Джон Маркс - ЦРУ и контроль над разумом
В течение следующих двух десятилетий ВМС в большом объеме продолжали финансировать специальные исследования в области управления поведением. В это же время армия вкладывала значительные средства в работы, направленные на лишение боеспособности целых армий путем применения сильнодействующих наркотиков. Однако в области контроля над разумом ведущая роль принадлежала ЦРУ, которое последовательно продолжало проводить исследования на переднем крае науки; оно финансировало самую большую часть наиболее опасных экспериментов. Сотни ученых были привлечены к участию в проекте ARTICHOKE и в последующих программах.
Воспоминания психиатра-консультанта ЦРУ дают некоторое представление о том, что означало быть солдатом в битве за контроль над разумом. Этот психиатр, пожелавший сохранить анонимность, отмечает, что в рамках операций ЦРУ совершил от 120 до 150 перелетов в Европу за период с 1952 по 1966 г. Он пишет: «Замечательно быть психиатром и летать в Европу, вместо того чтобы из года в год наблюдать одних и тех же пациентов. Хотел бы я вернуться в те времена. Я никогда не чувствовал усталости». Далее он отмечает, что его работой была «идеальная психиатрическая практика, поскольку она исключала общение с пациентами, которое не предусматривалось». На вопрос о его отношении к введению наркотиков ничего не подозревающим иностранцам он резко отвечает: «Это зависит от того, на чьей вы стороне. Я никому не нанес вреда… Мы воевали».
В основном этот психиатр прекратил свои опыты (обработка по типу «А») во второй половине 50-х гг., но продолжал участвовать в оценке агентов и перебежчиков и работать с ними. Он должен был устанавливать, работает ли тот или иной человек на другое государство, а также давать рекомендации по способам их перевербовки. Он двигался в основном потоке деятельности ЦРУ как в проводимых операциях, так и в отношениях с собственными сотрудниками и в связях с общественностью — деятельности, направленной на манипулирование людьми. Надежные пути к решению таких задач часто сопряжены с жестокостью.
Как свидетельствовал в сенате США бывший директор ЦРУ Ричард Хелмс, «оперативник, участвующий в тайных операциях… приучен полагать, что нельзя рассчитывать на честность своего агента, на то, что он будет действовать в соответствии с вашими желаниями или передавать точные данные, если он не предан вам душой и телом».
Подобно всем секретным службам мира, ЦРУ стремилось оптимизировать методы владения людьми. Как мог оперативник быть уверенным в лояльности агента?
Западную Европу наводняли беженцы и перебежчики, и ЦРУ стремилось их использовать. Кто из них говорил правду? Кто был агентом противника или провокатором? Тайное вторжение англо-американцев в Албанию потерпело сокрушительное поражение. Возможно, кто-то их предал[33]? Кому могло ЦРУ доверять?
Одним из путей решения данного вопроса было использование физического давления, или пыток. Однако помимо этических соображений следует учитывать, что физическая грубость просто не приносит хороших результатов. Один работник контрразведки поясняет это следующим образом: «Если вы замахнулись на человека дубинкой, он выдаст вам только тактическую информацию». Однако он не сможет или не захочет играть на том сложном уровне, который желателен для ЦРУ. В одном из документов ЦРУ обосновывается отказ от пыток: «Такое бесчеловечное обращение не только не согласуется с традициями нашей страны; оно неэффективно в сравнении с различными методами психоанализа».
Вторым и наиболее популярным методом получения ответа является традиционный шпионаж. При наличии достаточного времени хороший разведчик может успешно выведать у человека его тайну. Он применит убеждение, искушение и всевозможные методы психологического воздействия — эмоциональные методы кнута и пряника. Успешно работающий оперативник пользуется теми же методами при вербовке агентов. В то время как большая часть населения имеет лишь слабое представление о манипуляциях такого рода, у оперативника-профессионала это способ зарабатывать себе на жизнь: обычно он действует вне системы ограничений, регулирующих личные отношения. Как цинично признается проработавший 20 лет и ушедший в отставку оперативник ЦРУ, «я никогда не задумывался о законности и морали. Я делал то, что срабатывало».
Оперативник выискивает людей, которых он может превратить в «управляемые источники», в агентов, согласных давать информацию или выполнять его задания.
Он выискивает людей, имеющих возможность сделать что-то полезное для управления, или людей, которые когда-либо будут иметь такую возможность, иногда с помощью ЦРУ. Выбрав себе мишень, он старается найти в ней слабое или уязвимое место, которым можно воспользоваться. Подобно хорошему рыбаку, умелый оперативник знает, что для того, чтобы подцепить рыбку на крючок, надо выбрать соответствующую приманку, чтобы намеченный объект думал, что схватил ее по собственному желанию. Рыба должна плотно сидеть на крючке. Иногда, осознав последствия своего предательства, агент пытается ускользнуть. Хотя оперативник может попытаться убедить его в том, что он действует на благо своей страны, агент все же должен понимать, что несет на себе клеймо предателя.
Каждый ли человек имеет свою цену? Не обязательно, считает один из опытных контрразведчиков. Но, по его мнению, умелый оперативник может обычно найти подход к каждому, в частности, через семью. В развивающихся странах местная полиция проводила по указаниям ЦРУ аресты людей; медики лечили или отказывались лечить больного ребенка; давались стипендии для обучения родственника за границей. Такого рода практика не срабатывает столь же успешно в России или в Западной Европе, поскольку США не могут там оказывать давление с такой же легкостью.
Поведение разведчика столь же индивидуально, как поведение врача у постели больного или юриста в зале суда. Оперативники пользуются различными методами, причем успешные методы тщательно изучаются и копируются. В большинстве случаев оперативники ЦРУ стараются, по возможности, пользоваться идеологизированными приманками. Джон Стоквелл, покинувший ЦРУ в 1977 г. и написавший книгу об операциях в Анголе, полагает, что лучшими агентами были «люди, считавшие, что поступают правильно… которые не любили коммунистов и положительно оценивали ЦРУ». Стоквелл вспоминает, как инструкторы ЦРУ «пропагандировали положительные аспекты вербовки. Именно это позволило создать миф об оперативниках ЦРУ как о хороших парнях.
Говорили, что мы не пользовались негативными методами контроля; мы всегда устанавливали такие отношения, при которых обе стороны выигрывали от сотрудничества». Более циничные оперативники, подобно упомянутому ранее, придерживаются иного мнения: «У человека нельзя создать реальные мотивации, размахивая флагом или говоря, что все делается на благо демократии. Надо иметь более реальную основу… Взгляды могут измениться». Этот оперативник отдает предпочтение методам, основанным на мести или на содействии карьерному росту агента:
Это хорошие мотивы, поскольку они могут создаваться в самом человеке… Например, вы начинаете работать с членом коммунистической партии и помогаете ему стать членом райкома, устранив его соперника, или вы помогаете ему занять должность, находясь на которой он может отомстить кому-либо. Одновременно при движении по карьерной лестнице он дает все больший объем информации, а если вы когда-нибудь обнародуете полученную информацию, это будет означать конец его карьеры. Вы обвели его вокруг пальца. Не обязательно говорить ему об этом. Ему и так все ясно.
Независимо от применяемых методов оперативник старается ввести в отношения с перспективным агентом денежный фактор. Иногда вся вербовка сводится к финансовому вопросу. Порой связник позволяет своему агенту сохранить иллюзию, что его поступки продиктованы более высокими мотивами. Однако, чтобы сделать агента зависимым, оперативник всегда использует деньги.
Ситуация может осложниться, когда, имея дело с корыстолюбивым агентом, оперативник настаивает на частичном депонировании оплаты для предотвращения нежелательного внимания к шпиону. Но даже наличные деньги не обеспечивают полной надежности агента. Как говорит уже упоминавшийся выше циничный связник, «деньги ненадежны, поскольку кто-нибудь всегда может предложить больше».
Вызывает удивление, что все опрошенные оперативники ЦРУ считают открытый шантаж ненадежной формой контроля. Один из руководителей американской контрразведки отмечал, что, в отличие от русских, сотрудники ЦРУ редко завлекали в ловушки людей, используя сексуальные и тому подобные уловки. «Немногие оперативники способны удерживать агентов, пользуясь такими средствами. Если агента таким образом принуждают к сотрудничеству, то можно быть уверенным, что он либо ищет выхода, либо стремится к мести. При малейшей возможности он нанесет удар». Шантаж может привести к неожиданным результатам. Джон Стоквелл вспоминает агента из Юго-Восточной Азии, который хотел прекратить сотрудничество. «Оперативник отказался отпустить его, сказав: “Нам нужна твоя информация, у нас есть твои расписки, которые мы можем передать в местную полицию”. Агент застрелился, сообщив в предсмертной записке, что сожалеет о своем сотрудничестве с ЦРУ, а также о том, как агент шантажировал его. В связи с этим у нас возникли проблемы с местным правительством».
