Василий Галин - Капитал Российской империи. Практика политической экономии

Запасы последнего определялись количеством наличного скота, численность которого в свою очередь задается размерами доступных пастбищ. Оптимальным для трехполья считается соотношение пастбища и пашни 1:2, однако увеличение численности населения приводило крестьян к необходимости распашки пастбищ под пашню. В результате возможности интенсификации производства за счет увеличения поголовья скота и соответственно навоза уже к концу XIX в. были практически исчерпаны[243]. В то же время быстрый рост населения требовал все больших объемов производства сельхозпродукции. Получался замкнутый и все более сжимавшийся круг…

Прямое влияние холодного климата на экономику, не исчерпываются приведенными примерами, это влияние гораздо шире и глубже, оно в разы увеличивает затраты на отопление и теплую одежду, на строительство домов с толстыми стенами, на фундаменты и коммуникации опускающиеся ниже глубины промерзания, и т. п., что станет особенно актуальным с началом индустриализации и ростом урбанизации. Климат и география представляют собой реальный ресурс определяющий ценность ключевых исходных факторов производства таких, как земля и труд, доходность и рынок сбыта. То есть климат и география изначально предопределяют величину и темпы накопления капитала.

Указывая на эту данность, А. Вандам в начале XX в. писал: «Страшные зимние холода и свойственные только северному климату распутицы накладывают на его деятельность такие оковы, тяжесть которых совершенно незнакома жителям умеренного Запада. Затем, не имея доступа к теплым наружным морям, служащим продолжением внутренних дорог, он испытывает серьезные затруднения в вывозе за границу своих изделий, что сильно тормозит развитие его промышленности и внешней торговли и, таким образом, отнимает у него главнейший источник народного богатства. Короче говоря, своим географическим положением Русский народ обречен на замкнутое, бедное, а вследствие этого и неудовлетворенное существование»[244].

Именно климат и география предопределили тот результат, о котором пишет Л. Милов, завершая свой труд, посвященный русскому пахарю: «все сводится к тому, что объем совокупного прибавочного продукта общества в Восточной Европе был всегда значительно меньше, а условия его создания значительно хуже, чем в Западной Европе. Это объективная закономерность, отменить, которую человечество пока не в силах»[245].

Но в России условия накопления прибавочного продукта были еще хуже, чем в Восточной Европе, вообще Россия находится в самой холодной и жесткой климатическо-географической зоне на планете, где живет такое количество людей. Для нашего же исследования важно то, что естественное накопление капитала в России только по ее климатическим и географическим условиям происходило, по крайней мере, на порядок более низкими темпами, чем например, в Германии.

Однако нарастающая отсталость от европейских соседей угрожала существованию русской цивилизации еще в большей мере, чем даже суровый климат. И Россия была вынуждена встать на путь догоняющего развития. Необходимые для этого ресурсы добывались, прежде всего, за счет кратного снижения уровня и качества жизни русского народа. А это в свою очередь требовало крайнего напряжения, мобилизации не только экономики, но и всей государственной машины:

Самодержавие

Природа всегда сильнее принципов.

Различия народов предопределены климатом их стран.

Эти нищие селенья,Эта бедная природа!Край ты мой долготерпенья,Край ты русского народа!

«Жизнь этого народа занятна – если не для него самого, то, по крайней мере, для наблюдателя; изобретательный ум человека сумел победить климат и преодолеть все преграды, которые природа воздвигла в пустыне, начисто лишенной поэзии, дабы сделать ее непригодной для общественной жизни. Противоположность слепого повиновения крепостного народа в политике и решительной и последовательной борьбы того же самого народа против тирании пагубного климата, его дикое непокорство перед лицом природы, всякий миг проглядывающее из-под ярма деспотизма, – неиссякаемые источники занимательные картин и серьезных размышлений», – писал А. де Кюстин в своей книге о России в 1839 г.[247]

Сохранение «ярма деспотизма» было свойственно даже таким просвещенным правителям России, как Екатерина II, которая находила в себе «отменно республиканскую душу» и дискутировала на эти темы с Вольтером. Вместе с тем, Екатерина II считала единственно возможным для России лишь самодержавное правление. Причины неизбежности абсолютизма Екатерина II обосновала в своем «Наказе по составлению нового Уложения»: «8. Российского государства владения простираются на 32 степени широты, и на 165 степеней долготы по земному шару. 9. Государь есть самодержавный; ибо никакая другая, как только соединенная в его особе, власть не может действовати сходно с пространством толь великаго государства… 11. Всякое другое правление не только было бы России вредно, но и в конец разорительно…»[248]

Великие пространства России были обусловлены не ее иррациональной страстью к завоеваниям, а вполне объективными законами развития, которые гласят, что чем ниже плотность источников капитала, тем большую территорию должно занимать государство, для того, чтобы иметь возможность сконцентрировать необходимое его количество для обеспечения своей независимости и развития[249]. Как писал Н. Данилевский 1871 г.: «Не надо, говоря о пространстве России, забывать, что она находится в менее благоприятных почвенных и климатических условиях, чем все великие государства Европы, Азии и Америки, что, следовательно, она должна собирать элементы своего богатства с большего пространства, чем они»[250].

Да, путь централизации имеет свои издержки, но он в данном случае являлся единственно возможным: «когда части народонаселения, разбросанные на огромных пространствах, живут особною жизнью, не связаны разделением занятий, когда нет больших городов <…> когда сообщения затруднительны, сознания общих интересов нет: то раздробленные таким образом части приводятся в связь, стягиваются правительственной централизацией, которая тем сильнее, чем слабее внутренняя связь. Централизация <…> разумеется, благодеятельна и необходима, ибо без нее все бы распалось и разбрелось», – добавлял известный историк С. Соловьев[251].

«Национальная экономика, – как определяет ее Ф. Бродель, – представляет собой политическое пространство, превращенное государством… в связное и унифицированное экономическое пространство, деятельность различных частей которого может быть объединена в рамках одного общего направления. Одной лишь Англии удалось в достаточно короткий срок реализовать такое свершение. Применительно к этой стране нередко употребляют слово “революция”: сельскохозяйственная революция, политическая революция, финансовая революция, промышленная революция. К этому списку следует добавить еще одну революцию… приведшую к созданию в стране национального рынка»[252].

В России не было другого способа для создания национального рынка, кроме самодержавия, являвшегося единственной скрепой многонационального общества разбросанного и распыленного на огромных пространствах.

Эта централизация, по мнению Н. Бердяева, оказала непосредственное влияние на формирование не только всего русского общества, но и русского менталитета: «Государственное овладевание необъятными русскими пространствами сопровождалось страшной централизацией, подчинением всей жизни государственному интересу и подавлением свободных личностных и общественных сил. Всегда было слабо развито у русских сознание личных прав и не развита была самостоятельность классов и групп», «русская душа ушиблена ширью»[253]. «Русской душе» утверждал Н. Бердяев присущ «сильный природный элемент, связанный с необъятностью русской земли, безграничностью русской равнины»[254]. Современные исследователи указывают на эту данность как общую закономерность: «…пространство из географического фактора переходит в психологию, превращаясь из чисто внешнего фактора в судьбу народа»[255].

Но даже география играла лишь второстепенную роль в определении свойств русского народа по сравнению с климатом. Екатерина II определила эту зависимость от климата в своем «Наказе…» следующим образом: «297. Земледелие есть самый больший труд для человека; чем больше климат приводит человека к избежанию сего труда, тем больше законы к оному возбуждать должны… 303. Есть народы ленивые: чтоб истребить леность в жителях, от климата рождающуюся; надлежит тамо сделать такие законы, которые отнимали бы все способы к пропитанию у тех, кои не будут трудиться…»[256]