Лев Толстой. На вершинах жизни - Игорь Борисович Мардов
К началу ХХ1 века в Западном мире установились режимы, которые, при всем несходстве их, ощущают себя так, как никогда не чувствовали себя прежние монархические или теократические общества. И плюралистические, и тоталитарные общества в ХХ веке жили в подспудном ощущении зыбкости оснований своего существования, даже ареальности своей власти над обществом или его самоуправления. Обеспечивающее устойчивость консервативное большинство про себя знает, что режим может существовать только в каком-то искусственном, эйфорическом состоянии – иначе крах. Повсюду страх сдвинуться с места. Оправданный, надо полагать, страх.
Общества, исключительно основанные на мнимосветлом ОНО, – общества промежуточные и, видимо, исторически недолговечные. Общества будущего найдут способ создать иную и весьма устойчивую сплоченность, держащуюся совмещением и взаимоподдержкой темного ОНО и мнимосветлого ОНО.
Явление мнимодушевности (и мнимодуховности) в значительной мере определяет не только общественную атмосферу нашего времени, но и последующий ход исторического процесса. По этой и по другим причинам это явление требует не только обозначения, но и глубинного осмысления.
*)Э.Фромм. "Человеческая ситуация. Искусство любить" М. 1995г. с 47-8.
*)В качестве репетиции такая попытка уже была в ХХ веке, продолжалась 70 лет и накопила немалый опыт, который непременно востребуется еще.
12 (78)
Чем дальше живут люди, тем мощнее в мире звучит призыв к тем или иным вершинам жизни. Это глас столь мощный, что заглушить его не просто. Мнимодушевность и мнимодуховность – род стремления заглушить этот идеальный призыв.
В продолжение своей жизни Лев Толстой всходил на разные вершины жизни. Но, кроме того, он взял и величайшую вершину человеческой, да и вселенской жизни – вершину подлинности «Я». Ни один актер не сыграет Льва Николаевича – не хватит силы актерской мнимости покрыть подлинность «Я» Толстого.
Проповедь Толстого (например, ненасилия или внепатриотизма) важна с практической точки зрения, но не для незамедлительного реального внедрения в практику общественной или общедуховной жизни, а прежде всего для очищение сознания человека от покрывающих истину заносов мнимостей в его душе. Толстой добывает и чистит заложенное в душу человеческую золото тем, что помещает его под струю искренности в своей душе, пропускает его через себя, промывает и уже в чистом виде опять предъявляет людям.
Разоблачение Толстым мнимости нашей жизни вызвано необходимостью расчистить людям путь на вершину подлинности. Подлинность – естественность высшей души человека. Одна из постоянно действующих целей личной духовной жизни – достижение состояния максимальной естественности высшей души, то есть максимальное задействование того, что подлинно в ней – и, значит, обнаружение в ней и вычищение из нее всего, что мнимо, призрачно, поддельно, не подлинно. Толстого так любят и так ненавидят за одно и то же – за подлинность его чувств, его души, за обличение мнимодушевности и мнимодуховности во всех видах и за призыв установления (утверждения) подлинности человеческого «Я».
Человек как таковой постоянно живет в ситуации потери подлинных чувств, подлинности души, подлинного «Я». Именно неподлинность (или хотя бы недостаточная подлинность) прикрывает и оправдывает Зло. И это-то во все времена дает Злу возможность пускать корни в мире людей. Зло способно увеличивать свою власть в соответствии со степенью утраты подлинности в человеке. Утрата подлинности предшествует распространению и усилению Зла. Зло зависимо от степени подлинности «Я» человека.
Обратите внимание, что быть бессовестным можно только, живя с мнимым Я, «кривя душою». Чтобы суметь солгать, надо обязательно задействовать в себе мнимое Я. Без мнимого Я не обманешь, не предашь, не солжешь, даже не схитришь. Мнимое Я являет себя через всё это и нужно для всего этого. Демократия, скажем, не тем плоха, что безответственна перед будущим, что позволяет человеку слишком многое и не способна решить многие важные проблемы общественной жизни, а тем, что более всего опирается на мнимое Я в человеке и его мнимую душу. Мнимое Я необходимо для власти, для суеверия, для шалостей мысли и души, для того, чтобы принять подделку за подлинник, «перегонную чувственность», как говорил Лев Николаевич, за любовь и более всего для того, чтобы, всё приближаясь и приближаясь к смерти, жить так, словно не идешь к ней.
Что ясно подлинному Я, то недоступно пониманию мнимого Я. Отсюда апелляция Толстого к разуму подлинного Я, «к здравому смыслу» мудрости, а не к интеллектуальным тонкостям и изыскам мнимого Я. Мнимое Я слепит: побуждает, например, к благотворительности, к «борьбе за мир» и на «общественные протесты». Подлинное Я возбуждает со-чувствие и велит идти к людям и раскрывать им глаза. Подлинность «Я» – в совести, в чистоте, бескорыстии, в душевном благородстве, в высокой мысли, в любви, о которой так вдохновенно говорил Толстой, в душевных движениях искренности и особенно в покаянии. Подлинное Я кается не только за то, что натворила животная личность, но и за то, что совершило мнимое Я. Задача Толстого в конечном счете сводится к тому, чтобы превратить мнимое Я, с которым обычно живет человек, не в подлинное Я (куда там!), а, так сказать, в более подлинное «Я».
Не исключено, что в человека изначально вложена угроза утраты подлинности в такой мере, при которой Зло становится необоримо и торжествует победу над Добром. Сегодня в Западном человечестве эта изначально вложенная в человека угроза стала реальностью. Говорят, что мы живем в безумном мире. Мир двадцатого и двадцать первого веков не более безумен, не менее ведает, что творит, чем предыдущие века. Но он иначе безумен – безумен мнимодушевностью.
Еще в XIX веке Лев Толстой констатировал возникновение в мире новой властвующей сферы жизнененности и разумности – мнимодушевной сферы жизни. Законная и извечная ассистирующая роль мнимодушевности сменилась, уже в ХХ веке, на незаконную и главенствующую. Люди, со всех сторон обсуждая пороки
