Это закончится на тебе - Кэрил Макбрайд
У меня не было нормального детства. Я служила для мамы «тайной хозяйкой». Если она приглашала подруг на обед, какое-нибудь благотворительное собрание или партию в карты, то я должна была приготовить обед, подать его, а потом убраться. Сама мама не могла с этим справиться, но внушила мне мысль, что гости обязательно должны видеть, что им здесь рады. Ее совершенно не беспокоило, что я, возможно, хотела вместо этого заняться чем-нибудь другим, например побыть с друзьями. А я была слишком не уверена в себе, чтобы перечить ей. Я купилась на ее идею, что быть хорошей дочерью — значит ставить потребности родителей выше собственных. Сейчас я из-за этого очень злюсь, но в то время просто делала, как мне скажут.
Все эти истории — отличные примеры того, как родители отказывались удовлетворять фундаментальные потребности детей. К сожалению, в таких случаях дети довольно быстро усваивают идею, что они живут для того, чтобы служить родителям. Потребности родителей превращаются в движущуюся мишень, в которую нужно все время попадать. Но поскольку мишень зачастую имеет еще и непредсказуемую форму, удовлетворять потребности родителей становится невозможно, и ребенок начинает считать себя неудачником. Это еще одна причина, по которой усвоенное чувство «я недостаточно хорош» настолько укореняется во взрослых детях родителей-нарциссов.
4. Дети не имеют права на личные границы или приватность
В нарциссической семье обычно не существует границ межличностных отношений или приватности. Детей воспринимают скорее как предметы, а не как людей, имеющих свои потребности. А те границы, которые все же существуют, единолично устанавливает родитель-нарцисс, потребности которого всегда превыше всего.
У всех нас есть здоровая потребность иметь границы вокруг нашего физического пространства, эмоционального пространства и вещей, принадлежащих нам. Подумайте о том, как вы живете в собственном доме. Возможно, вы живете еще с кем-то, возможно, нет, но, если с вами живет еще кто-то, вы все равно точно знаете, какие именно вещи ваши. Ваша одежда, книги, продукты, постель, может быть, даже личное кресло. Еще одна граница проходит вокруг нашего тела. Только нам решать, кому и когда можно нас касаться и насколько близко к нашему лицу может быть чужое лицо во время разговора. А еще у нас есть личные мысли и личные записи: текстовые сообщения, электронные письма, дневники. Если вы росли в нарциссической семье, все эти границы не соблюдались, а зачастую просто нарушались нарциссом, если ему это было для чего-то нужно.
Ряд клиентов, с которыми мне довелось поработать за многие годы, подвергались сексуальному насилию со стороны родителя-нарцисса. Тут уж полное отсутствие каких-либо границ выглядит наиболее очевидным. Потребности полового преступника стоят выше потребностей жертвы, она не получает никакой эмпатии. Иными словами, жертва — даже собственный ребенок — объективируется и эксплуатируется ради удовлетворения преступника. Многие клиенты, пережившие сексуальное насилие, рассказывали, что насильник ничего не говорил ни перед актом, ни во время, а они, жертвы, просто замирали или диссоциировались. Другие клиенты рассказывали, что нарцисс манипулировал ими, находя «рациональное объяснение» насилию. Классический пример: насильник говорит своей дочери, что он хочет научить ее доставлять удовольствие мужчине, чтобы ей потом легче было завести отношения. К сожалению, жертвы инцеста часто винят себя за тот стыд, который чувствуют. Для помощи жертвам сексуального насилия существует много книг и программ лечения, и некоторые из них вы найдете в разделе «Рекомендованная литература» в конце книги.
Но родители-нарциссы могут нарушать и другие важнейшие границы. Например, 55-летний Джим рассказал мне, что в детстве не мог уединиться в ванной, даже когда уже был подростком. Родители спокойно заходили туда, когда Джим купался, принимал душ или даже сидел на унитазе. На двери ванной не было замка. Когда он наконец-то решился и попросил поставить замок на двери, родители задразнили его за «чопорность». Родителям Джима был важен только их комфорт, их мало заботило то, как несоблюдение границ действует на их сына.
46-летняя Моника рассказала похожую историю об отсутствии границ и приватности. Главное — комфорт матери-нарцисса, все остальное неважно.
Мы жили в маленьком домике, и мама держала часть своей одежды в моем небольшом шкафу. Я была не против делить с ней шкаф, но, когда ей нужно было достать что-то оттуда, она просто входила в комнату без стука и оставляла дверь широко открытой. Иногда я одевалась или стояла в одном нижнем белье, меня могли увидеть брат или отец. Когда я сказала ей, что надо все-таки стучать в дверь, прежде чем заходить, мама просто подняла меня на смех за мою робость и скрытость: «Да в этом же нет ничего такого!» Но для меня это было очень важно. Мне пришлось терпеть ее поведение и отсутствие приватности.
Лишение приватности, как рассказывали многие мои клиенты, иногда используется в качестве наказания. Родители снимали двери в их спальни, чтобы наказать за какой-то проступок, так что они не могли ни одеваться, ни спать так, чтобы их не видели.
Неспособность родителя-нарцисса осознать, что его ребенок — отдельная личность, часто превращается в нежелание давать ему личное пространство или право на собственные мысли. Родитель считает, что имеет право знать все о том, что делает и думает ребенок, потому что для него это продолжение его самого.
66-летняя Триша рассказала мне об отсутствии приватности на примере дневников.
Я в детстве любила вести дневники. Это было мое особое время, чтобы разобраться со своими мыслями и с тем, что происходит в моем мире. Однажды я пришла из школы и увидела, что мама нашла в тайнике пять моих дневников. И не только их прочитала, но еще и переписала некоторые мои записи. У меня было чувство, словно надо мной надругались, но, когда я спросила у мамы, в чем дело, она ответила: «Ты моя дочь, и я имею право знать, что происходит в твоей жизни». После этого я больше никогда не вела дневник.
Мысли, записанные в дневнике, — это не все, что ребенок хотел бы сохранить в тайне от всех (за исключением, может быть, нескольких самых доверенных людей). Ларри довольно рано понял, что с мамой никакой личной информацией делиться не стоит. Он рассказал мне, что мама считала себя вправе пересказывать все, что он говорил ей о своей личной жизни, другим родственникам.
