Дональд Винникотт - Семья и развитие личности. Мать и дитя.
В данном разделе я рассматриваю воздействие на семью депрессивного заболевания одного или обоих родителей. Вначале приведу краткие характеристики некоторых форм психических заболеваний.
Классификация психических нарушений
Психические заболевания можно разделить на две группы: психоневрозы и психозы. Психоз — это проявление безумия или элементов безумия, скрытых внутри личности. Психоневрозы возникают на основе защиты, созданной достаточно сохранной личностью; они отражают тревоги, возникшие из фантазий или действительных межличностных отношений. Психоневротические нарушения у отца или матери осложняют рост детей, а психозы родителей представляют собой более коварную угрозу здоровому развитию ребенка.
Под термином «психоз» (психотические болезни родителей и детей и их воздействие на семейную жизнь рассматриваются ниже, в 8 и 9 разделах) я понимаю более глубокий уровень защиты, изменения, которые происходят в личности индивида под воздействием перенапряжения, которое обычные защитные механизмы преодолеть не в состоянии, возможно, потому что стресс или систематическое перенапряжение возникают слишком рано. Тяжелые случаи психозов подлежат лечению в психиатрических клиниках. Очень тяжелый психоз подобен физическому заболеванию в том смысле, что его легко распознать как болезнь, и медики знают, что делать, когда сталкиваются с такими явными нарушениями.
Депрессии, которые являются в данном случае моей темой, это изменения в настроениях и способах чувствования, но здесь я хотел бы остановится на двух особых случаях.
Первый случай — психопатическая личность; здесь речь идет главным образом об отцах, в то время как депрессии распространены больше у матерей. Психопат — это взрослый, не расставшийся с антиобщественными наклонностями подросткового возраста. Эти наклонности по происхождению (в истории индивида) являются антиобщественными тенденциями депревированного ребенка. Депривация вначале была совершенно реальной и таковой и воспринималась ребенком; это утрата чего-то хорошего, и я предполагаю, что произошло нечто, после чего все приобрело негативную направленность и ничто не осталось прежним. Антисоциальные наклонности, таким образом, представляют собой навязчивое стремление ребенка заставить внешнюю реальность залечить первоначальную травму, которая, конечно, быстро забывается и потому не может быть ликвидирована простым возвратом к тогдашним событиям. У психопата это стремление, толкающее его на исправление внешней реальности, сохраняется, и мы становимся свидетелями проблем, возникающих как результат его навязчивости по отношению к одному или обоим родителям.
Второй случай — своеобразный поворот, который сопровождает депрессии или антиобщественные тенденции и который имеет отношение к мании преследования или подозрительности. Тенденция чувствовать себя преследуемым является осложнением депрессии и в целом делает депрессию менее очевидной, потому что это проявление безумия (мания преследования) маскирует чувство вины, которое характерно для меланхолических или депрессивных личностей. Те, кто находится в таком болезненном состоянии, считают себя — часто на основе нелепых рассуждений — плохими и, с другой стороны, им кажется, что с ними плохо обращаются. В любом случае мы обнаруживаем, что не в состоянии вылечить больного; приходится принимать его состояние. Более обнадеживающий случай, когда депрессия не сопровождается подозрительностью или манией преследования; это относительно нормальные случаи, при которых больной проявляет определенную гибкость и легко переходит от депрессивного состояния к чувству, будто кто-то извне оказывает на него дурное влияние или преследует его.
Депрессия у матери или отца
Перехожу к теме депрессии. Она более интересна, потому что тесней связана с обычной жизнью. Хотя на одном конце шкалы меланхолия, на другом депрессия — состояния, известные всем цельным человеческим существам. Когда Ките сказал о мире: «Мыслить — значит наполняться печалью и свинцовым отчаянием», он не имел в виду, что не обладает никакой ценностью или что рассудок его находится в болезненном состоянии. Ом просто оказался способен глубже взглянуть на вещи и принять на себя ответственность. Таким образом, одну крайность представляют меланхолики, которые «принимают на себя» все беды мира, в особенности те, которые не имеют к ним никакого отношения; другую — подлинно ответственные люди мира, которые принимают как факт свою ненависть, даже жестокость, но умеют совместить это со своей способностью к любви и заботе. Иногда ощущение собственной ужасности губит их.
Если посмотреть на депрессию с этой точки зрения, мы увидим, что депрессиям подвержены самые ценные для мира люди, включая отцов и матерей семей. Конечно, жаль, что они испытывают депрессию, но если бы они не были способны к сомнениям и отчаянию, было бы еще хуже. А принужденное веселье, которое обозначает отказ от депрессии, спустя какое-то время наскучивает даже на рождественском празднике.
Нет четкой границы между отчаянием отца или матери, связанным с ребенком, и общими сомнениями в жизни и ее целях. В жизни нередко человек переходит от заботы к отчаянию, и иногда просто помощь друга или врача прочерчивает границу между надеждой и отчаянием в личной жизни. Возможно, то, что я сказал, поможет связать обычную депрессию с течением повседневной жизни. Я знаю, что депрессия может стать тяжелой болезнью, требующей лечения, но более распространено состояние, которое время от времени испытываем мы все. Мы не хотим, чтобы нас «вырывали» из такого настроения, но подлинный друг в таком случае терпит, помогает немного и ждет.
Я имел возможность наблюдать за проявлениями депрессии у матерей и отцов, потому что в течение тридцати лет принимал амбулаторных пациентов в детской больнице. Тысячи матерей посетили больницу, и их дети страдали самыми разными нарушениями, физическими и психическими. Часто ребенок совсем не был болен, но мать сегодня тревожилась из-за него; завтра, возможно, хотя и не обязательно, она переставала тревожиться. Я быстро привык думать о слоен клинике как о месте, скорее предназначенном для лечения материнской и отцовской ипохондрии. (Естественно, что детей приводили в основном матери, но далеко не всегда, и я не говорю здесь об отцах только ради удобства изложения.)
Матерям очень важно иметь возможность показать ребенка врачу, если у них депрессия. Конечно, они могут пойти в клинику для взрослых и пожаловаться на общее состояние или на какую-то часть тела, которая кажется «не в порядке». Они могут также обратиться к психиатру и открыто пожаловаться на депрессию. Могут поговорить со священником, потому что сомневаются в своей добродетельности; наконец могут побывать у знахаря или шарлатана. Дело в том, что чувство сомнения очень близко к. своей противоположности, то есть к вере, а также к чувству, что существуют вещи, достойные сохранения.
Таким образом, говоря о депрессии, я имею в виду не только тяжелое заболевание, но и феномен, который почти универсально распространен среди здоровых людей и тесно связан с их способностью хорошо выполнять работу, когда у них нет депрессии.
Одна из таких работ, которой постоянно заняты люди, это создание и сохранение семьи. Поэтому семья — одна из тех ячеек, которые могут оказаться в опасности в случае депрессии у мужа или жены. Позвольте привести пример.
Мать приводит в клинику сына, потому что заметила, что в течение недели перед консультацией он похудел. Мне ясно, что женщина находится в состоянии хронической депрессии, и я принимаю как нечто очевидное, что в данное время она беспокоится о сыне и это приносит ей некоторое облегчение, потому что иначе она испытывает смутные опасения относительно себя. Из разговора с мальчиком я узнаю, что его недомогание началось с очень неприятного эпизода семейной жизни, когда постоянные ссоры и столкновения родителей заставили отца неожиданно спросить у двоих детей: «Хотите жить со мной или с мамой?». Отец явно подразумевает, что они с матерью собираются расстаться. Он постоянно очень плохо обращается с матерью детей. Он незрел и беспомощен, однако вполне доволен собой. Но в данном случае меня занимает мать и ее устойчивое состояние депрессии.
Каково мое «лечение» тревоги этой матери относительно потери веса сыном? В своей клинике я не применяю психотерапию к матери, а просто осматриваю мальчика. И обычно не нахожу никаких болезней. Этот пример я отобрал потому, что у мальчика действительно начал развиваться диабет. Мой осмотр, изучение состояния мальчика и последующее его лечение было именно тем, в чем нуждалась мать. Муж будет продолжать плохо обращаться с ней. Она будет продолжать испытывать хроническую депрессию, иногда очень глубокую. Но в пределах представленной проблемы я облегчил ее тревогу. Естественно, мальчика не только лечили от диабета, но и оказали помощь в связи с тяжелой домашней ситуацией. Однако я не удивился, узнав, что то, что делал, не решило главную проблему — хроническую депрессию матери.
