Карл Юнг - Очерки по психологии бессознательного (сборник)

Проблема противоположности как внутренне присущего человеческой природе принципа составляет дальнейший этап в нашем процессе реализации. Как правило, это одна из проблем зрелости. Практическая работа с пациентом едва ли начинается с этой проблемы, особенно если речь идет о молодых людях. Неврозы у молодежи обычно возникают в результате конфликта между силами реальности и неадекватной, инфантильной установкой, которая с каузальной точки зрения характеризуется аномальной зависимостью от реальных или воображаемых родителей, а с телеологической точки зрения – недостижимыми фикциями, планами и устремлениями. Здесь вполне уместны редуктивные методы Фрейда и Адлера. Но существуют неврозы, которые возникают только в зрелом возрасте или усиливаются до такой степени, что пациенты, к примеру, оказываются неспособными к работе. Естественно, в таких случаях можно указать на то, что уже в юности отмечалась слишком сильная зависимость от родителей и наличествовали всевозможные инфантильные иллюзии, однако все это не помешало людям выбрать себе профессию и успешно работать, жениться или выходить замуж и как-то вести семейную жизнь до того момента в более зрелом возрасте, когда прежняя установка вдруг оказывалась несостоятельной. В таких случаях, естественно, мало пользы от того, чтобы осознать детские фантазии, зависимость от родителей и т. д., хотя это и является необходимой составной частью процедуры и потому часто оказывается полезным делом. Но реальная терапия начинается в таких случаях лишь тогда, когда пациент понимает, что уже не отец и мать стоят у него на пути, а он сам, т. е. бессознательная часть его личности, которая берет на себя роль отца и матери. Однако это понимание, сколь бы полезным оно ни было, носит пока еще негативный характер, т. е. оно выражается так: «Я знаю, что это не отец и мать противостоят мне, но я сам». Но кто же в нем противостоит ему? Что это за таинственная часть его личности, скрывавшаяся за образами отца и матери и так долго заставлявшая его верить, что причина его недуга некогда внедрилась в него извне? Эта часть есть противоположность его сознательной установки, до тех пор не дающая ему покоя и мешающая ему, пока он ее не примет. Разумеется, для молодых людей освобождение от прошлого может оказаться достаточным, ибо перед ними простирается манящее будущее, богатое возможностями. Достаточно лишь разорвать некоторые путы, и жажда жизни сама сделает все остальное. Однако совсем иная задача стоит тогда, когда мы имеем дело с людьми, у которых большая часть жизни уже позади, которым уже не улыбаются какие-либо особенные возможности в будущем и у которых впереди все те же давно уже привычные обязанности и сомнительные удовольствия приближающейся старости.

Если нам удается освободить молодых людей от их прошлого, то мы видим, что они переносят имаго-образы[41] своих родителей на более подходящие замещающие фигуры. Например, чувство, которое было связано с матерью, теперь направляется на жену, и авторитет отца уступает место авторитету уважаемых учителей и начальников или же социальных институций. Это, правда, не фундаментальное решение проблемы, но практический путь, по которому бессознательно и поэтому без особых достойных упоминания препятствий и противодействий идет и нормальный человек.

Проблема взрослого выглядит совершенно иначе. Он уже – с большими или меньшими трудностями – прошел эту часть пути. Он освободился от – давно уже, может быть, умерших – родителей, он искал и нашел свою мать в жене, а в случае женщины – отца в муже. Он почитал своего отца и социальные институты, сам стал отцом, и теперь, имея все это уже позади, пришел к пониманию, что то, что сперва означало для него поддержку и удовлетворение, оказалось тягостным заблуждением, частью юношеских заблуждений, на которые теперь он оглядывается отчасти с сожалением, отчасти с завистью, так как впереди у него нет уже ничего, кроме старости и конца всех иллюзий. Здесь нет уже ни отца, ни матери; все его заблуждения, которые он проецировал в мир и в вещи, вернулись постепенно к нему назад изношенными и изжившими себя. Энергия, возвращающаяся из всех этих многочисленных отношений, приходится на долю бессознательного и оживляет в нем все то, развитием чего он до сих пор пренебрегал.

Когда скованные неврозом инстинктивные силы освобождаются, они сообщают молодому человеку душевный подъем, надежду и благоприятный прогноз на будущее. Для человека, находящегося во второй половине своего жизненного пути, развитие дремлющей в бессознательном противоположной сознанию функции означает некоторое обновление жизни; но это развитие уже не проходит через освобождение от инфантильных привязанностей, через разрушение инфантильных иллюзий и перенос старых имаго на новые фигуры: оно проходит через проблему противоположностей.

Принцип противоположности является фундаментальным и в юности, и в психологической теории следовало бы это учитывать. Воззрения Фрейда и Адлера противоречат друг другу лишь тогда, когда их выдвигают в качестве общезначимой теории. В том же случае, когда они остаются техническими вспомогательными представлениями, они не противоречат друг другу и не исключают друг друга. Психологическая теория, которая должна быть чем-то большим, чем только техническим инструментом, должна базироваться на принципе противоположности, ибо без этого принципа она может реконструировать лишь ту или иную невротически не сбалансированную психику. Без противоположности не существует ни равновесия, ни саморегулирующейся системы. Психическое и есть такая саморегулирующаяся система.

Если здесь мы продолжим ту линию нашего рассуждения, от которой мы отклонились, то можно сказать, что теперь становится ясно, каким образом именно в неврозе могут быть заключены те ценности, которых не хватает индивиду. Мы можем теперь снова вернуться к рассмотренному случаю молодой женщины и применить к нему полученное знание. Если мы предположим, что эта больная «проанализирована», т. е. благодаря лечению ей стало ясно, какие бессознательные мысли скрывались за ее симптомами, в результате чего она снова вступила во владение той бессознательной энергией, которая составляла силу симптома, – то тогда возникает практический вопрос: что же должно произойти со свободной энергией? В соответствии с психологическим типом больной было бы разумно снова перенести эту энергию на объект: например, это могла бы быть филантропическая деятельность или еще что-нибудь полезное. В исключительных случаях – для особенно энергичных натур, которые не боятся при случае довести себя до самоистязания, или для людей, склонных именно к такого рода деятельности, – этот путь возможен, но в большинстве случаев он непригоден. Ибо не будем забывать, что либидо (так технически именуется эта психическая энергия) уже бессознательно имеет свой объект, и это – молодой итальянец или какой-либо подходящий реальный человеческий заместитель. В этих обстоятельствах, разумеется, подобная сублимация столь же желательна, сколь и невозможна, потому что по большей части реальный объект представляет значительно лучший градиент (уклон) для энергии, чем самая восхитительная этическая деятельность. К сожалению, слишком многие из нас всегда говорят лишь о том, каким человеку желательно было бы быть, но никогда о том, каков он на самом деле. Доктор, однако, всегда имеет дело с реальным человеком, который с упорством остается самим собой, пока не распознает все стороны своей реальности. Подлинное воспитание может поэтому исходить из голой действительности, а не из обманчивого идеала.

Если человек не может направлять так называемую свободную энергию по своей воле, то мы имеем дело с неблагоприятным случаем. Энергия следует в соответствии со своим градиентом. Она уже нашла этот градиент еще до того, как мы целиком освободили ее от привязанности к неподходящей форме. А именно: мы делаем открытие, что фантазии пациентки, которые прежде были направлены на молодого итальянца, теперь перенесены на доктора[42]. Доктор сам стал объектом бессознательного либидо. Если же пациентка ни при каких обстоятельствах не желает признавать факт переноса[43] или если доктор не может понять его или понимает это явление неправильно, то возникает яростное сопротивление, направленное на то, чтобы сделать отношения с доктором совершенно невозможными. Тогда больной уходит и ищет другого доктора или такого человека, который его поймет, и если даже он отказывается от подобных поисков, то «зацикливается» на своей проблеме.

Когда же перенос на врача имеет место и принимается, то обнаруживается некоторая новая естественная форма, которая не только заменяет прежнюю, но и делает возможным относительно бесконфликтное протекание энергетического процесса. Поэтому если предоставить либидо естественную свободу движения, то оно самостоятельно находит путь к предназначенному ему объекту. Там, где этого не случается, речь всегда идет о волевом сопротивлении законам природы или о приводящем к расстройству влиянии.