Девид Майерс - Социальная психология
Личностная динамика
Любые два человека, имеющие одинаковые основания для того, чтобы впасть в состояние фрустрации или ощутить угрозу, нередко демонстрируют разную приверженность предрассудкам. А это значит, что предрассудки исполняют и другие функции, а не только «проталкивают» собственный конкурирующий интерес индивидуума.
Потребность в статусе, в защите самого себя и в принадлежности
«Статус» — понятие относительное: чтобы воспринимать себя как человека, обладающего статусом, нам нужны люди, занимающие по отношению к нам подчиненное положение. Следовательно, одной из психологических выгод, извлекаемых из предрассудков или из любой системы статусов, является ощущение собственного превосходства. Большинство из нас могут припомнить ситуацию, когда мы втайне испытывали удовлетворение при виде чужой неудачи — наказания брата или сестры или провала одноклассника при тестировании. В Европе и в Северной Америке предрассудки преимущественно свойственны тем, кто находится на низших ступенях социоэкономической лестницы или чей статус значительно понизился, а также тем, чей позитивный Я-образ находится в опасности (Lemyre & Smith, 1985; Pettigrew et al., 1997; Thompson & Crocker, 1985). Результаты одного исследования свидетельствуют: члены клубов с более низким статусом более пренебрежительно относятся к членам других клубов, нежели члены клубов с более высоким статусом (Crocker et al., 1987). Возможно, люди, статусу которых ничто не угрожает, испытывают меньшую потребность в чувстве собственного превосходства.
Однако и другие факторы, связанные с невысоким статусом, тоже могут вносить свой вклад в предрассудки. Представьте себе, что вы — один из тех студентов Университета штата Аризона, которые принимали участие в эксперименте Роберта Чалдини и Кеннета Ричардсона (Cialdini & Richardson, 1980). Вы в одиночестве идете по кампусу. К вам подходит незнакомый человек и, сказав, что проводит опрос, просит вас уделить ему пять минут. Вы соглашаетесь. Быстро протестировав вашу креативность, исследователь ошарашивает вас известием о том, что «у вас более чем скромные творческие способности». Затем исследователь заполняет опросный лист, для чего задает вам несколько оценочных вопросов либо о вашем учебном заведении, либо о его традиционном сопернике — Университете Аризоны. Повлияет ли ваше ощущение провала на оценку этих учебных заведений? По сравнению с участниками эксперимента из контрольной группы, испытуемые, пережившие неудачу, более высоко оценивали свое собственное учебное заведение, а соперника — более низко. Ясно, что утверждение своей собственной социальной идентичности за счет восхваления собственной группы и унижения остальных групп способно укрепить собственное «эго».
«Подталкивая к соперничеству и к сравнению достоинств, вы закладываете фундамент неизбывного зла: братья и сестры начинают ненавидеть друг друга. Самюэль Джонсон, цит. по: Джеймс Босуэлл. «Жизнь Самюэля Джонсона», 1791»
Джеймс Мейндл и Мелвин Лернер выяснили, что пережитое унижение, — например, кто-то случайно смахивал со стола перфокарты, — провоцирует англоговорящих канадских студентов на более враждебное отношение к их франкоязычным товарищам (Meindl & Lerner, 1984). Известно также, что мужчины, студенты Дартмутского колледжа, которых исследователи предварительно заставили почувствовать себя неуверенно, более критично оценивали работу других (Amabile & Glazebrook, 1982).
Результаты многих исследований подтверждают следующий факт: неуверенности, возникающей у человека, размышляющего о собственной смертности при написании коротких эссе о ней, и эмоций, которые он при этом испытывает, вполне достаточно для усиления как внутригруппового фаворитизма, так и предрассудков по отношению к «ним» (Greenberg et al., 1990, 1994; Harmon-Jones et al., 1996; Schimel et al., 1999; Solomon et al., 2000). Чтобы справиться с охватившим их страхом, люди, поглощенные мыслями о смерти, прибегают к умалению достоинств тех, кто усугубляет их нервозность, заставляя задумываться над мировыми проблемами. Тем, кто обостренно воспринимает свою уязвимость и смертность, предрассудки помогают усилить систему убеждений, которой грозит опасность.
Все это позволяет предположить, что мужчина, сомневающийся в своей собственной силе и независимости, может считать женщин слабыми и зависимыми, чтобы сделать свой образ более привлекательным и «маскулинным». О том, что это действительно так, свидетельствуют результаты эксперимента, проведенного с участием мужчин, студентов Вашингтонского университета: когда им демонстрировали видеозаписи отборочных интервью молодых женщин при приеме на работу, испытуемые с низким уровнем самооценки выражали негативное отношение к сильным претенденткам, явно не вписывавшимся в стереотипные представления о женщинах (Grube, Kleinhesstlink & Kearney, 1982). Мужчины с высоким уровнем самооценки воспринимали их позитивно. Эксперименты подтверждают существование связи между самооценкой и предрассудками: дайте людям возможность поверить в собственные силы, и они будут относиться к представителям чужих групп более благожелательно; создайте условия, в которых таится угроза их «эго», и они сразу же постараются «спасти лицо», умаляя достоинство тех, кто не принадлежит к их группе (Fein & Spencer, 1997; Spencer et al., 1998).
Пренебрежительное отношение к тем, кто не входит в твою группу, служит удовлетворению и другой потребности: потребности в принадлежности. Как станет ясно из материала главы 13, восприятие общего врага объединяет группу. «Корпоративный дух» сильнее всего проявляется в том случае, когда команда играет с самым главным своим соперником. Нередко рабочие демонстрируют наибольшее единение, если их сплачивают общие претензии к руководству. Чтобы сплотить Германию вокруг нацистов, Гитлер воспользовался «еврейской угрозой». Презрение к «чужим» способно объединить «своих».
Авторитарная личность
Считается, что эмоциональные потребности, «ответственные» за приверженность предрассудкам, преобладают у «авторитарной личности». В 1940-х гг. ученые из Университета города Беркли (штат Калифорния), двое из которых бежали из нацистской Германии, возложили на себя исключительно важную научную миссию: выявить психологические корни животного антисемитизма, стоившего жизни миллионам евреев и превратившего многие миллионы европейцев в безучастных наблюдателей. Проведя опросы взрослых американцев, Теодор Адорно и его коллеги обнаружили, что враждебность по отношению к евреям нередко сосуществует с враждебностью по отношению к другим национальным меньшинствам (Adorno et al., 1950). Предрассудок предстал не столько в образе специфической установки относительно одной определенной группы, сколько как способ мышления о тех, которые отличаются от «нас». Более того, общим для этих поверхностных, этноцентричныхлюдей были и авторитарные тенденции — нетерпимость по отношению к слабым, установка на наказание и почтительное подчинение тем, кто олицетворял власть в их собственных группах, о чем можно было судить по их согласию с таким утверждением: «Послушание и уважение того, в чьих руках власть, — самые важные добродетели, которые должны усвоить дети».
В детстве от авторитарных людей нередко требовали беспрекословного соблюдения дисциплины. Полагают, что именно это привело их к подавлению проявлений враждебности и импульсивности и к тому, что они начали «проецировать» свои негативные чувства на тех, кто не был членами их собственной группы. Похоже, недостаток уверенности в собственной безопасности, присущий авторитарным детям, обусловил их предрасположенность к излишней озабоченности властью и статусом и приучил их к негибкому мышлению в категориях «хорошо— плохо», которое затрудняет толерантное отношение к тому, что нельзя подвести ни под одну из них. Именно поэтому подобные люди склонны подчиняться тем, кто обладает властью, и проявлять агрессию и нетерпимость по отношению к тем, кто занимает подчиненное положение по отношению к ним.
Ученые критиковали это исследование за сосредоточенность на авторитаризме правых и недостаток внимания к догматическому авторитаризму левых. Тем не менее его главный вывод не был опровергнут: авторитарные тенденции, порой проявляющиеся в напряженных межэтнических отношениях, значительно усиливаются в неспокойные периоды экономического спада и социальной напряженности (Doty et al., 1991; Sales, 1973). В современной России индивиды с ярко выраженной склонностью к авторитаризму поддерживают сторонников возврата к марксистско-ленинской идеологии и препятствуют проведению демократических реформ (McFarland et al., 1992, 1996).
(— Не понимаю, дорогуша, почему все удивлены взлетом этого Жириновского?
— Любому дураку ясно, что русская цивилизация на пороге краха! А там, где хаос, там и потребность в твердой руке!
