Виктор Шейнов - Скрытое управление человеком
Причем только одна из них была принята — первая — с незначительной должности члена РВС Юго-Западного фронта.
Все остальные оказались мнимыми: расчеты Сталина, что отставка не будет принята, оказывались всякий раз правильными. Эти «отставки» привлекали к нему множество сторонников как к "борцу за идею" Отклоняя очередную, руководство партии тем самым создавало миф о его незаменимости, что в свою очередь повышало авторитет несостоявшегося отставника.
Историческая справка
Справедливости ради, надо сказать, что метод «самоотставки» был придуман и апробирован российскими царями, например Иваном Грозным. После возвращения из мнимой отставки самодержцы обычно возвышали тех, кто остался верен, и расправлялись с «отступниками».
Описанные методы манипулирования окружением были, конечно, не единственными, но их многократное использование имело результатом, что, не меняя своей должности, Сталин стал первым человеком и партии и стране.
"Всенародная любовь"
"Всенародная любовь" к вождю была результатом, в частности, и манипулирования творческой интеллигенцией. Были организованы Союз писателей, Союз художников, Союз кинематографистов, Союз композиторов и др. С их помощью на деятелей литературы и искусства была накинута идеологическая удавка. Допускалось только то творчество, которое проводило "линию партии", особенно же превозносились произведения, воспевавшие "вождя народов".
О "свободе творить" во времена культа личности свидетельствуют приводимые ниже не самые страшные, но характерные для той эпохи эпизоды.
Доносы
Они являлись действенным средством нагнетания страха, который и являлся главной мишенью воздействия при манипулировании массами.
Вот грустный анекдот той поры.
В камеру вталкивают нового заключенного. Сокамерники спрашивают:
— За что тебя?
— За лень.
— На работу, что ли, опоздал?
— Нет. Вчера вечером в компании один рассказал политический анекдот. Так я решил, донести утром. А кто-то из компании успел раньше. Вот меня и взяли — за недоносительство. А на самом деле — за лень.
Укоренению в народном сознании чувства непроходящего страха способствовали жестокость и массовость всевозможных наказаний. В ГУЛАГ можно было угодить за опоздание на работу, за колоски, собранные в поле голодными колхозниками после жатвы, за опечатку в газетном тексте, за селедку, завернутую в газету с фотографией вождя или Постановлением ЦК, за рассказанный анекдот, за недоносительство и т. д.
По массовости организованных репрессий Сталина можно сравнить только с Тимуром (Тамерланом), авторитет которого держался исключительно на жестокости и страхе (подробно о Тимуре — в нашей книге [32]).
Вот образчик мрачного юмора из той невеселой поры:
Берия: "Товарищ Сталин, есть сведения, что такой-то отступает от линии партии".
Сталин: "Значит, мы его расстреляем".
Берия: "Товарищ Сталин, может подумаете?"
Сталин: "Хорошо. Сначала подумаем — и потом обязательно расстреляем".
Идеологическая инквизиция
По одной из версий, толчком для появления печально известного Постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года о журналах «Звезда» и «Ленинград» послужил донос.
Писатель Михаил Зощенко написал для детей рассказ о Ленине. В одном из них была такая сцена: Ленин, подходит к своему кабинету. Часовой останавливает его и требует пропуск. Владимир Ильич ищет пропуск по своим карманам. Его же спутник (кажется, на беду, человек с усами) грубо и резко говорит красноармейцу: "Ты что, не видишь, кто идет? Это же сам Ленин!". Владимир Ильич, наконец, находит пропуск и вступается за красноармейца: "Вы, товарищ, поступили совершенно правильно. Вы стоите на часах, и ваша обязанность проверять пропуска, невзирая на лица".
Малоизвестная ленинградская писательница отправила Сталину донос, истолковывающий эпизод из рассказа Зощенко как антисталинский: мол, Зощенко противопоставляет доброту и справедливость Ленина резкости и неотесанности его спутника, в котором легко узнать Сталина. Сигнал бдительной писательницы попал в цель; Сталин помнил ленинское высказывание о его грубости и нетерпимости. Вождь решил наказать Зощенко и нашел повод: в одном рассказе Михаила Михайловича описывается обезьяна, живущая в зоопарке, — писателя обвинили в том, что, по его мнению, обезьяне в клетке живется лучше, чем советскому человеку. Сталин произнес на Политбюро разгромную речь о Зощенко, несколько раз назвав его «сволочью». На основе этого секретарь ЦК А. Жданов составил постановление, включив в него, по указанию Сталина, еще и поэтессу А. Ахматову. Незадолго до этого, в том же 1946 году, Анну Андреевну приветствовали овацией в Политехническом и торжественно встречали в Союзе писателей где Павел Антокольский воскликнул: "Приезд Ахматовой в Москву- крупнейшее событие после победы над Германией!"
Сталина, не терпевшего чужой славы, особенно, если она приходила к человеку не из его рук, раздражала такая популярность. К слову сказать, Зощенко клялся друзьям и знакомым, что он даже в мыслях не держал Сталина, поэтому постановление было для него и неожиданным, и крайне обидным.
О том, какие лишения обрушились на этих выдающихся мастеров после такой критики, лучше не вспоминать. Для всех остальных это был показательный урок. Если уж таких ошельмовали, то на что надеяться другим?!
Сталин бессмертен
Поэтесса Грудинина написала в одном из своих стихов:
… И Сталин мечтает при жизни
Увидеть огни коммунизма.
Грудинину вызвали на партсобрание. Спрашивают:
— Что это значит — при жизни? Вы, таким образом, намекаете, что Сталин может умереть?
Грудинина отвечала:
— Разумеется, Сталин как теоретик марксизма, вождь у учитель народов — бессмертен. Но как живой человек и материалист — он смертен. Физически он может умереть, духовно — никогда!
Грудинину тотчас же выгнали из партии.
После этого о возможности печататься ей можно было забыть.
"Как горный орел…"
Накануне дня рождения Сталина в "Комсомольской правде" было подготовлено к печати верноподданническое стихотворение о нем со следующими строками:
Как горный орел,
Над планетой паришь…
В конце этого шедевра автор желал:
Нашему вождю
Прожить не меньше лет,
Чем горному орлу.
Ночью, накануне подписания номера в печать, выпускающие его журналисты случайно задались вопросом: а сколько живет горный орел? Если немного, то не исключено, что вся редколлегия вместе с автором может оказаться на Колыме. Через сторожа зоопарка раздобыли номер телефона известного орнитолога. Уже глубокой ночью позвонили ему и выпытывали у заспанного и возмущенного пожилого профессора, сколько живут орлы. При этом боялись сообщить причину своего любопытства. Узнав, что продолжительность жизни пернатых хищников сравнительно невелика, срочно сняли стихотворение с первой полосы, поклявшись друг другу никому не говорить о случившемся. Ведь они, по тогдашним правилам, обязаны были донести на автора "в органы".
Защищая провокаторов
Вслед за литературой, искусством и средствами массовой информации идейная инквизиция обрушилась на науку. После разгрома нарождающихся генетики, кибернетики, социологии подобрались к физике. В начале 1949 года к печати была подготовлена статья А.Н. Молчанова, за которой просматривался ЦК партии и в которой говорилось о "вредительстве в физике" и необходимости провести открытую дискуссию среди ученых.
Узнав об этом, И. В. Курчатов, Я. Б. Зельдович и Ю. Б. Харитон вместе позвонили Берии. Они заявили ему, что если немедленно не изменить подход к науке, то атомная бомба не взорвется. Лаврентий Павлович задумался и пошел докладывать Сталину. Берия поставил вопрос так: "либо дискуссия, либо бомба". Сталин ответил: "Конечно же, бомба. Но дискуссия — это тоже хорошо. Ведь человек старался, написал статью, надо ее опубликовать. Давайте ее опубликуем в журнале мясомолочной промышленности…" Позже последовал звонок, подготовка к «дискуссии» была прервана "по техническим причинам" и больше не возобновлялась. Как видим, "отец народов" ценил провокаторов и их «труды».
Постановка вопросов
Манипулятивный характер общения Сталина прослеживается и на способе постановки им вопросов. Например, разговаривая с руководителем, который не справился с каким-либо заданием, он любил спрашивать:
