Кен Уилбер - Око духа. Интегральное видение для слегка сдвинувшегося мира

140

Вот их центральная динамика: «В соответствии с ортогенетическим принципом развития (Вернер), пострепрезентационные [пост-постконвенциональные] стадии должны быть дифференцированы от репрезентационного уровня и интегрированы с ним. Таким образом, способность к концептуальному мышлению не будет утеряна. Вместо этого вся репрезентационная система... примет статус внутренней подсистемы, а не субъекта ментальной жизни» (стр. 289).

Я полностью согласен — но только в отношении устойчивых структур; переходные структуры не являются функциональными подсистемами; их функциональность обусловлена именно фазоспецифической исключительностью непосредственной самотождественности на этой стадии, и когда эта исключительность разрушается, вместе с ней разрушается и эта стадия самости

Именно это смешение (устойчивого и переходного) вынуждает авторов обозначить два из их шести уровней как «функциональные» — на своей диаграмме они изображают их пунктирными линиями, тем самым противопоставляя их устойчивой/структурной природе других уровней; но на самом деле предполагается, что все шесть уровней структурны — и этот шаг полностью вычеркивает треть их модели.

141

Стр. 22.

142

Стр. 295.

143

Имеется в виду переход от непосредственного чувственного восприятия к сознательному знаковому, или концептуальному представлению, в первом случае (все объекты с ножками и спинкой — это стулья или, в общем случае, мебель), и переход от такого представления к непосредственному (неконцептуальному) постижению вещей в их таковости — то есть к видению неповторимого своеобразия каждой вещи и, одновременно, всей совокупности ее закономерных взаимосвязей со всем остальным миром — во втором случае. (Прим. ред.)

144

* Имеется в виду переход от непосредственного чувственного восприятия к сознательному знаковому, или концептуальному представлению, в первом случае (все объекты с ножками и спинкой — это стулья или, в общем случае, мебель), и переход от такого представления к непосредственному (неконцептуальному) постижению вещей в их таковости — то есть к видению неповторимого своеобразия каждой вещи и, одновременно, всей совокупности ее закономерных взаимосвязей со всем остальным миром — во втором случае. (Прим. ред.)

145

Там же.

146

0 Внедренное бессознательное — создаваемое исключительным отождествлением непосредственной самости с конкретной базовой структурой сознания — играет крайне важную роль в развитии и патологии, поскольку внедренное бессознательное на любом данном уровне служит обиталищем защитных систем самости. Именно потому, что самость отождествляется с уровнем, она должна защищать этот уровень от угроз — и, в конечном счете, защищает его от смерти (пока самость не «умрет» для этого уровня, не дифференцируется от него, не отделится от него, не превратит его из непосредственного в отдаленный, не превратит привязанность в отстраненность). До этого система самости диссоциирует, вытесняет, замещает, проецирует или как-то еще отчуждает любые аспекты самости или другого, которые угрожают этой тождественности, угрожают ее жизни, угрожают ее наличному уровню развития и адаптации. Это «горизонтальная» битва между жизнью и смертью, которая происходит на каждом уровне развития, пока не будут пережиты все смерти, трансцендированы все субъекты, высвобождены все самости, и вместо этого на сцену не выйдет лучезарная Самость, которая представляет собой весь Космос.

147

1 The Evolving Self, стр. 31. Заметьте также, что мой пункт N5 в «Форме развития» гласит: «Субъективное становится объективным». Непрерывный переход субъекта этого момента в объект субъекта следующего момента — это, разумеется, одно из центральных утверждений Уайтхеда. Это всегда было одним из самых легких входов в глубокую философию Уайтхеда и, безусловно, одним из множества пунктов, по которым я соглашаюсь с его взглядами. В книге «Глаза в глаза» (Глава 6) я по достоинству оцениваю работу Уайтхеда, отмечая некоторые соответствия с моей работой. Несколько примечаний, посвященных тому же, содержатся в «Поле, экологии, духовности».

Моя основная критика Уайтхеда, в основном, касается двух моментов. Первый заключается в том, что его, в значительной степени, монологическая ориентация жестко ограничивает применение его метафизики. Занимая, по существу, субъективистскую позицию (субъект становится объектом следующего субъекта), он не понимает огромной значимости интерсубъективности (его сообщества являются интеробъективными, а не подлинно интерсубъективными; то есть это сообщества монологических «случаев»), и потому он не способен увидеть, что «актуальные случаи»* не просто субъективны/объективны, но принадлежат всем четырем секторами (холоны). Вот почему позиция Уайтхеда, в частности, никогда не давала ему возможности разработать последовательную и всестороннюю лингвистическую теорию, несмотря на заявления его последователей об обратном. Из современного монологического краха Космоса Уайтхед сделал парадигму для реальности в целом.

________________ Актуальные случаи (или актуальные события) — элементарные онтологические единицы философии процесса А.Н. Уайтхеда. (Прим. ред.)

________________

Во-вторых, хотя некоторые теоретики (такие как Джон Буханан) считают, что Уайтхед войдет в историю как великий трансперсональный философ, я убежден, что Уайтхеду это не грозит по весьма существенным причинам (как бы я ни восхищался им в других областях). Вот лишь самый очевидный пример: как мы видели, чтобы действительно пробудить недуальный Космос, нужно достичь неизменности субъекта (нерушимой непрерывности осознания в состояниях бодрствования, сновидений и глубокого сна). Без этого как реального йогического или созерцательного достижения в сознании не существует соответствующей формы познания, которая могла бы раскрыть Реальное. Эта йогическая инъюнкция, образец или практика — реальная трансперсональная парадигма, и без нее (или чего-то ей подобного) у вас нет ничего подлинно трансперсонального. Как минимум вы должны включить в свою систему необходимость этой инъюнкции. Заметьте, что Шанкара, Нагарджуна, Ауробиндо, Плотин (Александер и Уилбер) способны пройти этот тест; Уайтхед даже близко не подходит к этому. Это не вторичный вопрос; он составляет самую суть всего предмета, суть, которая полностью отсутствует в работе Уайтхеда.

Таким образом, представление о Уайтхеде как об «образцовом трансперсональном философе» основано главным образом на трансляционной языковой игре, а не на преобразующих инъюнкциях, которые действительно раскрывают трансперсональную и пост-постконвенциональную сферы. Я сам всегда считал учение Уайтхеда великолепным отправным пунктом — просто оно идет недостаточно далеко. Тем не менее, некоторые из его понятий, на мой взгляд, просто незаменимы, в том числе постижение-захватывание, постигающее объединение, актуальные сущности и сообщества, творческий потенциал (как абсолютная и универсальная субъективность), сращение, презентационная непосредственность, причинная эффективность, «множественное становится единичным и увеличивается на единицу» — список бесконечен, и в этом отношении я горячий последователь Уайтхеда.

Однако все эти понятия без исключения принимают радикально иные формы, когда вы переходите из грубой сферы (которая подпадает под теорию Уайтхеда) в тонкую и каузальную сферы, которые раскрываются лишь через высшие йогические инъюнкции, и эти области Уайдхед, в лучшем случае, лишь неопределенно постулирует (например, вечные объекты). Философия Уайтхеда остается слабым раствором этих принципов, как они проявляются в разбавленном и профильтрованном виде, в грубой сфере, где Уайтхед впервые их обнаруживает (и совершенно правильно описывает их на этом «разбавленном» уровне). Но об их более высоких формах и функциях, не говоря уже об инъюнкциях и образцах, которые их раскрывают, Уайтхед, в лучшем случае, имеет представление из вторых или третьих рук — и во всей его философии нет абсолютно ничего, что бы могло познакомить вас непосредственно с этими более высокими сферами.

Как бы то ни было, начальная ориентация Уайтхеда неизмеримо предпочтительнее позиций других кандидатов, таких как логический позитивизм, чистый эмпиризм, научный материализм и так далее. Вот почему я продолжаю испытывать симпатию к столь многим последователям Уайтхеда, включая замечательного Джона Кобба и Чарльза Хартшорна, и к многочисленным великолепным книгам Дэвида Рэя Гриффина.