Мальчик – отец мужчины - Игорь Семёнович Кон
Увы, в современных детских учреждениях мужчина-учитель изначально подозревается в том, что он потенциальный насильник или совратитель. Он не смеет ни трогать детей, ни возиться с ними, ни, тем более, проявлять к ним нежность (Sargent, 2000). Это заставляет его держаться настороже, выглядеть суше и строже, чем это ему свойственно.
Школьник для учителя вроде животного в клетке с надписью: «Не дразнить, не кормить и руками не трогать!».
Особенно нелепы и патогенны запреты на прикосновение (Piper, Powell, Smith, 2006). Прикосновение – важнейшая, а порой и единственная форма передачи эмоционального тепла, тем более для мальчиков, у которых вербальные контакты затруднены. В 1959 г. я участвовал в горном походе по Карпатам с большой группой школьников, которым руководил мой старый приятель. Осенью мы все собрались в Доме пионера и школьника. Ребята пришли нарядные, мальчики в костюмах и при галстуках. И вдруг ко мне подходит девятиклассник и вместо приветствия нагибает голову и шутливо бодает меня в грудь. В контексте официальной встречи это выглядело странно. А как иначе мальчик мог выразить свои чувства? Сказать, что он рад меня видеть? Таких слов нет в мальчишеском словаре. Обнять? Еще более неуместно. Поэтому он просто ласково боднул меня, как теленок. Языком прикосновений в общении с детьми любого пола широко пользуются и взрослые, когда хотят продемонстрировать поддержку и покровительство. Если все подобные жесты трактовать как проявления сексуальности, дети недобирают необходимой им ласки, а мягкие, внимательные мужчины, в которых больше всего нуждается школа, из нее уходят.
Нормативный «Мужчина с Большой Буквы» не только Воин, но и Пророк, Наставник, Учитель, всё это – разные ипостаси отцовства в широком понимании этого слова. Символическое отцовство, когда мужчина воспитывает «чужих» детей, существует везде и всюду. Социальная потребность общества в мужчине-воспитателе материализуется в психологической потребности взрослого мужчины быть наставником, духовным гуру, вождем или мастером, передающим свой жизненный опыт следующим поколениям мальчиков. В традиционных обществах эти отношения так или иначе институционализировались, имели свою законную и даже сакральную нишу. В современные формально-бюрократические образовательные институты они не вписываются. Попытки вернуть в школу мужчину-учителя блокируются:
а) низкой оплатой педагогического труда, с которой мужчина не может согласиться (для женщин эта роль традиционна и потому хотя бы неунизительна),
б) гендерными стереотипами и идеологической подозрительностью («Чего ради этот человек занимается немужской работой? Не научит ли он наших детей плохому?»),
в) родительской ревностью («Почему чужой мужчина значит для моего ребенка больше, чем я?»),
г) сексофобией и гомофобией, из-за которых интерес мужчины к детям автоматически вызывает подозрения в педофилии или гомосексуальности.
Для многих мужчин общение и работа с детьми психологически компенсаторны. Сорок с лишним лет назад, потратив неделю на изучение биобиблиографических справочников, я нашел, что среди великих педагогов прошлого (все они были мужчинами – ни философия воспитания, ни практическая педагогика до XX в. нигде не считались женской работой) было непропорционально много холостяков и людей с несложившейся семейной жизнью. Но любовь к детям не синоним педо– или эфебофилии; она может удовлетворять самые разные личностные потребности, даже если выразить их не в «высоких», вроде желания распространять истинную веру или научную истину, а в эгоистических терминах.
Один мужчина, сознательно или бессознательно, ищет и находит у детей недостающее ему эмоциональное тепло.
Другой удовлетворяет свои властные амбиции: стать вождем и кумиром подростков проще, чем приобрести власть над ровесниками.
Третий получает удовольствие от самого процесса обучения и воспитания.
Четвертый сам остается вечным подростком, которому в детском обществе уютнее, чем среди взрослых.
У пятого гипертрофированы отцовские чувства, собственных детей ему мало, или с ними что-то не получается.
Отлучение этих, совершенно разных, мужчин от воспитания и обучения детей не приносит пользы ни им, ни детям, ни обществу. Однако люди, одержимые страхом перед гомосексуальностью, верят любому слуху.
Невеселые истории
«В молодости Уинг Бидлбом был школьным учителем в одном из городов Пенсильвании. В тот период он был известен не под именем Уинга Бидлбома, а откликался на менее благозвучное имя Адольфа Майерса. Как школьный учитель он пользовался большой любовью своих учеников.
Адольф Майерс был наставником молодого поколения по призванию. Он добивался послушания не суровостью, а мягкостью. Такие воспитатели встречаются редко. Это избранные натуры, но многие их не понимают и считают безвольными. Чувство, с которым такие педагоги, как Адольф Майерс, относятся к своим питомцам, очень похоже на чувство любви утонченной женщины к мужчине.
Но это сказано очень упрощенно и неточно. Здесь опять требуется поэт.
Со своими учениками Адольф Майерс проводил целые вечера, гуляя по окрестностям, или до самых сумерек засиживался в мечтательной беседе на школьном крыльце. При этом рука учителя протягивалась то к одному, то к другому из мальчиков, гладя их спутанные волосы или касаясь плеча. Голос наставника становился мягче и певучее, в нем тоже слышалась ласка. Мягкость и нежность голоса, ласка рук, касавшихся плеч и волос детей, – все это способствовало тому, чтобы вселять мечты в молодые умы. Ласкающее прикосновение пальцев учителя было его способом выражения. Он принадлежал к людям, у которых творческая энергия не накапливается, а непрерывно излучается. В его присутствии сомнение и недоверчивость покидали его учеников, и они тоже начинали мечтать.
И вдруг – трагедия.
Случилось так, что один слабоумный мальчик влюбился в молодого школьного учителя. По ночам в постели он предавался отвратительным, грязным фантазиям, а наутро выдавал свой бред за действительность. Слова, срывавшиеся с его отвислых губ, складывались в дикие, гнусные обвинения.
Городок был в ужасе. Скрытые, смутные сомнения относительно Адольфа Майерса, уже возникавшие у некоторых родителей, мигом перешли в уверенность.
Трагедия разразилась незамедлительно. Дрожащих подростков ночью вытаскивали из постелей и подвергали допросу.
– Да, он клал мне руки на плечи, – говорил один.
– Он часто гладил мои волосы, – говорил другой.
Один из родителей, трактирщик Генри Вредфорд, явился в школу. Вызвав Адольфа Майерса во двор, он стал его избивать. Он бил перепуганного учителя тяжелыми кулаками прямо по лицу
