Владимир Тарасов - Технология жизни. Книга для героев

Ведь вы управляете всем миром. Может быть — не всегда хорошо. Ваши враги — это ваши подчиненные, вышедшие из повиновения.

Потому только вы и применяете к ним военные методы. Ваши подчиненные вышедшие из повиновения — ваши враги.

Что есть повиновение и выход за него?

Или и вправду весь мир обязан повиноваться вам?

Повиноваться — значит не обманывать.

Обманывать — значит не повиноваться.

Когда врач определяет вам лекарство, а вы обещаете его употребить, хотя уверены, что делать этого не будете — вы не повинуетесь врачу. Почему вы так поступили? Чтобы не огорчить врача и оказать ему уважение ввиду его профессиональных знаний.

Если затем, спустя некоторое время врач поинтересуется вашим здоровьем, объяснив это желанием убедиться в эффективности лекарства с целью его дальнейшей рекомендации людям — вы встанете перед выбором. Или признаться, что вы лекарства не применяли, или продолжить ложь. Продолжение этой лжи может потребовать нового ее продолжения — уже перед лицом других людей.

При известном развитии событий этот путь станет путем войны.

Но есть тут и вина врача. Если он врач, он должен уметь читать по глазам пациента его чувства и сам понимать, будет ли тот ему подчиняться или нет. В этом случае врач ждет повиновения своей профессиональной компетенции, какой пока не имеет. Когда кто-то не повинуется, это не повод для войны.

Мир обязан повиноваться вам, но вы обязаны знать, что есть такое в вас, чему именно мир обязан повиноваться.

Нельзя управлять миром, не отделив в себе твердого от пустого. Как отличить ложь милую от лжи злой?

Обман — дитя двух родителей. Могут оба захотеть его, а может кто-то один из них. Могут, конечно, оба не захотеть.

Кто обманут? Тот, кто хотел быть обманутым и молча молил об этом? Не обмануть такого иногда может обернуться бестактностью, которая не прощается. Потому что отрезает дорогу к жизни тому, кто не хочет сражаться, понуждая его к не нужному ему сражению. Это трудно простить. Но где мера хотения быть обманутым? Желающий услышать правду, но не любую, а определенную — уже понуждает другого к обману. Если и не к явному, то к полуправде пополам с обманом.

Тот не желает быть обманутым, кто безразличен к правде, лишь бы эта правда была правдой. Сила в безразличии.

Безразличие к сообщению — не есть безразличие к делам и судьбам. Но сообщение о делах одно, а дела — другое. Кто казнит гонца за плохое известие, понуждает других обманывать себя, или хотя бы до поры скрывать правду.

Мир повинуется безразличным.

Безразличен исполнитель чужих, не своих приказаний. Приказаний Великого менеджера.

Мир повинуется имеющим путь.

Как может один человек заставить мир повиноваться, держать в подчинении военными методами? Какую армию должен иметь он?

И той армии достаточно, которую он имеет. Хоть из самого себя. Каждый человек — человек-армия, которая сражается хорошо или плохо. Остальные армии мира — ее враги или союзники.

Человек-армия — это полководец и дипломат, офицер и солдат, шпион и местный проводник. Все есть в одном лице. Все эти роли.

Но различать эти роли важно с точностью твердого и пустого. Иначе армия будет плохая, неискусная и непослушная.

Человек-армия может не победить в том или ином сражении, но может сделать себя непобедимым. Победа зависит от противника. Непобедимость только от самого себя.

Может ли человек-армия указать противнику путь, сделать своим другом? Может.

Может ли он проникнуть в замыслы врага и разбить их? Может. Может ли он разбить союзы врага, а сам заключить свои, влиятельные? Может.

Может ли он сохранить армию противника в целости, сделав ее применение против себя бессмысленным? Может.

Чего не может человек-армия? Такого не придумать. Все, что может любая армия, может и один человек.

Но любая армия не может того, что может человек-армия.

Она не может быть полностью незамеченной.

Она не может полностью хранить секреты.

Она не может быть полностью дисциплинированной.

Она не может постоянно избегать ударов твердое о твердое, сражаться, никогда не проливая крови.

Кто видел человека-армию? Никто не видел его.

Кто знает его? Никто.

Кто знает его путь?

Он сам.

Есть армии, с которыми не сражаются. Их пропускают, обходят или избегают. Иначе дорогой будет цена сражения. И победа даже не будет радовать из-за этой цены.

С ними, если можешь не сражаться — не сражайся.

Вот армии, с которыми не сражаются:

Отборные войска, где каждый стоит десяти, где каждый в каждую минуту ощущает себя в местности смерти, где воинская смерть почетна и радостна, где воины, как многие пальцы одной руки.

Войска спускаются с горы, как горный поток все сметая со своего пути. Поздно двигать препятствие, когда он уже устремился вниз. Сметет и препятствие и строителей.

Войска, возвращающиеся домой. Сверхсильные желания делают людей сверхсильными. Войска, находящиеся в месте смерти. Об этом уж говорилось немало.

Человек-армия, когда он сражается. Потому что он обладает всеми этими качествами. Разве не боятся тысячи солдат, ищущие в лесу одного простого злодея, но решившегося дорого продать свою жизнь?!

Их много, но каждый из них рискует столкнуться с ним один на один.

А человек-армия — это неизмеримо больше, сильнее и искуснее чем отчаявшийся злодей! Много признаков, по которым распознают армию и ее состояние. Если солдаты громко окликают друг друга в лесу — значит, боятся.

Если стоят, опираясь на оружие, значит, голодают. Если, черпая ведром, сначала пьют сами — значит мучимые жаждой. Увидев одного, узнаешь о всем войске. Если противник говорит храбрые речи, значит хочет передышку.

Если то наступает, то отступает, значит, заманивает в ловушку.

Если полон решимости драться, но не наступает, значит готовит наступление. Знать себя и врага, знать небо и землю, значит подать победе руку. Причина войны в незнании ее результатов.

Причина победы в знании ее законов.

Глава четвертая

ПРИГОТОВЛЕНИЕ К СМЕРТИ

Она и закрывает нам глаза, она и открывает.

Лабиринт жизни имеет коридоры, двери и комнаты.

После рождения двери открываются одна за другой.

Научились сидеть — это новые возможности, можно достигнуть до чего-то нового.

Но маршрут становится все сложнее и сложнее. Научились читать — это одни двери, одни возможности. Не научились — другие двери и коридоры. Детство прекрасно тем, что все новые двери открываются и почти никакие не закрываются. Во всяком случае, их хлопки незаметны в общем шуме открываемых дверей. Правда, если в раннем возрасте новый язык не начали учить — говорить без акцента на нем уже невозможно. Не начали фигурным катанием заниматься — дверь чемпиона мира уже закрыта.

Все реже открываются новые двери, все чаще иные из них закрываются, и человек начинает вполне серьезно выбирать, какую из них открыть, в какой новый коридор заглянуть. Иногда он стучится и в уже закрывшуюся дверь — случается ее удается открыть или хотя бы приоткрыть — чтобы заглянуть и сказать: Мне и в само деле не туда — а иногда и нет. Теперь двери чаще закрываются, чем открываются, и многие ровесники остались или успели оказаться за закрытыми дверями.

Все меньше дверей в коридорах. Иной раз человек попадает в комнату, где выход там же где и вход и торопится поскорее уйти.

Вот, наконец, и входная дверь, она всегда не заперта. И, наконец, человеку удается выбраться из этого ужасно запутанного дома жизни. Где он теперь и что с ним?

Только выбравшись из дома, он понимает, где он собственно находился.

И если снова вернется в дом, будет знать путь.

Идти в обратном направлении — большое искусство.

Имеющий путь идет по жизни, как по своему дому, знает какие двери открывать, а в какие не стучаться. Он никогда не хлопнет за собой дверью, и не закроет ее за собой окончательно, чтобы не возвращаться.

Не закрывайте за собой, и тем более не захлопывайте двери. Оставляйте возможность воспользоваться ими снова при необходимости.

Не говорите себе: этот человек или эта дорога никогда не понадобятся.

Этого вы знать не можете. Ничто так не бывает нужно, и обидно, как дверь, не осторожно захлопнутая вами.

Человек не может не совершить необратимых поступков.

Наступит на веточку, и она сломается. Поймает рыбу, и она жить больше не будет. Но когда человек выбирает в раздумье, между поступками, лежащими на витрине будущего, он обратит свое внимание не только на цену, но и то, в какой валюте эту цену предстоит платить.