Архетипы в сказках Х.К. Андерсена - Мария Сергеевна Иванова
Пренатальный период нашей обаятельной малышки был вроде бы и гладким, но все-таки с перекосом, потому что «родить для себя» – это тоже не про благополучие.
Давайте еще немного теории.
Самая главная сложность пренатального периода для самого ребенка – в том, что у него нет права голоса. Совсем. Мать для него – весь мир. Как она, так и малыш. И тут та еще лотерея – кому как повезет с будущей мамой. Желанный ли ребенок, легко ли протекает беременность, рядом ли партнер, есть ли ожидания по полу будущего малыша…. – список действий или даже бездействий женщины, которые приводят к пренатальным травмам у будущего ребенка, можно перечислять долго. Но здесь, когда мы говорим о Дюймовочке, наш интерес – это конфигурация беременности «родить для себя».
Какие смыслы видит в ребенке будущая мама? «Ты мой и только мой. Мое счастье. Смысл моей жизни. Мы всегда-всегда будем вместе». И для рожденного ребенка именно такое положение вещей будет нормой: «Я принадлежу маме. Моя жизнь – гарант ее жизни. Мои успехи и послушание – гарант ее счастья». Самый страшный страх – расстроить маму.
С такой программой невозможно ни сепарироваться, ни выпорхнуть из гнезда. Иногда родители выпускают ненадолго замуж, ради исполнения биологической программы. Но потом быстренько затягивают свой смысл жизни обратно с приговорками: я же говорила, никто не будет тебя так любить и ценить, как я; ты принадлежишь мне и будешь обслуживать мои потребности.
А вишенкой на торте будет выбор имени чудесным образом рожденной девочки. И что мы видим? Имя Дюймовочки – это ее рост.
Девочка была очень маленькой и нежной, ростом с дюйм. Вот и дали ей имя Дюймовочка.
Какое послание считает девочка, слыша в свой адрес про маленький рост так часто, сколько раз ее называют по имени? Она слышит: «Ты малышка! Такой и оставайся!»
Есть такое понятие в психологии – НЕ-программы. Это вредоносные установки, то есть те родительские послания, которые во взрослом состоянии ограничивают свободу и лишают возможности успешно реализовываться.
НЕ-программы могут ставиться открыто (высказывания-инструкции, характеристики, угрозы, причитания, даже ругательства в адрес ребенка) или через «скрытые» указания, за невыполнение которых последует наказание: через чувство страха, стыда, вины или через неприятие.
НЕ-программа «Не расти», или «Оставайся маленьким» – скрытая история. Психика безошибочно считывает это послание по поведению мамы, через обращения к себе, через отрицание самостоятельности ребенка как возможного явления и прочее подобное. Мамы, ставящие эту программу, чрезмерно опекают своих детей, не давая возможности пробовать самому, совершать ошибки, делать свои выводы…по сути, не дают возможности полноценно развиваться.
Вот такое вот «Взрослым быть плохо» получается.
Такая НЕ-программа, по сути, логично вытекает из травмы «родить для себя». И также ожидаемо приводит к инфантилизации. Родитель не передает ответственность за жизнь, решения и поступки ребенку, тем самым привязывая его к себе, к «гнезду». Сепарация в таком сценарии не предполагается даже теоретически.
Все входные шансы, чтобы взаимодействовать с жизнью из роли Жертвы, на лицо. Самой что-то делать – ручкам вырасти не дали, поэтому остается только спать ей в колыбельке из скорлупки и маменьку радовать?…
Но мы же с вами в сказке, да не простой, а в очередной вариации на тему инициации личности (то есть путь трансформации психики главного героя на качественно новый уровень своей жизни длиною в сказку). Жизнь до изменений уже есть, ожидаем традиционного кризиса или конфликта для запуска процесса взросления главного героя. И он, конечно, случается.
Жаба выкрала Дюймовочку и потащила к себе в болото.
Проснувшись рано утром, она горько заплакала. Повсюду была вода, а она сама такая крохотная, что никак не сможет добраться до суши.
Жаба с ее сыночком – это своеобразное зеркало семьи самой Дюймовочки, только лишенное изысканного цветочного обаяния. Здесь все как есть, без прикрас: мамашка-решала и ее сынок, тупенький неприятный инфантил. А для полного комплекта им как раз не хватает невесты под стать жабенку – кроткой, инфантильной и безопасной (чтобы не претендовала на власть маманьки над сыночком и послушно исполняла указания за еду и кров).
Задача здесь какая? Рассмотреть, осознать, ужаснуться и упорхнуть в свой личностный рост, и это было бы самым верным решением.
Но тут сразу загвоздка. Жаловаться, ресницами хлопать и потерянно оглядываться – можно. А вот самостоятельно действовать – нельзя. Мама не велела: малыши же только на месте стоят и плакать изволят.
То есть поведение жертвы все еще основное, поэтому и драпать Дюймовочка будет, вызывая жалость. Конечно, неосознанно.
Водные жители пожалели милую девочку. Такой крохе не стоит жить в тине со старой жабой, нельзя этого позволить.
Рыбки да мотыльки – первые спасатели Дюймовочки. Друзья-товарищи девушку из бесперспективных отношений буквально вытащили, но ненадолго.
Следующий претендент на сердце Дюймовочки – майский жук. Истинный нарцисс. Хотелось ему за счет красавицы как-то поднять свой общественный вес, да вот только не заладилось, не оценило жучье общество красоты девичьей. Ну и, как водится у нарциссов, уничтожил он самооценку девочки и бросил бедняжку на произвол судьбы.
Они слетели с дерева, и жук высадил ее на ромашке. Дюймовочка заплакала. Она думала о том, какая же она должно быть безобразная, если даже жуки не хотят с ней жить. Девочка не понимала, насколько она была прелестной и милой, нежной, словно лепесток розы.
Лучший способ помочь жертве выйти из статуса жертвы, а инфантилу вырасти, – перестать все делать за них. Дать возможность попробовать свои силы и поверить в себя. И Андерсен оставил малышку одну… При этом, как и полагается надежному родителю, прежде всего обеспечил безопасность и реальность выживания девочки: тепло, потому что лето, есть еда, потому что Дюймовочка и зернышком будет сыта, никаких новых отношений или зверей диких тоже в этот период ей не придумал
