Инстинкт и бессознательное - Карл Густав Юнг
[109] Образование символов следует по пути, пролагаемому этими двумя возможностями человеческого разума. Редукция разрушает все несоответствующие и бесполезные символы, возвращает к естественному течению, что становится причиной «запруживания» либидо. Большинство так называемых «сублимаций» суть принудительные плоды данной ситуации, деятельности, которые предпринимаются ради того, чтобы как-то израсходовать невыносимый избыток либидо. Однако по-настоящему примитивные требования не находят себе удовлетворения в подобной процедуре. Если изучать психологию такого «запруженного» состояния внимательно и без предубеждения, нетрудно будет обнаружить истоки первобытной формы религии, то есть религии индивидуальной разновидности, совершенно отличной от догматической коллективной религии.
[110] Поскольку созидание религии и образование символов имеют для первобытной психики столь же важное значение, как и удовлетворение инстинкта, путь дальнейшего развития задается логически: избавление от состояния редукции лежит в создании религии индивидуального свойства. Тогда наша подлинная индивидуальность проявляется из-под маски коллективной личности, что было бы совершенно невозможным в состоянии редукции, ибо наша инстинктивная природа в основе своей именно коллективна. Развитие индивидуальности также невозможно или, во всяком случае, серьезно задерживается, если состояние редукции порождает вынужденные сублимации в облике разнообразных культурных деяний, каковые, по существу, в той же степени являются коллективными. Но раз уж люди преимущественно существа коллективные, подобные вынужденные сублимации оказываются терапевтическими практиками, которые нельзя недооценивать – ведь они помогают многим людям внести в свою жизнь долю полезной деятельности. Среди таких культурных деяний мы должны выделить религиозную практику в рамках существующей коллективной религии. Например, изумительное богатство католического символизма обладает значительной эмоциональной притягательностью, которая вполне удовлетворяет многие натуры. Непосредственность взаимоотношений с Богом в протестантизме утоляет страстную потребность мистика в независимости, тогда как теософия с ее неограниченными спекулятивными возможностями отвечает потребности в псевдогностических озарениях и потрафляет ленивому мышлению.
[111] Такие организации или системы суть symbolе (σύµβολον = исповедание веры, вероучение), которые позволяют человеку возвести духовный противовес своей первичной инстинктивной природе, создать культурную установку в противоположность сугубой инстинктивности. В этом заключалась и заключается функция всех религий. На протяжении длительного времени и для подавляющей части человечества такой символ коллективной религии виделся вполне достаточным. Лишь на короткие сроки и для сравнительно небольшого числа людей существующие коллективные религии становились, по-видимому, неадекватными. Всюду, где культурный процесс развивался, в отдельных личностях или в группах мы обнаруживаем избавление от коллективных религиозных убеждений. Всякий шаг вперед в культуре является в психологическом отношении расширением сознания, переходом к тому сознанию, которое возможно только благодаря различению. Поэтому развитие всегда начинается с индивидуации, то есть индивидуум, сознающий свою обособленность, прокладывает новый путь через неисхоженную до этого территорию. Для этого необходимо обратиться перво-наперво к фундаментальным фактам собственного бытия, независимо от любого авторитета и традиции, и разрешить себе осознание своих отличий от других. Если получится придать коллективную весомость своему расширенному сознанию, возникнет напряжение противоположностей, обеспечивающее ту стимуляцию, в которой культура нуждается для дальнейшего развития.
[112] Сказанное не следует понимать так, будто развитие индивидуальности при любых обстоятельствах будет необходимым или хотя бы своевременным. Тем не менее вполне можно доверять суждению Гете – «Счастлив мира обитатель только личностью своей»[107]. Для множества людей развитие индивидуальности является первичной необходимостью, особенно в культурную эпоху, подобную нашей, когда буквально повсюду торжествуют коллективные нормы, когда газета становится настоящим правителем земли. Мой – естественно, ограниченный – опыт подсказывает, что для многих людей более зрелого возраста развитие индивидуальности является обязательным требованием. Поэтому лично я полагаю, что в наше время именно зрелый человек испытывает наибольшую потребность в каком-то дальнейшем образовании в области индивидуальной культуры, после школьного и университетского образования в юные годы, когда он формировался исключительно по коллективному лекалу и тщательно впитывал коллективную ментальность. Я нередко сталкивался с тем, что люди зрелого возраста куда способнее к обучению в этом отношении, пускай они же, зрелые и закаленные жизненным опытом, упорнее всего сопротивляются чисто редукционистской точке зрения.
[113] Очевидно, что в юношеский период жизни нам надлежит извлекать наибольшую пользу из убежденного следования инстинктам. Например, своевременное признание сексуальности предотвращает невротическое ее подавление, которое заставляет человека замыкаться в себе или вынуждает его вести жалкое и несоответствующее возможностям существование, что рано или поздно приводит к конфликту. Признание и правильная оценка нормальных инстинктов вводят молодую личность в жизнь и вовлекают ее в отношения с судьбой, тем самым делая причастной жизненным нуждам и последующим жертвам и достижениям, посредством которых характер развивается, а опыт становится более зрелым. Впрочем, для зрелой личности непрерывное расширение жизни вряд ли будет правильным принципом, поскольку вторая половина земного пути требует упрощения, ограничений и большей сосредоточенности – иными словами, индивидуальной культуры. Человек в первой половине жизни, которой свойственна биологическая ориентация, обычно может позволить себе, благодаря молодости организма, расширять свою жизнь и создавать из нее нечто ценное. Но тот же человек во второй половине жизни ориентируется на культуру, ибо умалившиеся силы организма побуждают подчинять инстинкты культурным целям. Немало найдется и тех, кто потерпел крах при переходе из биологической сферы в культурную. Наше коллективное образование практически никак не обеспечивает этот переходный период. Озабоченные исключительно образованием молодежи, мы пренебрегаем образованием взрослых, относительно которых всегда предполагается – интересно, на каком основании? – что они более не нуждаются в обучении. Налицо почти полное отсутствие руководства этим чрезвычайно важным переходом от биологической установки к культурной, трансформацией энергии из биологической в культурную форму. Этот процесс трансформации является индивидуальным процессом, и его невозможно осуществить с помощью общих правил и принципов. Переход производится при помощи символа. Формирование символов – это фундаментальная проблема, которую нужно изучать подробно. Я отсылаю читателя к главе V моих «Психологических типов», где эта проблема рассматривается с разных сторон.
IV. Примитивное представление о либидо
[114] Насколько глубоко истоки религиозного символообразования связаны с понятием энергии, доказывают наиболее примитивные
