В плену у травмы. Как подружиться со своим тяжелым прошлым и обрести счастливую жизнь - Сойта Марина
• утрата способности исполнения навыков (например, отчуждение от понимания, как готовить еду, заботиться о своем ребенке, справляться с рабочими обязанностями);
• утрата телесной чувствительности (более или менее глубокая утрата телесных ощущений – например, боли, голода, усталости);
• симптомы Шнайдера (галлюцинации, слышание голосов и т. д.);
• противоположные когнитивные оценки и восприятия людей, ситуаций и самих себя;
• фантазии и «грезы наяву» (например, фантазии по поводу своего «счастливого детства», хотя оно было совершенно другим);
• изменения в отношениях с другими (например, высокое мнение об одном человеке и одновременно сильнейшая враждебность к нему);
• изменения в аффективной сфере (резкие перемены настроения и эмоциональная дисрегуляция);
• самые разные телесные проявления: болевые синдромы, повторяющиеся неконтролируемые движения (например, тики, тремор, паралич), появление неожиданных сенсорных ощущений.
Эти симптомы могут сменять друг друга, могут чередоваться, а могут возникать параллельно. Мне знакомо больше половины симптомов из этого списка…
Долгое время я создавала мир, к которому будто не могла притронуться. Мир, полный нормальности. Успешности. Радости.
Безупречности.
Эта кажущаяся безупречность основана на знаниях, полученных в детстве – ведь с самого детства мы узнавали, какими нам нужно было быть, чтобы нас могли любить.
Но вас можно (и нужно) было любить не за поведение, соответствующее ожиданиям.
Вас можно (и нужно) было любить за то, кто вы есть.
Вы не обязаны быть той версией себя, которая больше всего нравится окружающим вас людям. Быть человеком, который действительно нравится себе, – храбрая, аутентичная, красивая стратегия. Но с самого детства мы выучили, какие части нас являются социально одобряемыми. Да, мы часть социума, и для его благополучия нам действительно необходимо поддерживать определенные правила поведения и следовать законам.
Однако многие из правил, которые мы до сих пор соблюдаем, направлены вовсе не на поддержание общественного порядка и расцветание сообщества. Они направлены на поддержание комфорта наших значимых взрослых – тех, рядом с кем мы росли.
Привилегия взрослого возраста – возможность учиться задавать вопросы самому себе и следовать за своими ответами. Чего вы хотите? Что дает вам чувство жизни? Каковы ваши желания за пределами ожиданий других людей? Целый мир, который существует за границами того, кем вам диктовали быть, ждет вас в свои объятия. Вы имеете полное, беспрекословное право быть самими собой.
Но в детстве мы не обладаем этой привилегией.
Чтобы меня любили, мне нужно было быть послушной, удобной девочкой, которая ходит по струнке, – с одной стороны, но в то же время яркой, неординарной, бесстрашной личностью – с другой. Совместить все это казалось невозможным. Эти условия взаимоисключали друг друга. И даже если происходило то, что соответствовало, казалось бы, маминым ожиданиям и требованиям, зачастую это приводило к драме.
Случай с куклой – ситуация, с которой началось распутывание цепочки логики комплексной травмы в моей жизни. Я упомянула его в терапии как доказательство невозможности соответствовать ожиданиям, выстроенным в нашей семейной системе, – а мой психиатр сказал, что в ответ на эту ситуацию вполне можно было столкнуться с ПТСР, особенно если бы эта ситуация произошла в более раннем возрасте.
И я задумалась.
Об этом случае мама помнит до сих пор. И она посмеивается, когда рассказывает эту историю. Это явление называется «критика формальна». Я не знаю, что это – формальная критика, отсутствие эмпатии, нежелание разбираться в эмоциях ребенка и в своем поведении, непонимание, как сильно она могла влиять на своих детей, но, как бы то ни было, ее реакция остается таковой до сих пор.
Наше детство было неразрывно связано с горными лыжами. Моя сестра занималась этим профессионально, она была (и остается) Спортсменкой с большой буквы, и я невероятно ею горжусь. Что касается меня, то я ходила на горнолыжку скорее чтобы быть под присмотром, нежели для реализации своих сильных сторон.
Годами мне твердили, что нужно побеждать – и что я, конечно, слабенькая и хиленькая, поэтому (здесь придайте голосу разочарованную интонацию) вряд ли от меня стоит чего-то ждать.
Снег на Камчатке тает поздней весной, и многие соревнования проводятся в марте и апреле. 1 апреля – мой день рождения, и часто соревнования соседствовали с ним либо проходили прямо в этот день.
В один из моих праздников я заняла 16 место из 16, и маминому разочарованию не было предела. Но однажды, лет в девять, я заняла призовое место. Кажется, второе. Или даже первое. И это было волшебно – наконец, наконец я воплотила мамины ожидания в жизнь! Мне до сих пор кажется, что эта победа была невероятно счастливым стечением обстоятельств (я весьма трезво оцениваю свои горнолыжные способности), но как же я была рада, узнав, что я в призах. И вот мне вручают грамоту и дарят подарок – огромную прекрасную куклу. Куклу, которая умеет разговаривать, – представьте себе мой восторг!
Мы приезжаем домой, ко мне приходит моя подружка – и, конечно же, мы начинаем играть. Кажется, кукла умела говорить теплое, красивое слово «мама».
Как иронично.
Эту куклу нужно было наклонить определенным образом для того, чтобы она заговорила. И вот мы наклоняем ее, а она говорит «мама», и вот мы наклоняем ее снова и снова, и это напоминает настоящее волшебство – эта кукла прекрасна, я сама ее выиграла, и у меня день рождения! Но реальность довольно быстро отрезвляет меня – спустя полчаса игры моя мама заходит к нам и раздраженно говорит: «Если вы не перестанете, я ее выкину». Вероятно, ее раздражает голос куклы. Или наш смех. Или ее похмелье. Или все вместе.
А дальше события разворачиваются стремительно – конечно, мы не в силах перестать; конечно, я надеюсь на лучшее. Я уже твердо знаю, что моя мама непредсказуема в своих угрозах: она может быть последовательной, а может и смягчиться.
Когда она учила меня читать, мне было три или четыре года. Это вновь был канун моего дня рождения. Я не дочитала до конца страницу «Волшебника Изумрудного города» (я ненавидела эту книгу и была очень рада, когда ее погрызла наша собака), и мама сообщила, что я должна отменить все приглашения на день рождения в садике, потому что я не заслужила праздника. Безусловно, стоит отметить, что праздники в нашей семье отмечались – и подарками, и гостями, и я за это благодарна. Но даже в том возрасте я уже была оптимистом (читайте – была осведомлена о непоследовательности родителя и предпочитала надеяться на лучшее), и в тот раз мои надежды оправдались. Мама смягчилась, праздник был, я выдохнула.
Жаль, с куклой ситуация закончилась ровно противоположным образом – едва мама вышла из комнаты, мы снова наклонили куклу, она снова произнесла своим волшебным девичьим голосом слово «мама» (интересно, кто озвучивает кукол?), и моя мама, услышав этот призыв, в гневе залетела к нам, забрала мой приз и, одевшись, унесла его прямо на уличную помойку – кукла была слишком большая для нашего кухонного мусорного ведра.
В тот день я поняла, что даже если я стану президентом, то я буду для нее президентом не той страны. И что нет никакого смысла воплощать мамины ожидания в жизнь – делай, не делай, это все равно может кончиться провалом.
В тот день я отказалась от оптимизма в пользу нигилизма.
Возможно, стоит поблагодарить этот случай за отчасти развязанные руки в построении моей судьбы. Хотя я не сторонник благодарности, когда дело касается травмирующих событий, но, пожалуй, цепочка из подобных ситуаций (большинство из которых я просто не помню) позволила мне в более взрослом возрасте создавать исключительно свои ориентиры в сфере ценностей – гуманистических, романтических, профессиональных.
