Милтон Эриксон - Человек из февраля
Эриксон: Да. Самым важным здесь мне кажется то, что клиентка переходит из состояния, когда она боялась мистера Смита, в состояние, когда она его смогла ударить. Мне вспоминается очень давний случай, когда я торговал книгами в своем городке. Там жил один чудаковатый фермер. Он натренировал своего пса бросаться на каждого, кто пересекал границу его владений. И когда я однажды забрел к нему, пес, злобно рыча, бросился на меня. Но я оказался умнее. Я выхватил из кармана носовой платок и резко выкинул руку в направлении пса. Собака подпрыгнула, раскрыла пасть и крепко-накрепко вцепилась в платок, сомкнув челюсти. Тут-то я и ударил ее ногой в глотку изо всей силы. Я думаю, у нее искры из глаз посыпались. Фермер был так поражен, что сказал мне: «Впервые вижу, чтобы моя собака так опростоволосилась». И, кстати, пригласил меня отобедать вместе с ним.
Росси: Как Вы умело переместили агрессию собаки с себя на платок! Надо бы опубликовать эту историю, чтобы весь мир узнал, как Милтон Эриксон изучал психологию в битве с собакой.
Эриксон: Вообще-то собака не очень-то умна. Всегда нужно стремиться к тому, чтобы узнать планы и намерения противника и при этом не дать ему догадаться о Ваших.
Росси: Это и впрямь история для будущего биографа. Послушайте только, как это звучит: «Первые шаги психотерапевта, или как использовать отвлечения в повседневной жизни.»
1.36. Диссоциация травматических воспоминаний: скрытые утверждения и терапевтические аналогии;разведение «обдумывания» и «прочувствования»; постгипнотическийрефрейминг эмоций; "двойной узел " времени (Time Double-Bind)
Эриксон: А ты можешь рассказать об этом поподробнее? Почему так произошло? Он схватил тебя в охапку и втащил в воду, а ты сначала упиралась, а потом начала задыхаться и кашлять. Это тебе ничего не напоминает?
Клиентка Наверное, я вспомнила о том, как уронила в воду Элен. И: не хотела посинеть так же, как она.
Эриксон: Попробуй описать свои ощущения.
Клиентка: Я была очень напугана.
Эриксон: Ты испугалась – и закашлялась. Элен тоже кашляла. И тоже была напугана.
Клиентка: Она была слишком мала, чтобы испугаться.
Эриксон: Но ведь это ей не понравилось?
Клиентка: Наверное, ведь она плакала.
Эриксон: Ты кашляла – и Элен кашляла. Она чувствовала себя несчастной – и ты тоже. Смотри, как все похоже. И что ты теперь будешь делать? Ты запомнишь это?
Клиентка: Я не хочу это помнить.
Эриксон: Не хочешь помнить. А помнить что-нибудь – это хорошо?
Клиентка: Нет. Мама говорит, что помнить надо только хорошее.
Эриксон: А тебе больно, когда удаляют зуб?
Клиентка: Не очень.
Эриксон: Но все-таки больно?
Клиентка: Конечно.
Эриксон: Но ведь тебе нравится, что ты это помнишь?
Клиентка: Конечно.
Эриксон: А удалять зубы – это хорошо или просто так должно быть?
Клиентка: И так, и так.
Эриксон: А может, это хорошо – помнить об этом уроке плавания?
И забыть все то неприятное, что с ним связано?
Клиентка: Но я боюсь это помнить.
Эриксон: А следует ли бояться своих воспоминаний?
Клиентка: Нет.
Эриксон: Не следует бояться того, что можно вспомнить.
Клиентка: Да.
Эриксон: Нет, в самом деле, не стоит пугаться того, о чем ты можешь вспоминать. Может, когда-нибудь ты посмеешься над своим страхом. Это ведь будет приятно, верно?
Клиентка: Да.
Эриксон: Когда-нибудь это непременно произойдет.
Клиентка: Не уверена.
Эриксон: А я уверен. Когда мы теперь увидимся? В следующем году или через год?
Клиентка: Если Вам так хочется, можете пропустить один год. Я тогда уже совсем вырасту.
Эриксон: А ты будешь высокая?
Клиентка: Такая же высокая, как мама.
Эриксон: В таком случае будет очень приятно опять с тобой встретиться.
Клиентка: Она и впрямь очень высокая.
Эриксон: Мы пока не знаем, какого ты будешь роста. Это выяснится, когда ты повзрослеешь окончательно. Как ты смотришь на то, чтобы встретиться, когда тебе исполнится одиннадцать лет? И ты должна придумать какую-нибудь шутку. Ну, согласна?
Клиентка: Пока не знаю. Я думаю.
Эриксон: Подождем. В твоем распоряжении еще два года. А о чем мы будем разговаривать, когда встретимся?
клиентка: Я перейду в следующий класс. Может быть, я вообще уеду отсюда.
Эриксон: Я тебя все равно найду. Ты в этом не сомневаешься?
Клиентка: Я думаю, Вы меня действительно найдете.
Эриксон: Это именно так. Каждый раз, когда я тебя посещаю, ты хорошо отдыхаешь, верно? А между этими посещениями мы никогда не встречаемся, так? Февральские люди всегда поступают именно таким образом. Правда, не исключена возможность, что когда-нибудь я превращусь в Мартовского человека. Ты видела майского жука? Может быть, я буду даже меньше его.
Клиентка: Гм.
Эриксон: Мне кажется, ты устала.
Клиентка: (Сидит в оцепенении.)
Эриксон: Обратите внимание на мои слова: «Ты кашляла – и Элен кашляла. Она чувствовала себя несчастной – и ты тоже. Смотри, как все похоже.» А теперь – на слова клиентки: «Мама говорит, что помнить надо только хорошее».
Росси: Именно здесь мы убеждаемся в очевидной связи между поведением клиентки во время урока плавания (когда она кашляла и задыхалась) и поведением Элен, когда ее уронили в воду. Но клиентка не желает ничего знать о своих переживаниях. Мы наблюдаем странное явление: с одной стороны, клиентка улавливает связь между этими двумя событиями, а с другой стороны – не желает о них помнить, потому что ее мать говорит, что помнить надо «только хорошее». Сила материнского влияния так подавляет, что ребенок совершенно не знает, как быть, и мучается от страха и ощущения собственной вины. Вы пробуете убедить клиентку пересмотреть эмоциональное отношение к событию, но она остается верна системе оценок своей матери. Чтобы повернуть ее в другое русло, Вы опять напоминаете клиентке о том, как больно и одновременно приятно удалять зуб. С помощью этой аналогии Вы пытаетесь выяснить, возможно ли разделить «обдумывание» от «прочувствования» для того, чтобы освободить когнитивный аспект обучения от угнетающего действия сопутствующих эмоций. Клиентка противится такому разделению, и тогда Вы говорите, что когда-нибудь она посмеется над своим страхом. Вы внушаете мысль о реф-рейминге своего страха: "Может, когда-нибудь ты посмеешься над своим страхом. Это ведь будет приятно?" Но клиентка все еще колеблется.
После этого Вы ставите клиентку в ситуацию иллюзорного выбора связанных между собой событий: «Когда мы теперь увидимся? В следующем году или через год?» При этом, что бы она ни выбрала, она дает согласие на следующую встречу с Вами. В данном случае она хочет пропустить год, потому что тогда «будет совсем взрослая». Это можно понять как намек на то, что к этому времени она несколько лучше справится со своими проблемами.
Вы кончаете свой визит, еще раз обращаясь к теме развития, но при этом акцентируясь на его юмористических сторонах. С точки зрения ребенка, чем выше становится он (или она), тем ниже становится взрослый. Отсюда и упоминание о майском жуке, а также о том, что сам Февральский человек станет меньше его по размерам. Здесь в скрытой форме содержится утверждение, что клиентка становится все более взрослой, все более умной и все лучше справляется со своими эмоциональными затруднениями. Вы согласны с таким анализом?
Эриксон: Да. Еще я говорю о возможности превращения в Мартовского человека, а это тоже в каком-то смысле ассоциируется с майским жуком, который будет фигурировать (в шутливых экзерсисах клиентки. Я поддерживаю в ней мысль о том, что она будет выше и старше. Я стараюсь довести это до ее сознания. Ведь именно там зарождается мысль.
Росси: Хотя порой то, что она выражает, только подразумевается. Для того, чтобы избежать возможного сопротивления, Вы используете такие скрытые импликации чаще, чем прямые утверждения.
Эриксон: Совершенно верно.
1.37. Пятый «визит» Февральского человека:успешныйрефрейминг эмоций в процессе психологического развития; более значительное изменение "карт " памяти по сравнению с оценкой первоначальной травмы
