Владимир Козлов - Психология творчества. Свет, сумерки и темная ночь души

Существует культурная этика и политика переживаний, и нам что-то разрешено переживать, а что-то - запрещено в силу устройства нашего мира. Некоторые переживания нормированы не только понятийно, но и содержательно, а также по интенсивности и длительности. Есть устойчивые стереотипы, которые мы защищаем и к которым мы неосознанно привязаны, и шаг к творчеству иногда связан с табуированными переживаниями.

Вспомним, например, шизоидность, граничащую с шизофренией, многих выдающихся писателей и ученых: Декарта, Паскаля, Ньютона, Фарадея, Дарвина, Платона, Канта, Кафки, Эмерсона, Ницше, Гильдерлина, Чюрлениса, Хлебникова и др.

Среди людей искусства встречаются люди с другим психическим расстройством -маниакально-депрессивным психозом. Это заболевание, проявляющееся в чередовании периодов депрессии и маниакальной безудержности, в большей мере относится к эмоциональной сфере, которая в свою очередь более значима в искусстве, чем в науке.

Депрессия, особенно глубокая, подавляет человека, лишает его сколько-нибудь заметных творческих возможностей, приводит к эмоциональной и интеллектуальной скудости. Однако это не является законом, так как огромное количество гениальных текстов и произведений рождено на самом космическом дне депрессии.

Гипоманиакальное состояние может открыть человеку двери творческого подъема: тогда перед ним открываются дали и исчезают преграды. Именно когда клещи депрессии ослабевают, в периоды затишья, у творчески одаренных людей в силу каких-то личностных сдвигов и толчков может появиться особое видение, особое проникновение, уникальное понимание, болезненное по своей сути, но исключительно плодотворное инакомыслие.

Для примера обратимся к жизни Н. Гоголя. Настроение его часто было неустойчивым. Приступы уныния и необъяснимой тоски чередовались с веселостью. И большинство из наблюдавших Гоголя врачей видели в нем ипохондрика. Однако это не мешало ему творить.

Психически болели Ф. М. Достоевский, В. М. Гаршин, В. Ван Гог, А. Стриндберг, Сальвадор Дали, Р. Шуман и многие другие.

На разных этапах жизни более или менее выраженные признаки нездоровья обнаруживали

Н. А. Некрасов, А. А. Фет, И. А. Гончаров, Л. Н. Толстой, А. М. Горький.

О великом поэте революции, Владимире Маяковском, написано много, но о его ранимости, непреходящем душевном надломе и склонности к невротическим реакциям упоминают мало. Он часто срывался, плакал, впадал в истерику.

Все, написанное Маяковским, так или иначе идентифицируется с его личностью. Ему принадлежат строки: «...Я обвенчаюсь с моим безумием», - это поэма «Владимир Маяковский». «Да здравствует снова мое безумие» - это поэма «Человек». И там же: «В бессвязный бред о демоне растет моя тоска». Можно с уверенностью констатировать у Маяковского наличие психопатических черт характера, которые и послужили основой его социальной неадекватности, эмоциональной неустойчивости, склонности к невротическим срывам.

В русской психиатрической литературе часто говорят о психопатии А. С. Пушкина, дескать, буйный нрав пушкинских предков, психически нездоровых в части своей, через несколько поколений смягчился, и Пушкин унаследовал от них всего лишь выраженные личностные расстройства да бросающуюся в глаза дисгармонию характера.

У Н. Некрасова была циклотимия - мягкая форма маниакально-депрессивного психоза. В ее рамки укладывается пресловутая некрасовская «хандра». Его жалобы на тоску, тревогу, плохое настроение, соматическое неблагополучие ярко проявляют депрессивную фазу. Время от времени из энергичного предприимчивого человека Некрасов превращался в «полутруп». Невенчанная жена Некрасова, Авдотья Панаева, сетовала в своих мемуарах: «Если бы кто-нибудь видел, как он по двое суток лежал у себя в кабинете в страшной хандре, твердя в нервном напряжении, что ему все опротивело в жизни, а главное, он сам себе опротивел». Жалобами на хандру, беспросветную тоску, «мрачное состояние духа», различные хворости изобилуют письма Некрасова. «Поглядываю на потолочные крючки», - написал он как-то Тургеневу.

В таком состоянии Некрасов чуть было не бросился в Волгу. Он почти с радостью принимал вызовы на дуэль, настаивая на жестких, с большой вероятностью смертельного исхода условиях, рвался в Севастополь на войну и т. д.

Периоды кипучей деятельности, чередующиеся с более или менее продолжительными периодами тоски и отчаяния, наблюдались у Фета.

Эпилепсией страдали три наиболее великих полководца прошлого: Александр Македонский, Гай Юлий Цезарь и Наполеон Бонапарт. Эпилептиками были также Ф. М. Достоевский, Петрарка, Мольер и Флобер.

Если вспомнить биографию Ньютона, можно заметить, что когда он вступил в общественную жизнь (его парламентское сидение на скамьях вигов ), то почувствовал страшное беспокойство: сон пропал, работа не спорилась, ему казалось, что его хотят убить, хотят разграбить его лабораторию, украсть его труды. Причины этому могли быть самые разные - зависть, ревность, месть, религиозный фанатизм, политический расчет.

Точной причины он не знал, но знал, что его преследуют... Временами ему казалось, что он сходит с ума. Впрочем, это казалось не ему одному [11].

Акутагава боялся, что сойдет с ума, как в свое время сошла с ума его мать, и писал, что та часть, которую он не сознает - «Африка его духа», простирается беспредельно, и он ее боится, так как там - во тьме - живут чудовища, каких на свету не бывает.

Сумасшествие творца может принять форму помрачнения сознания, когда человек теряет связь не только со своим эго, ной с пространственно-временными характеристиками внешней реальности. Возможно притупление эмоций или крайний аутизм.

Также возможно творческое галлюцинаторное замещение реальности. Человек может стать Богом, творящим космос и все существующее, бредить гениальными стихами, великими научными открытиями, писать книги, по сравнению с которыми премудрости Экклезиаста просто глупость, создавать новую философию жизни...

Галлюцинации могут также иметь параноидальный характер, когда «враги» не дают работать, «кругом заговор», «порчу наслали»...

В случае кризиса потери творчества базовых реакций у личности не так уж и много:

• Девальвация контакта с миром. Классический пример - поведение Гоголя перед смертью. У него изменилось отношение к жизни ик ее ценностям. Он начал уединяться, потерял интерес к близким, обратился к религии. Его вера стала чрезмерной, подчас неистовой, исполненной неприкрытой мистики. Приступы «религиозного просветления» сменялись страхом и отчаянием. Они побуждали Гоголя к исполнению христианских «подвигов». Один из них - измождение тела - привел Гоголя к гибели. Гоголю не давали покоя мысли о своей греховности. Поиски путей спасения заняли его целиком. Он обнаружил у себя дар проповедника. Начал учить других. И был твердо уверен, что не в творчестве, а в нравственных исканиях и проповедях заключен смысл его существования.

• Убегание в «иную» творческую реальность.

• Борьба с галлюцинаторными «врагами» в бредовой симптоматике. Например, герой автобиографической новеллы Акутагавы «Зубчатые колеса» открывает «Братьев Карамазовых» и пугается: «...Не прочитал и одной страницы, как почувствовал, что дрожу всем телом. Это была глава об Иване, которого мучил черт... Ивана, Стриндберга, Мопассана или меня самого в этой комнате». В поэме С.Есенина черный человек олицетворяет не только болезнь мира и все злое, темное и лживое в человеке, но и «тень» прохвоста и забулдыги, созданный самим поэтом и теперь живущий самостоятельно, независимо от него.

Черный человек,Черный, черный,Черный человек На кровать ко мне садится,Черный человекСпать не дает мне всю ночь.Вот опять этот черный На кресло мое садится,Приподняв свой цилиндр И откинув небрежно сюртук.У Есенина возникает желание уничтожить «прескверного гостя»:Я взбешен, разъярен,И летит моя трость Прямо к морде его,В переносицу...

Творческий человек часто живет на грани между психическим здоровьем и болезнью, и именно в этой щели между реальностями возникают какие-то дополнительные возможности, способствующие реализации его гениальной потенциальности. Именно на грани буйствует энергия творчества и безумия.

В уме нет творчества. Творчество всегда связано с инвокацией хаоса и часто, нравится это нам или нет, - с психической ненормальностью. Мы должны признать, что пути к истине и пути к безумию пересекаются самым неожиданным образом и в самом неожиданном месте.

Эта реакция на потерю творчества в основном встречается у мужчин, для которых она ассоциируется с девальвацией смысла жизни. Возникает классическое аутоагрессивное поведение. Пример Н. Гоголя показывает, что человек может довести себя до полного истощения и умереть: он перестал принимать посетителей, много молился, почти ничего не ел, а перед смертью двое суток провел на коленях перед иконой без воды и пищи.