Людмила Почебут - Социальная психология
Арабы называют такое поведение толпы «пороховое безумие». Это безумие, возвращающее человеку его животные инстинкты. Это бешенство ничего не понимающего человека, естественное последствие опьянения кровью и выстрелами, криками и вином.
Зададимся вопросом: какие психологические механизмы приводят к «бешенству ничего не понимающего человека»? Сигеле приводил следующий пример: «Во время расстрела заложников один из коммунаров хватал каждого попа поперек тела и перебрасывал через стену. Последний поп оказал сопротивление и упал, увлекая за собой федералиста. Нетерпеливые убийцы не стали ждать и убили своего товарища так же быстро, как и попа» (164, с. 77). Почему коммунары не смогли быстро отличить своего товарища от врага?
В данном случае поступки людей мы можем объяснить закономерностями функционирования когнитивных процессов:
1. В толпе многократно усиливается эффект социальной фасилитации. Окружающие люди для человека являются самым значимым стимулом из всех других. Присутствие людей создает нервно-психическое возбуждение в коре головного мозга и усиливает доминирующую реакцию. Повышенное социальное возбуждение способствует доминирующей реакции, независимо от того, правильная она или нет.
2. При большом количестве стимулов наше сознание совершает ошибки в различении стимулов. Различительные критерии идентификации предметов окружающего мира ослабевают, возникает идентификация по сходству признаков, а не по их различию. Этот механизм работы сознания В. М. Аллахвердов называет идентификацией по сходству. « Отождествление оказывается возможным за счет слабых требований к точности сличения. Отождествляться должны и многие другие стимулы, которые становятся неразличимыми между собой с точностью до этих критериев. Сознание, иначе говоря, должно отождествлять сходные в каком-то отношении объекты. Перепутывание сходных стимулов возможно только потому, что они отождествляются в результате работы сознания» (3, с. 407). В приведенном выше примере коммунары идентифицировали упавшего товарища как жертву расстрела. Доминирующей реакцией, их единственным действием в данный момент был расстрел. Они мгновенно расстреляли своего товарища, приняв его за врага.
Механизм работы сознания, обозначаемый как идентификация по сходству, позволяет понять определяющую роль подражания как основного вида поведения человека в толпе. Сознание выделяет только сходные поведенческие признаки и, соответственно, автоматически заставляет множество людей уподобляться друг другу в манере поведения (жестах, движениях, возгласах, настроении). Среди огромного количества стимулов (множество людей) любые отличия в поведении интерпретируются сознанием как чуждые, на которые не следует обращать внимание, их можно обойти стороной, или даже как враждебные, которые должны быть уничтожены, поскольку не соответствуют критериям идентичности признаков.
С. Сигеле волновал ответ на чисто юридический вопрос: какова мера ответственности за преступления, совершенные человеком в разъяренной толпе? Он называет три принципа ответственности:
1. Принцип коллективной безответственности. В римском уголовном праве, согласно Тациту, существовал принцип: «Там, где виновных много, не должно наказывать никого». Но Сигеле не согласен с этим принципом. Он искал ответ на свой вопрос в изучении состава толпы и социально-психологических качеств ее участников.
2. Принцип коллективной ответственности. В давние времена, отмечал Сигеле, коллективная ответственность была единственной формой ответственности. Даже когда преступление было совершено одним лицом, к ответу вместе с ним привлекалась его семья, клан, племя. Древние законы распространяли наказание на жену, детей, братьев, родителей преступника. Личность была только частью коллектива. Считалось нелепостью наказывать только одну часть, а не все целое. До конца XVIII в. в Европе (в нашей стране до середины XX в.) сохранялись следы древней доктрины, преимущественно по отношению к политическим и религиозным диссидентам. Во всех европейских государствах семьи политических преступников изгонялись со своей родины. Государства Древнего Востока налагали на всех, начиная с жены и детей преступника, то же наказание, что и на него самого. В Египте вся семья заговорщика приговаривалась к смерти.
3. Принцип индивидуальной ответственности. В наше время практика коллективной ответственности прекращена. Закон индивидуализировал ответственность. Нелепая идея коллективной ответственности исчезла, однако ее место заняла другая идея. Здесь Сигеле имел в виду ответственность, которую приписывают социальной среде. «Мы знаем, – писал он, – что всякое преступление, как и всякий человеческий поступок, является результатом действий двух сил: индивидуального характера и социальной среды» (164, с. 88). Таким образом, Сигеле первым обнаружил также влияние ситуационных факторов.
Единственным ответчиком, по мнению Сигеле, должен быть индивид. Средством определить меру ответственности является его подверженность внушению. Если при гипнотическом внушении, самом сильном и могущественном из всех внушений, нельзя достичь полного уничтожения человеческой индивидуальности, а только одного лишь ее ослабления, то на гораздо большем основании мы можем сказать, что эта индивидуальность сохранится и в состоянии бодрствования, даже если бы внушение достигло самой высшей степени, как например, среди толпы.
Преступление, совершенное индивидом среди разъяренной толпы, всегда будет иметь часть своих мотивов в его физиологической и психологической организации. Следовательно, индивид всегда будет за него в ответе перед законом. Истинно честный человек не будет повиноваться преступным приказаниям гипнотизера и точно так же не попадет в тот водоворот эмоций, куда влечет его толпа (164, с. 98).
Психологической организацией является воля человека, выражающаяся в его способности противостоять внушающему действию толпы и ее вожака. Идеи Сигеле подтвердили предположение Л. Г. Почебут об ослаблении волевого компонента психики в условиях толпы. Слабохарактерные люди попадают под влияние дурных примеров, падают в бездну порока. В толпе это происходит в течение нескольких мгновений.18.1.4. Революционные толпы
Французские историки О. Кабанес и Л. Насс (A. Cabanes, L. Nass) в 1905 г. опубликовали книгу «Революционный невроз». Они описывали психопатологические элементы, управлявшие французским обществом в 1785—1793 гг. Первая глава книги посвящена инстинктам толпы. В периоды революций, считали они, в обществе наблюдается «победоносное пробуждение первобытных, чисто животных инстинктов. Толпы людей оказываются во власти стихийных, не подлежащих никакому умственному контролю порывов и побуждений». Пробуждение инстинктов приводит к пробуждению панического страха и нравственному регрессу общества.
Сходные идеи высказывал А. Фулье (A. Fouillee) в книге «Психология французского народа» (1898).
Социально-психологическое исследование поведения российской толпы провел в 1917 г. П. А. Сорокин. В книге «Революция и социология» он писал: «Я опасался экстремистов и психологии толпы» (172, с. 227). Сорокин обнаружил следующие особенности поведения людей в революционный период:
1) вседозволенность поведения;
2) резко возросшая социальная активность;
3) безвозмездная взаимопомощь друг другу;
4) энтузиазм толпы, создание кратких и емких лозунгов;
5) отсутствие подчинения и дисциплины, как в армии, так на производстве;
6) неуравновешенность эмоциональных состояний, проявление чувств ненависти, жестокости, презрения к человеческой жизни и страданиям людей;
7) возникновение паники, проявившееся в развале армии, промышленности, погромах населения;
8) беспорядок во всех сферах общественной жизни.
Он так же, как и предыдущие авторы, говорит о жестокости разбушевавшейся толпы. «Участь, постигшая женщин, была куда страшнее, чем вообще способно представить наше воображение. Многие были убиты; те же, кого избежала милосердная смерть, были варварски изнасилованы. Они были обесчещены столь отвратительным образом, что вскоре скончались в ужасной агонии. Многие из официальных лиц Временного правительства также были умерщвлены с садистским зверством» (172, с. 242).
Особое внимание Сорокин уделил ораторскому искусству. Вот как он описывал выступление Ленина на съезде рабочих, крестьянских и солдатских депутатов.
«Взобравшись на подмостки, он театральным жестом сбросил с себя плащ и стал говорить. Лицо этого человека содержало нечто, что очень напоминало фанатизм староверов. Он был достаточно скучным оратором, и его попытка разбудить большевистский энтузиазм в массах полностью провалилась. Его речь была принята холодно, а персона встречена даже с некоторым озлоблением, так что он был вынужден покинуть съезд с явным провалом» (172, с. 233). Во второй раз Сорокин слушал речь Ленина около особняка Кшесинской. «Воистину он слабый оратор, но мне показалось, что этот человек может пойти далеко. Почему? Да потому, что он был готов поощрять толпу на любое насилие, преступление, жестокость, на которые в создавшихся деморализованных условиях люди и так были готовы» (172, с. 233).
