Виктор Франкл - Воля к смыслу
ЛОГОТЕРАПИЯ И ВЫЗОВ СТРАДАНИЮ
Ничто в целом мире не бессмысленно, страдания — меньше всего.
Оскар Уайльд. «Баллада о Реддингской тюрьме»
Стало модным ругать экзистенциальную философию за чрезмерное акцентирование трагических аспектов человеческого бытия. Логотерапия, которая рассматривается как одна из школ экзистенциальной психиатрии, также стала мишенью подобных упреков. Действительно, логотерапия концентрируется на таких темах, как смерть и страдание. Однако это не служит свидетельством пессимистических взглядов и предубеждений. Мы предпочитаем занимать оптимистичную позицию, поскольку убеждены, что даже смерть и страдания имеют скрытый смысл. Поскольку логотерапия, как показывает само ее название, концентрируется на смысле, она не может избежать встречи пациента с болью, смертью и виной, или, как я называю, с трагической триадой человеческого бытия.
Лучше, если доктор раскроет пациенту эти три экзистенциальных факта жизни. Это особенно важно в современной психотерапии, поскольку в настоящее время подавляются, скорее, не инстинктивные аспекты, а духовные устремления человека. И неврозы более не являются способом избегать сексуальных фактов, как это было в Викторианскую эпоху. Сегодня неврозы представляют собой попытку скрыть экзистенциальные факты и старомодная, односторонняя психодинамическая доктрина вполне способна увести в сторону от актуальных проблем, навязывая пациенту пандетерминистское представление о себе, не позволяющее ему изменяться и расти. Теперь мы можем понять, насколько прав был Артур Бартон, отмечавший, что, когда страх смерти недальновидно устраняется или сводится к страху кастрации, результатом является отрицание экзистенциального факта[65].
Логотерапия не изобретала смерть и страдания. Они явлщотся следствиями конечности человека. Поэтому к ним не стоит относиться как к несчастью. Боль, смерть и вина неизбежны; чем больше невротик пытается отрицать их, тем более он навлекает на себя дополнительные страдания.
Хотя трагическая триада является неустранимым фактом, присущим человеческому существованию, от нее пытаются избавиться при помощи рационализации, связанных с технологическим прогрессивизмом и сциентизмом. Но даже в Соединенных Штатах, где распространена вера в то, что рано или поздно наука разделается со всеми неприятностями человека, известно о том, что человек все-таки является существом конечным и смертным, встреча со смертью которого неизбежна.
Поскольку данная работа посвящена проблеме смертности человека и конечности его существования, начнем с рассмотрения трагической триады. Как учит логотерапия, конечность человеческого существования ведет к осмысленности жизни. Если бы человек был бессмертен, то были бы оправданы задержки и отсрочки всех его дел и не было бы нужды делать что-то непосредственно сейчас. Для человека имеет смысл использовать уходящее время только при условии конечности существования. Только преходящие аспекты жизни являются возможностями; успешно реализуя возможность, мы превращаем ее в действительность, сохраняя тем самым ее в прошлом. Реализованная возможность становится действительностью раз и навсегда. Все, что существовало, перестало быть конечным. В прошлом скорее все неизменно сохранено, чем безвозвратно потеряно.
Это остается справедливым безотносительно к тому, есть ли кто-нибудь, кто может вспомнить или забыть то, что было. Я считаю целиком субъективистской точку зрения, согласно которой все зависит от наличия индивидуальной памяти, в которой только и существует продолжительность. Клеменс Е. Бенда, естественно, не избежал такой субъективистской интерпретации истинного онтологического мироустройства, когда писал: «Очевидно, что прошлое существует только через свое воздействие на образы, которые не вечны»[66].
Я полагаю, что логотерапевтический взгляд на прошлое ведет к активности и оптимизму. Человек призван наилучшим образом использовать каждый миг своей жизни и делать в любое время правильный выбор: предполагается, что он знает, что ему делать, кого любить или как страдать.
Примерно две тысячи лет назад иудейский мудрец Гилель сказал: «Если я не сделаю этого — кто это сделает? И если я не сделаю этого прямо сейчас, когда же мне это сделать? Но если я сделаю это только для себя самого — тогда кто я?» Первые две части этого высказывания предполагают, что каждый человек уникален, иначе говоря, незаменим и жизнь каждого человека неповторима. И уникальность каждого человека, и неповторимость его существования, как и неповторимость каждого момента, заключающего в себе необходимость реализации специфического и конкретного смысла, требуют от человека ответственности, в которой логотерапия видит сущность его бытия. В третьей части своего изречения Гилель фиксирует тот факт, что самотрансценденция является основным и высшим атрибутом человеческого бытия постольку, поскольку жизнь человека всегда указывает на что-то, находящееся за его пределами; она всегда направлена в большей степени на реализацию смысла, чем на самореализацию или на развитие способностей человека.
Это означает активность. Что же касается оптимизма, я напомню вам слова Лао-Цзы: «Завершить дело значит — стать вечным. Я бы сказал, что это справедливо не только по отношению к работе, но и к нашим переживаниям, к нашим, что очень важно, требующим мужества страданиям.
Что сделано человеком, того нельзя отменить. Поскольку он ответственен за то, что делает, он не может сделать это несуществующим. Быть человеком, как правило, означает быть свободным и ответственным. Исключение составляет виновность, в которой человек также ответственен, но не свободен. Если произвол — это свобода без ответственности, то вина — это ответственность без свободы, за исключением свободы выбрать верную точку зрения на вину. Верная точка зрения способна преобразовать неизбежное страдание в наполненное героизмом победное достижение. Точно так же человек, совершивший недостойный поступок, не может изменить того, что произошло, но, раскаявшись, может изменить себя. Все зависит от правильной позиции, как и в случае его страданий. Верная точка зрения — это прежде всего искренний взгляд на самого себя.
Профессор Фарнсуорт из Гарвардского университета в своем обращении к Американской медицинской ассоциации сказал, что «перед медициной сейчас стоит задача расширения ее функций... Врачи испытывают необходимость в философии». Действительно, к врачам сегодня приходят пациенты, которые в прошлом обратились бы к пастору, священнику или раввину; врачи сталкиваются с философскими проблемами чаще эмоциональными конфликтами. Более того, пациенты нередко отказываются идти к священнику. Я бы сказал, что во всех тех случаях, когда врач имеет дело с неизлечимым заболеванием, он должен не только лечить болезнь, но и помочь пациенту выбрать верную точку зрения на болезнь. Хорошо, если это приносит утешение пациенту. Логотерапевт с радостью и готовностью возьмется за эту задачу. Я полностью осознаю тот факт, что твердолобые психоаналитики испытывают отвращение к толкованию своей работы, как к тому, что приносит утешение. Напротив, логотерапевт в самом безнадежном случае, в самой безнадежной ситуации, если нужно, не отказывает пациенту в праве на утешение. Логотерапевт не отрицает, что у пациента есть на это право, но не подменяет свою медицинскую ответственность пасторскими функциями. Утешение требует большего, чем простая пасторская забота. «Проповедники более не являются пастырями душ, их место занимают доктора», — сказал Кьеркегор. К тому же отчаянная борьба с неизлечимой болезнью является вызовом доктору; не только к проповеднику, но и к нему обращены слова «Утешайте, утешайте, народ мой» (Isa. 40:1)
Как это происходит на практике, можно показать на примере фрагмента интервью с пациенткой, которое было записано во время демонстрации его моим студентам. Пациентке было восемьдесят лет, от была больна раком и не могла рассчитывать на помощь хирурга. Она это знала и впадала во все более глубокую депрессию.
Д-р ФРАНКЛ: Что вы думаете, оглядываясь на свою жизнь? Была ли она стоящей?
ПАЦИЕНТКА: Да, доктор, должна сказать, я прожила хорошую жизнь. На самом деле, прекрасную жизнь. Я должна благодарить Господа за то, что Он сделал для меня; я ходила в театры, посещала концерты и так далее. Видите ли, доктор, я ходила туда с семьей, в чьем доме я работала служанкой в течение многих десятилетий, — сначала, в Праге, потом в Вене. И за то, что мне выпало испытать все эти необыкновенные чувства, я благодарна Господу.
