых удобств ради облегчения участи жестоко наказанного товарища).
Результаты нового эксперимента побуждают к критическому переосмыслению этих выводов. Планируя свой опыт, Хаслам и Рейчер опирались на теорию социальной идентичности (Теджфел, 1979), согласно которой поведение человека зависит от того, в какой мере он разделяет ценности группы, в которую оказывается включен. Иными словами, согласно этой теории, если в руках у человека оказался кнут, то из этого вовсе не однозначно следует, что кому-то быть битым. А закованный в кандалы не обязательно поникнет в унылом смирении. И среди угнетателей, и среди угнетенных могут оказаться те, кому эти роли совершенно чужды. Поэтому ситуативное объяснение поведения представляется слишком упрощенным и даже попросту неверным.
Таким образом, принципиальный вопрос, что же заложено в человеческой натуре (и соответственно, чего от человека можно ждать в той или иной ситуации), остается открытым. Впечатляющий урок Стэнфордского эксперимента представляется всего лишь одной из версий ответа, далеко не исчерпывающей и не безупречной.
Но есть и подлинный урок, который можно извлечь из всей этой истории. Оказывается, многое из того, что мы привыкли принимать на веру как установленные факты, относится к разряду легенд, которые не выдерживают проверки столкновением с фактами. Даже эксперименты, признанные классическими, заслуживают критического переосмысления, потому что они, поставив важные вопросы, редко дают на них окончательные ответы.
Жестокость напоказ. Невыученные уроки классического эксперимента
Сегодня вряд ли найдется психолог, не знакомый с классическим экспериментом Стэнли Милгрэма. Опыт, осуществленный в Йельском университете в 1971 году и позднее описанный Милгрэмом в книге «Подчинение авторитету: экспериментальное исследование» (1974), вошел во все учебники психологии и даже лег в основу сюжета нескольких телевизионных фильмов. В популярных психологических книгах и статьях Милгрэма упоминают и цитируют даже чаще, чем Скиннера, Левина или Пиаже. Книга, посвященная его жизненному пути и научному наследию, называется просто – «Человек, который потряс мир». Более точный перевод – «…шокировал». И это поистине удачная игра словами. С одной стороны, в манипуляции с болевым шоком и состоит суть знаменитого эксперимента. С другой, обнародованные, да еще и представленные в художественной форме результаты действительно вызвали в обществе потрясение, сравнимое с шоком. Об этих результатах Ли Росс впоследствии писал: «В большей, по-видимому, степени, чем любой другой эмпирический вклад за всю историю социальных наук, они стали частью интеллектуального наследия человечества – не такого уж обширного набора исторических случаев, библейских притч и шедевров классической литературы, к которому обычно обращаются серьезные мыслители, когда рассуждают о природе человека или об истории человечества».
Что же явил миру американский исследователь полвека назад? Предвидя упреки в перепевах банальности вспомним фразу Андре Жида: «Всё это уже было не раз сказано, но, поскольку никто не послушал, не грех и повторить».
По официальной версии эксперимент был посвящен исследованию процессов научения. От испытуемого требовалось решать задачи возраставшей трудности. Для участия в эксперименте были привлечены добровольные помощники. Им надлежало следить за успешностью решения задач и в случае неудачи наказывать испытуемого ударом электрического тока (изучению якобы и подлежало влияние наказания на научение).
Строгость наказания постепенно возрастала. Для этого перед помощником была размещена приборная панель с 30 рубильниками, а над каждым из них – ярлычок с указанием силы разряда, начиная с минимального в 15 вольт и кончая максимальным в 450 вольт. Дабы помощник отдавал себе отчет в своих действиях, ему перед началом опыта давали возможность испытать на себе силу удара в 45 вольт.
