Александр Асмолов - По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии
Именно осознание этой ценности и есть мотив вашего поведения. Так или примерно так сказал бы представитель традиционной психологии. Фактически понимание мотива как оценки последствий того или иного поступка означает, что мотив приравнивается к соображению, заставившему человека совершить определенное действие. Подобное понимание мотива было подвергнуто критике со стороны Д. Н. Узнадзе. По его мнению, оно является неприемлемым для психологии, поскольку неизбежно приводит к созданию резкой границы между мотивом и поведением, к их противопоставлению. При сведении мотива к оценке последствий поведения получается, что есть мотивы «за» и «против» поведения, а поведение существует само по себе. Если мотив — оторванная от процесса поведения оценка его последствий, то никого не должно удивить существование поведения с двумя противоположными мотивами. Тогда все зависит от точки зрения. За посещением концерта могут стоять тогда два противоположных мотива: «пустая трата времени» и «получение эстетического удовольствия». Д. Н. Узнадзе вполне допускает такое понимание мотива с позиций этики или криминалистики. Представителям этих областей важно рассечь поведение как объективно данный комплекс движений я достоинства или недостатки этого поведения. Поведение интересует их преимущественно как физическое поведение. Одно дело — поступок, другое — мотив этого поступка.
В психологии мотивы поведения и процесс поведения не могут, с точки зрения Д. Н. Узнадзе, изучаться изолированно друг от друга. Поведение — это не только комплекс физических движений. «Психически этот комплекс может считаться поведением только в том случае, когда он переживается как носитель определенного смысла, значения, ценности» (Узнадзе, 1966, с.402). Смысл и весь характер поведения определяются мотивом. Продолжая анализ ситуации с приглашением на концерт, Д. Н. Узнадзе вводит в нее еще одно условие: человек, отказавшийся пойти на концерт, внезапно узнает, что там будет его знакомый, встреча с которым для него необыкновенно значима. Тогда он меняет свое старое решение и отправляется на концерт. Но разве психологически посещения концерта при разных мотивах тождественны? Конечно, нет. Они лишь внешне могут казаться тождественными, лишь «физически» могут быть приняты за совершенно идентичное поведение. Психологически же они глубоко различны, поскольку побуждаются и направляются разными мотивами. «Есть столько же поведений, сколько и мотивов, дающих им смысл и значение», — заканчивает Д. Н. Узнадзе свой анализ соотношения мотива и поведения (Узнадзе, 1966 с.403).
Мы видим, что при анализе соотношения мотива и поведения создатель теории установки, во-первых, решительно отказывается от сведения мотива к внутренней побудительной оценке и помещает его вне субъекта. «Встреча со знакомым», «потеря времени» — это примеры разных мотивов. К сожалению, Д. Н. Узнадзе не дает обобщающего определения мотива, и вследствие этого выделенное им отличие мотива от внутренней побудительной оценки утрачивается в последующих исследованиях по психологии установки. Между тем отнесение мотива к числу объективных факторов, определяющих поведение, весьма символично. Оно свидетельствует о том, что при решении вопроса о роли мотива в волевом поведении автор теории установки остается верен задаче «преодоления постулата непосредственности» — помещает мотив не в сферу переживаний, а в ситуацию удовлетворения потребности, т. е. относит мотив к числу объективных факторов, определяющих установку на поведение.
Во-вторых, Д. Н. Узнадзе подчеркивает неотъемлемость мотива от поведения. У него мотив — это основание для выделения поведения как такового. Это положение является общим не только для случая волевого поведения, о котором шла речь, но и для представлений Д. Н. Узнадзе о любом виде поведения вообще. Правда, при анализе поведения вообще Д. Н. Узнадзе не употребляет термин «мотив», а предпочитает говорить о цели в самом широком смысле слова или о предмете, «нужном» субъекту. Критикуя' бихевиористское молекулярное понимание поведения, Д. Н. Узнадзе отмечает, что целостное поведение всегда соотносимо с понятием цели, и по меньшей мере противоестественно говорить о смысле и значении поведения, не учитывая цели, которой оно служит. В этом контексте цель понимается автором теории установки как предмет, «нужный» субъекту. Он пишет: «То, какие силы приведет субъект в действие, зависит от нужного субъекту предмета, на который он направляет свои силы: особенности действия, активности, поведения определяются предметом» (Узнадзе, 1966, с.132), Таким образом, из объективных факторов, входящих в состав ситуации разрешения задачи, Д. Н. Узнадзе выделяет как доминирующий предмет, необходимый субъекту.
Однако, естественно, характер протекания поведения определяется не только вызвавшим его предметом. Автор теории установки учитывает этот факт и предполагает существование в целостной картине поведения относительно независимых частей. «Его [поведения. — А.А.] отдельные части, отдельные действия, служат одной цели и постольку составляют одно целое поведение, в котором каждое из них занимает определенное место» (Узнадзе, 1966, с.381). И продолжает, развивая свою мысль о структуре волевого поведения: «Плановое поведение является единым целостным, но сложным поведением. Намечена основная цель, определены средства, с помощью которых должна быть достигнута эта цель, и эти средства подготавливают и обусловливают друг друга, находятся в некотором иерархическом отношении друг с другом и, таким образом, объединяются в одно сложное единое целое» (Там же, с.381–382). Казалось бы, представление Д. Н. Узнадзе о существовании в общем потоке деятельности «отдельных» частей должно было повлечь за собой поиск содержательной характеристики этих «частей» и критерия их вычленения, а также привести к попытке их соотнесения с установкой. И такое соотнесение действительно производится, но только по отношению к самой важной детерминанте поведения — по отношению к предмету, «нужному» для субъекта, или мотиву. Предмет, «нужный» для субъекта, или мотив приводит к возникновению поведения и порождает у субъекта установку на выполнение этого поведения. Что же касается остальных, относительно независимых «частей» в целостной структуре поведения, то, несмотря на оброненное Д. Н. Узнадзе замечание об их существовании, соотношение этих «частей» с «установками» на объективные условия ситуации, детерминирующие эти «части», остается долгое время без внимания. Между тем, по Д. Н. Узнадзе, для установки основополагающим является именно содержательный или объективный фактор, или, иными словами, то, на что направлена установка. Это положение об основополагающем значении содержательного или объективного фактора для понимания природы установки буквально требует соотнесения установки с объективными детерминантами ситуации, обусловливающими структуру поведения.
Д. Н. Узнадзе следует этому требованию при выявлении двух планов работы психики. За этим вычленением довольно отчетливо, по нашему мнению, просматривается различное отношение предмета, «нужного» для субъекта, т. е. одного из объективных факторов ситуации разрешения задачи, к установке. В зависимости от того, непосредственно или опосредованно предмет, «нужный» субъекту, вызывает установку на целостное поведение, Д. Н. Узнадзе выделяет план установки и план объективации.
В плане установки развертывается импульсивное поведение. Для импульсивного поведения характерна непосредственная включенность субъекта в поведенческий акт. Оно осуществляется под влиянием актуального импульса сиюминутной потребности и отвечающего ей предмета, диктующего, в буквальном смысле этого слова, что нужно делать. Стакан воды, стоящий на кафедре, «диктует» лектору, почувствовавшему жажду, взять и выпить его, не прерывая хода своих рассуждений; любая женщина, занятая многочисленными домашними делами, в момент появления недостаточно знакомого человека машинально поправляет волосы, направляясь навстречу гостю; заядлый курильщик, увлеченный каким-то разговором, механически разминает сигарету — все это примеры импульсивного и привычного поведения. Хотелось бы особо подчеркнуть, что импульсивное поведение развертывается у человека в русле актуальной установки лишь в простых, стандартных ситуациях, т. е. в тех ситуациях, где ориентировочно-исследовательская деятельность уже сыграла свою роль — роль наполнителя установки содержанием. Поэтому-то при анализе установок, вызывающих поведение в простых стандартных условиях, порой возникает впечатление изначальной данности этих установок. Безраздельное господство в поведении человека установок, непосредственно вызываемых «нужным» предметом, кончается, когда перед человеком возникает задача, которую нельзя решить, опираясь на арсенал уже готовых форм поведения.
