Дмитрий Ольшанский - Психология масс

Однако это слишком и буквальное понимание обезличивания. В социально-психологическом плане имеется в виду «утрата личности». Для понимания этого феномена требуется разобраться в том, что же такое личность и как ее можно «утратить».

Обобщая многочисленные и весьма разнообразные трактовки понятия «личность» в социальной психологии, можно прийти к двум основным формулам. Первая формула может быть обозначена как рационалистичная. Ее суть сводится к тому, что личность есть функция от двух переменных: «я» и совокупности социальных ролей, усвоенных индивидом:

Л =/(«я», Р).

Такое понимание личности отстаивал, например, Т. Шибутани (1969). В рамках этой трактовки феномен отчуждения личности в массе объясняется достаточно просто. Во-первых, пребывание в массе вообще снижает общий уровень рациональности в человеке — на первое место выходит иррациональное, эмоциональное начало. Во-вторых, пребывание в массе ведет к разрушению тех социальных ролей, которые исполняла личность и которые были ею интериоризованы. На некоторое время они просто исчезают — в массе все равны, кроме вожаков, выделившихся на особых, нерациональных основаниях и исполняющих особые, эмоциональные роли. В-третьих, пребывание в массе требует отречения от собственного «я». Это самое «я» растворяется в массовом «мы», всегда противостоящему неким «они». Это дало возможность Б. Ф. Поршневу на частном примере заключить: «Толпа — это иногда совершенно случайное множество людей. Между ними может не быть никаких внутренних связей, и они становятся общностью лишь в той мере, в какой охвачены одинаковой негативной, разрушительной эмоцией по отношению к каким-то лицам, установлениям, событиям. Словом, толпу подчас делает общностью только то, что она «против», что она против «них»» (Поршнев, 1979). Пример, безусловно, частный. Однако он показывает, что отказ от своего «я», то есть обезличивание, — это условие возникновения массы.

Вторая формула может быть определена как иррациональная. Ее суть сводится к тому, что личность есть порождение бессознательного, лишь слегка «отшлифованное» социальными нормами и требованиями-ожиданиями, т. е. это функция от трех переменных: Эго, Ид и Супер-эго. Основные сторонники и прародители данного понимания — классический психоанализ 3. Фрейда и его последующие разветвления. Это понимание можно выразить иной формулой:

Л =/(Эго, Ид, Супер-эго)

При таком подходе феномен обезличивания означает еще более простую вещь: исчезновения социального контроля в виде Супер-эго и минимизации роли Эго под влиянием глубинного неосознанного Ид. Согласно Фрейду, психологическая масса есть просто редукция социального к первобытной орде, в которой поведение ее членов целиком детерминировано исключительно подсознательным Ид с его драйвами и ли-бидозными тенденциями. Вот почему, собственно, сам Фрейд избегал понятия «личность», считая все, связанное с ним, лишь искусственной надстройкой над бессознательной «первобытноордынной» сущностью индивида. Именно поэтому феномен обезличивания человека в массе служил для него лучшим доказательством основных постулатов психоанализа: мифа о первобытной орде, эдипова комплекса и либидоз-ной связи членов массы-орды с идеальным отцом. Рассматривая в качестве примера две «искусственные массы», армию и церковь, Фрейд утверждал, что обе они (а значит, и все другие, только в менее очевидных формах) держатся на подсознательной любви к образу идеального отца. В одном случае он олицетворен военачальником, выступающим «отцом родным» по отношению к солдатам, в другом — Иисусом Христом, являющимся «отцом» всего человечества. Отсюда Фрейд, продолжая размышления Г. Лебона, но трактуя их по-своему, в духе психоанализа, придавал особое значение лидерам — «вожакам» массы. Подчинение им и своеобразное «растворение» в них трактовалось как одна их слагаемых феномена обезличивания.

Если для большинства исследователей факт растворения сознательного индивидуального «я» в массовом безличном «мы» казался удивительным и непонятным, то Б. Ф. Поршнев, напротив, считал это абсолютно естественным и жестко отстаивал первичность дихотомии «мы» — «они» в истории развития человеческого сознания. С методологической точки зрения, он был убежден: «социальная психология становится наукой лишь с того момента, когда на место исходного психического явления ставится не «я и ты», а «мы и они», или «они и мы», на место отношения двух личностей — отношения двух общностей. Включение же второго лица — «вы» (соответственно «ты») необходимо развивается из исходного отношения и развивает его в свою очередь. Это — плод… контакта между «мы» и «они», продукт диалектики их взаимоотношений» (Поршнев, 1979).

Поршнсв всерьез уверял, что в истории человечества не было каннибализма. Разумеется, его не было лишь в психологическом плане — просто тех, кого съедали, не держали за людей. Это были некие «они», в корне отличные от «нас», настоящие «не люди». Первоначально сознание людей было нерасчлененным, как и их деятельность. «Мы» появилось значительно раньше «я» как сознание общности, к которой принадлежали люди. Прежде чем люди могли обособиться внутри этой общности, общность должна была сама обособиться от других общностей. Для того же, чтобы появилось субъективное «мы», требовалось повстречаться и обособиться с какими-то «они». В субъективной, психологической плоскости «они» первичны по отношению к «мы»: «Первым актом социальной психологии надо считать появление в голове индивида представления о «них»» (Поршнев, 1979). Только ощущение того, что есть «они», рождает желание самоопределиться по отношению к «ним», обособиться от «них» в качестве «мы».

«Они» па первых порах куда конкретнее, реальнее, несут с собой те или иные определенные свойства — бедствия от вторжения «их» орд, непонимание «ими» «человеческой» речи. Для того чтобы представить себе, что есть «они», не требуется персонифицировать «их» в образе какого-либо вождя, какой-либо возглавляющей группы лиц или организации. «Они» могут представляться как весьма многообразные, не как общность в точном смысле слова. Именно в отличие от каких-то «они» возникала общность «мы» — причем как в далеком прошлом, так и в настоящем.

«Мы», по мнению Поршнева, это уже значительно сложнее и, в известной степени, абстрактнее. Реально существовавшая в первобытности общность, взаимосвязь индивидов ощущается теперь каждым ее членом либо посредством той или иной персонификации, либо посредством различных обрядов, обычаев, подчеркивающих принадлежность индивидов к данной общности в отличие от «них».

Полемизируя с западными психологами, отмечавшими исчезновение индивидуального «я» прежде всего в толпе и удивлявшихся этому, Поршнев полагал, что масса сплачивает разных индивидов против неких «они». Именно это рождает настроение протеста против «них» и вызывает мощное эмоциональное чувство «мы». Такая общность и возникает путем отделения от других общностей и, одновременно, уподобления в чем-то людей друг другу. Внешнее отличие и внутреннее уподобление передаются психологическими терминами «негативизм» и «контагиозность» (заразительность). Оба эти процесса, в единстве, связывают и, в известной мере, унифицируют данную общность, порождают у ее членов однородные, схожие чувства, побуждения и определяемые ими действия. Биологическая база контагиозности — автоматическая имитация или подражательность. «Среди «нас» с тем большей силой действует взаимное подражание, взаимное заражение, чем полнее и яснее это сознание «мы». Сознание же это тем сильнее, чем организованнее общность» (Поршнев, 1979).

««Мы» формируется путем взаимного уподобления людей, т. е. действия механизмов подражания и заражения, а «они» — путем ограничения этих механизмов, путем запрета чему-то подражать или отказа человека в подчинении подражанию, навязанному ему природой и средой. Нет такого «мы», которое явно или неявно не противопоставлялось бы каким-то «они», как и обратно… Процесс уподобления и процесс обособления взаимно противоположны, но в то же время они взаимодействуют, находятся в разнообразнейших сочетаниях» (Поршнев, 1979). За счет такого взаимодействия возникают разные виды масс, происходит их трансформация. В целом, по тому же механизму осуществляются и взаимоотношения индивида и массы.

В основе возникновения масс лежат эмоции, чувства и настроения, носящие надындивидуальный характер. «Люди, охваченные однородным настроением и выражающие его более или менее совместно, тем самым составляют общность. Настроение находит свое выражение, как правило, не опосредствованно — через культуру, обычаи, воспроизводящие жизненные порядки, а непосредственно — в виде определенных эмоций, сдвигов сознания» (Поршнев, 1979).