Эрик Берн - Групповое Лечение
Мимика и жесты — обширное и исключительно интересное поле изучения для терапевта, и если он внимательно к ним отнесется, то обнаружит немало «скрытых» чувств (или «подлинных чувств», как их называют сегодня), которые не раскрываются на первый взгляд.
Слушание. Существует несколько типов слушания. Продолжая зрительное наблюдение, терапевт одновременно подмечает самые главные звуковые сигналы, такие, как кашель, вздохи, плач, смех, разговоры, а также воспринимает содержание сказанного. Если он хочет прислушаться к более тонким проявлениям, он может временно отказаться от зрительного наблюдения, опустить голову и даже закрыть глаза, чтобы сконцентрироваться на высоте звука, тембре, ритме, интонации и словаре говорящих. Иногда только таким образом он будет в состоянии понять функциональный смысл высказываний, когда диагноз ставится преимущественно интуитивно; например, пациенты, которые говорят преимущественно сами с собой, а не с группой; пациенты, которые говорят так, как говорили их родители, и пациенты, которые говорят, как дети определенного возраста.
Внимательный слушатель отметит не только несоответствия, например: детское или диалектное произношение у хорошо образованного человека, четкие мысли, выраженные дрожащим неуверенным голосом, и оговорки в тщательно продуманном высказывании; рано или поздно он заметит, что у каждого пациента не один голос. В состоянии стресса или в других обстоятельствах будут заметные перемены в тембре, ритме и быстроте речи, а также перемены в произношении и словаре. Один начинающий врач-резидент всегда на конференциях и в беседах с руководителем говорил очень сдержанно и обдуманно. Однажды во время интервью с шефом ему позвонили по телефону. Звонил близкий друг, и резидент разговаривал с ним совсем не так, как говорил в профессиональной обстановке. Когда он повесил трубку, шеф заметил: «Я почти год ждал, когда вы так с кем-нибудь заговорите. Теперь я знаю вас».
Словарь — простейшее голосовое проявление, которое можно изучать без специальной подготовки. В целом существуют три типа словаря, соответствующие трем состояниям Эго. 1. Заимствованный (Родительский) словарь способен поразить, если он строго соответствует каким-то манерам. Человек, который привычно пользуется эдвардианским[10] словарем, манерами и синтаксисом, с готовностью признает, что эта форма речи заимствована им у уважаемого деда и предположительно должна так же действовать на современников, как на него самого, когда он еще был маленьким мальчиком, действовала речь — дедушки. 2. Словарь, усвоенный как концептуальная рамка и способ обращения с внешней реальностью, классифицируется как Взрослый. Ученые в области социальных Наук и их последователи среди членов «родительских комитетов» известны тем, что в качестве указательного местоимения используют обычно «этот», а не «тот». Такая тенденция, согласно общему мнению нескольких терапевтических групп, означает сверхобъективность и недостаток ответственности. «Я делаю это (действие в прошлом) часто», например, своего рода извинение, проявление «приличествующей» объективности, даже просьба о прощении; и в то же время стремление уйти от всей полноты ответственности. «Я делаю то часто» звучит более аутентично. Историческое «это» в такой же степени интеллектуализация для ученого-общественника, как использование исторического настоящего времени у человека, готовящегося к действиям. Независимо от того, являются ли подобные обобщения истинными, они иллюстрируют то, о чем может думать групповой терапевт. 3. Наиболее драматичными из Детских словарей являются те, что мотивируются мятежностью и состоят' из бранных слов и «грубой речи». Такой тип словаря часто, в особенности у женщин, перемежается с ребяческой речью и сахарными словами чрезмерного послушания. Терапевт, который внимательно изучает своих пациентов, со временем поймет, что у каждого из них есть по крайней мере три различные системы голоса, риторики и словаря.
Внимательное слушание проявляется в том, что слушатель дает правильный ответ или, по крайней мере, знает, какой ответ покажется говорящему правильным. Это следует отличать от того ответа, что привык ожидать говорящий. Например, некоторые так называемые «группы поддержки» организуются так, чтобы говорящий привыкал ожидать ответ, который на языке трансакционного анализа именуется «зефиром» или «мягкой конфетой». Может происходить постоянная игра протянутых психологических рук в виде стимула и брошенного в ответ «зефира» как реакции. А это, в свою очередь, свидетельствует, что на самом деле никто других не слушает, поскольку реакции стереотипны и имеют только поверхностное отношение к сути стимулов. Всякий, кто в такой ситуации рассчитывает, что его действительно услышат и дадут соответствующий ответ, скорее всего, будет разочарован.
Терапевта не должны обманывать модные сегодня разговоры о невербальной коммуникации, он не должен забывать, что требуются годы, чтобы овладеть тонкостями вербального общения.
ТЕРАПЕВТА РАЗГЛЯДЫВАЮТ
Поскольку пациенты будут внимательно наблюдать за терапевтом в попытках оценить его, он сам может облегчить им задачу, ведя себя естественно и не прячась за профессионально непроницаемым лицом.
Он не причинит вреда, представившись вежливым, внимательным, заинтересованным и полным энтузиазма человеком, но за этими спонтанными поверхностными характеристиками всегда должно кое-что оставаться в тени. Однако его ответы всегда должны определяться его собственным решением, а не вызываться давлением со стороны пациентов.
Его поведение должно определяться эстетикой, ответственностью и поглощенностью делом, и все это может показаться новым тем пациентам, которые выросли в неблагополучных семьях; такое отношение не повредит и в — глазах тех, кто вырос в более благоприятном окружении.
Эстетика. Очевидно, что большинство клинических психопатологий неэстетичны. Многие невротики одержимы грязными спальными, ванными и кухонными фантазиями. Психопаты и малолетние преступники часто живут в грязной атмосфере тюремных камер, разбитых окон и окровавленных тротуаров. Поскольку эстетические стандарты, так редко упоминаемые в психотерапии, для многих пациентов обладают большой привлекательностью, терапевт может давать пример, всегда оставаясь чистым, тщательно выбритым, причесанным и одетым и вежливым, хотя и не педантичным в своих манерах и речи.
Ответственность. Терапевт может совершенно отчетливо дать понять, что он всегда знает, перед кем и за что несет ответственность, а также какой должна быть ответственность других по отношению к нему.
Поглощенность. Вероятно, для пациентов этот компонент наиболее важен. Терапевт должен создать у пациентов впечатление, что он хорошо знает свое дело и не позволит никому долго чинить ему помехи в выполнении своих обязанностей. У некоторых пациентов это может вызвать удивление и даже страх: возможно, они никогда раньше не встречали человека, который знает, что делает, и делает это систематически и конструктивно, несмотря на любые искушения, и которого ничто не может заставить отказаться от достижения цели.
Черты характера терапевта. В этих пределах терапевт свободен в проявлении любых личностных качеств, на которые будут обращать внимание пациенты и которые они могут обсудить и использовать. Однако он никогда не должен недооценивать их способности оценить искренние старания и давать правильную характеристику. Терапевтическая ситуация гораздо лучше, если пациент говорит: «Он напоминает мне мою милую бабушку, и он действительно приличный, ответственный и преданный своему делу человек», — чем когда он говорит: «Он напоминает мне мою милую бабушку, но на самом деле он неряха и тупица».
Действовать так, словно групповое лечение — это формальный психоанализ, неправильно. Это совершенно разные процедуры и требуют разного подхода. Эта тема подробней будет обсуждаться в главе 13.
СТРУКТУРИРОВАНИЕ ГРУППЫ
Следует серьезно отнестись к естественному структурированию группы: иными словами, пациенты должны хорошо сознавать, что приходят к терапевту, потому что он знает кое-что лучше их. Слово «демократия» имеет много смыслов, и лучший из них — обычная вежливость. Но помимо этого не должно быть никакого притворства, как бывает у некоторых терапевтов, будто терапевт и пациенты в группе равны — это неверно хотя бы по той очевидной причине, что они ему платят, а он им нет, они ожидают и должны получить от него некоторые услуги, а он не имеет права ожидать от них того же.
Если терапевт устанавливает правила, он должен помнить, что для многих в терапевтических группах, как и в любых других группах, правила существуют для того, чтобы нарушать их. Четких и строгих правил должно быть немного, поскольку каждое их них лишь на треть необходимо для пациентов, на треть предоставляет возможности для проявления своей «приятности» и на треть — напоминание о возможности вызова. С другой стороны, без строгих правил пациенты с первого же часа начнут активно выяснять, что хорошо в обществе, в котором они оказались, а что нехорошо. И терапевт вскоре обнаружит, что все его формальные заявления будут только отвлекать от спокойного хода дел в группе. Для максимальной эффективности терапевт с самого начала должен указать, что хорошо для терапевтической программы и способствует ее продвижению, а что плохо и препятствует ему.
